Нынешний год, несмотря на всякого рода жизненные сложности, не даёт нам права забывать о людях, создававших историю нашего округа
Имена тех, кто внёс значительный вклад в его становление и не считаясь с личным временем, суровым бытом, болезнями и усталостью двигал нашу с вами историю вперёд.
Сегодня много говорят об округе как самостоятельном субъекте России, потому что уверены: сохранение Ненецкого автономного округа – это в первую очередь дань памяти тем, кто его создавал и строил, кто жертвовал собой, рисковал жизнью ради нашего сегодня.
Таких людей в истории НАО много, и один из них – Николай Степанович Карпов. Летом 2021-го ему исполнилось бы 130 лет, юбилейные торжества, как теперь заведено, прошли тихо и незаметно. Хотя, если прочитать краткую справку об этом человеке в Календаре окружных знаменательных дат, мы узнаем, что он заслуживает того, чтобы его помнили, рассказывали о нём и писали наши современники.
«Педагог, организатор ненецких школ, стоявший у истоков национального образования в Ненецком округе, родился в 1891 году. Первым в округе награждён орденом Ленина (1939), медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.». В 1967 году имя Карпова занесено в Книгу Почёта Ненецкого округа».
Кратко и лаконично. Хотя любому понятно, что жизнь человеческая строится не только из рабочих будней и трудовых подвигов, она разнообразна и интересна, но вот об этой стороне биографии Николая Степановича мы знаем совсем немного.
Когда мы рассказываем о развитии образования в нашем регионе: о ликбезе, кочевых школах, создании системы обучения детей тундровиков на Тимане, Канине, в Нижней Пеше, к которым Карпов и его супруга имеют непосредственное отношение, – кажется, ничего нового уже найти невозможно. Но не тут-то было…
В Северодвинске живёт наш земляк, уроженец Шойны, бывший директор школы, педагог по профессии, историк и исследователь по призванию – Михаил Гудаев. Уже несколько интереснейших книг написал он об освоении Канина, о людях, живших на берегах Белого моря, об учёных, внёсших немалый вклад в исследование суровых мест акватории Белого и Баренцева морей. Здесь можно найти информацию о развитии рыбного промысла, людях, живших в Шойне и Кии, участниках Великой Отечественной. Это поистине большой академический исследовательский труд.
В этой уникальной многотомной энциклопедии есть целая книга, посвящённая развитию образования на Канине, и открывает её повествование о Николае Степановиче Карпове. За основу своего рассказа Михаил Васильевич взял материал из книги Людмилы Егоровой «Сурские бывальщины».
– Думаю, что, как и для меня, читателям будет интересен опубликованный здесь, основанный на реальных рассказах и воспоминаниях материал о Карпове и его близких родственниках, –
пишет в предыстории Михаил Гудаев.
Золотой пятак
Матрёна Александровна Карпова (мать Николая) пасла в лесу овец. Вдруг откуда ни возьмись навстречу – незнакомец. Увидел её и так обрадовался, что едва не обнял. Оказалось, он заплутал и никак не может попасть в Огибалово.
– А ты иди во-о-он к той старой ёлке! – указала старушка на тёмно-зелёную, окружённую молодыми берёзками могучую ель. Там увидишь светлый ручей, но ты его не переходи, сверни направо и иди себе, куда вода течёт. Она тебя выведет к Огибалово.
– Спасибо тебе, мать! – поблагодарил охотник и, взяв крестьянку за руку, вложил в неё пятирублёвую золотую монету.
Матрёна испугалась и попыталась вернуть деньги, но человек денег не взял, улыбнулся и пошёл в указанном направлении.
Когда Матрёна пригнала овец домой и рассказала о незнакомце, деревенские попросили описать его приметы.
– Ты что, жёнка! Али не слыхала, что великий князь охотится в наших местах?! – сказал хозяин семейства Степан Карпов.
– Ой! – всплеснула руками рассказчица. – Что я натворила, я ведь у него деньги взяла!
– Не переживай! Это он тебя отблагодарил!
Те деньги Матрёна Александровна берегла. Но пригодились они не ей, а её сыну Николаю, когда он задумал стать учителем.
Из родной деревеньки Хмылицы Каргопольского уезда Николай Карпов притопал на станцию Вожега, а потом, повесив сапоги на плечо, босиком по шпалам – в Архангельск.
Поступил в учительскую семинарию и в 1912 году окончил её. Преподавать начал в Сурском начальном народном училище. Помимо постижения грамоты и Закона Божьего ребятишки здесь учились столярничать, выращивать и убирать урожай, ткать, шить одежду, хомуты и сапоги. В их распоряжении были швейные машинки фирмы “Зингер”, столярные и слесарные станки, сепараторы, косилки, молотилки…
Уйдя с головой в преподавательскую работу, Николай Степанович какое-то время ещё продолжал вести холостяцкую жизнь. Затем присмотрел себе невесту. Его избранницу звали Машей. Была она дочерью Анисьи Семёновны и Герасима Ивановича Кычевых, и недавно умершему Иоанну Ильичу Кронштадтскому приходилась внучатой племянницей.
В 1913 году Николай и Маша обвенчались. В подарок и в память о родителях и Иоанне Кронштадтском семье Карповых после свадьбы достался сундук. Они возили его с собой долгие годы, но в суровые 30-е, когда по стране прокатилась волна репрессий, Николай Степанович вместе с Анной Герасимовной на семейном совете решили его закопать.
В той тайной захоронке осталась лежать рукописная, одетая в кожаный переплет Библия, иконы и складень, книга Иоанна Кронштадтского «Моя жизнь во Христе» и та часть фотографии, где был запечатлён сам Иоанн Ильич. Кто знает, как бы сложилась судьба будущего знаменитого учителя оставь они сундук при себе.
Молодые верили, что после свадьбы их ждёт впереди только счастье и спокойная, полная радостных хлопот жизнь. Но грянул 1914 год…
На волосок от смерти
Началась германская война, и Карпова призвали в действующую армию. Воевал он пулемётчиком. За смелость и смекалку награждён Георгиевским крестом и именными серебряными часами мастера Буре. События менялись так быстро, что народ не успевал понять, какая война закончилась: кто теперь герой, а кто враг. Пока солдаты приходили в себя, в России-матушке произошла революция. Пролетарии взяли власть в свои руки, и армейцы стали возвращаться из окопов. Отправился вперёд к мирной жизни и Николай Карпов.
В восемнадцатом году по пути с фронта Николай Степанович напоролся на кордон. Некоторых нерасторопных его однополчан (он ехал с ними в поезде) красноармейцы тут же арестовали. Снять и выбросить свой Георгиевский крест он успел, потому к жене вернулся живым и невредимым. Начал было снова учительствовать, да от мирных забот вновь отвлекла война. Гражданская.
Сейчас уж точно не установить, за какие такие крамольные деяния невзлюбили белые сурского учителя, но то, что он оказался в числе нескольких сотен пленённых ими пинежан, известно совершенно точно.
Позднее Карпов рассказывал своим детям, как под конвоем их вели в Архангельск, как православные топили в проруби своих же братьев-славян, как цепляющиеся за жизнь люди пытались выбраться на лёд, но конвоиры отрубали им руки, кололи штыками, били прикладами по головам и спихивали обратно в жуткую водяную могилу. Часть из уцелевших арестантов белые погнали дальше, в концлагерь на острове Мудьюг, а некоторых приговорённых к расстрелу (в том числе и Карпова), упекли в архангельскую тюрьму.
В ночь на 20 февраля перед отправкой на казнь Николай Степанович не спал. Да и как заснёшь, если утром глянуть на небо и хлебнуть морозного воздуха ему предстояло в последний раз... Однако ещё не забрезжило, когда дверь камеры распахнулась и появившиеся в полумраке вооружённые люди велели выходить.
«Ну, всё, – подумал Карпов. – Прощай, жизнь!»
Его ноги обмякли, к горлу подступила тошнота. Ему приказали выходить побыстрее, но увидев, что пленнику уж совсем худо стало, конвойный объявил, что бояться нечего – его освобождают.
Оказалось, что перед ним вовсе не палачи. В ту роковую для учителя ночь в Архангельск вошли красные… Позднее Николай Степанович вспоминал, что, будучи на германской войне, он четыре года кормил окопных вшей в Карпатах и не поседел, а тут, в тюрьме, за одну ночь побелел.
Так что вполне понятно, почему День Советской армии в семье бывшего пулемётчика царской армии Николая Степановича Карпова всегда отмечался не 23 февраля, а 20-го. Дети назвали этот день папиным.
Он вернулся в Суру и снова принялся учить ребятишек. Потом судьба занесла Карпова в Ненецкий национальный округ, куда он как опытный педагог и отличный организатор был направлен создавать первые школы. Индига, Верхняя Пеша и Нижняя Пеша, Таратинское, Несь, Шойна, Тельвиска, Нарьян-Мар – это места, где с 1927 по 1951 год ему пришлось работать и учителем, и директором. А Мария Герасимовна всегда была рядом.
Тундра, как белая книга
Он приехал сюда в середине 20-х годов. В то время идея создания Ненецкого округа уже витала в воздухе: население региона разделилось на два непримиримых лагеря. Одни тянулись к новой жизни, другие всеми возможными способами старались сохранить прежний вековой уклад. Ни те, ни другие не знали, как им жить дальше, поэтому к 1929 году (время создания Ненецкой автономии) в округ направили целую бригаду педагогов-агитаторов, людей неравнодушных, призванных нести в массы идеи большевизма.
Николая Степановича по праву считали и считают одним из первых учителей этой плеяды. Население Тимана, где он начинал свою работу, и оленеводы Канина хорошо запомнили этого невысокого коренастого человека с добрыми серыми глазами, неизменными усиками и седым ёжиком на голове. У него был тихий, спокойный голос, он всегда говорил чётко и уверенно, возможно поэтому каждое его слово воспринималось как истина.
Он умел убеждать своих слушателей. За два года работы в Тиманской тундре удалось путём неимоверных усилий открыть школу для ненецких ребятишек. На момент открытия в ней было только 7 учеников, а к 1928-му их стало уже 30.
Надо учитывать, какое это было время. Люди не хотели отдавать ребятишек в школу, тем более, что получение образования в те годы означало разлуку с детьми, их на время обучения оставляли жить в арендованном в деревне Таратинке доме. В 1930 году, когда образовательный процесс на Тимане был запущен, Карпова отправляют на Канин. Здесь он должен был создать кочевую школу для детей и молодёжи полуострова.
Это была во всех отношениях необычная школа, положившая начало кочевому ликбезу, когда учителя выезжали в отдалённые оленеводческие стойбища и вели там просветительскую работу. Учили «будущее тундры» читать и писать, внушали родителям, что грамота человеку нужна в новой жизни как кислород. И люди поверили.
В 1930 году в Канинской тундре начала действовать самая уникальная на Севере школа – кочевая. Карпов вместе с супругой Марией Герасимовной ездил по тундре в районе Шойны, Горбов, Вижаса, Неси, Мглы. Везде, где проходил маршрут вековых кочевий, там и останавливалась кочевая школа. 10 лет Николай Степанович Карпов возглавлял это уникальное учебное заведение. Он любил и уважал своих «друзей из стойбища». Каждую осень вместе с будущим директором школы Анатолием Анашкиным он продолжал многокилометровые переходы по скалистым просторам Канина, чтобы рассказать оленеводам, какие перспективы открываются перед ними и их детьми, если ненцы и коми начнут получать образование и не только семилетнее...
11 мая 1939 года журналист «НВ» Валентин Левчаткин напечатал статью, в которой так описал отношение Николая Степановича к своим ученикам: «Как заботливый садовник ухаживает за цветами, следит он за детьми, формирует их, наделяет знаниями, воспитывает в них чувство беспредельной любви к Родине, преданности делу партии Ленина – Сталина».
Эта статья была написана Левчаткиным по случаю награждения Николая Степановича Карпова орденом Ленина. Директор Канинской школы был первым жителем Ненецкого округа, удостоенным этой высокой награды. Ему тогда исполнилось 47 лет.
Имя прекрасного педагога, воспитавшего «поколение первых поэтов, учителей, бухгалтеров, партийных и советских работников, врачей» вписано в Книгу Почёта Ненецкого автономного округа. А люди, хорошо знавшие и до сих пор считающие Карпова своим учителем, надеются на то, что в названиях школ (хотя бы на Канине) или улиц появится имя этого легендарного человека.
При подготовке материала использована статья Михаила Гудаева из книги «Канинская-Шоинская школа»
