22 июня 1941 года родилась нарьянмарочка Любовь Андреевна Пономарёва

Именно в этот день её мама, Евдокия Денисовна Кулакова, получила от мужа, Андрея Александровича, телеграмму со словами: «Ухожу добровольцем на фронт».

Вернулись лишь шестеро бойцов

Стоит в деревеньке Мегре Мезенского района небольшой обелиск из красного кирпича, покрашенный в белый цвет.
Его построили в 1990 году, чтобы потомки ушедших из Мегры на войну отцов, дедов и прадедов могли отдать дань памяти павшим в боях героям.
Защищать Родину отсюда ушли 68 бойцов, а вернулись лишь шестеро. В предвоенные годы деревня Мегра была в разы больше, чем сегодня, сейчас здесь живёт четыре десятка человек.
В начале ХХ века здесь, на берегу Белого моря, кипела жизнь. Потомки монастырских крестьян из Новгорода, основавших деревню, строили крепкие дома, ловили рыбу, держали скот. В каждом дворе было по семь-восемь ребятишек.
Об этом мне рассказала нарьян-марская пенсионерка Любовь Андреевна Пономарёва. Именно в деревеньке Мегре прошло её военное детство. А началось оно в памятный для всего мира день – женщина родилась 22 июня 1941 года.
Именно в этот день её мама, Евдокия Денисовна Кулакова, получила от мужа, Андрея Александровича, телеграмму: «Домой не жди. Ухожу добровольцем на фронт».

Ты назови её Любовью

Андрей Александрович был средним сыном Натальи Акимовны Кулаковой. Она им гордилась.
– Папа у нас очень умный был, – вспоминает Любовь Андреевна. – Когда пришёл из армии, сразу избрали председателем сельсовета. Несколько населённых пунктов были в его подчинении. От Ручьёв до Мегры двадцать пять километров. Море два раза в день убывало и прибывало. Так он из Ручьёв в Мегру на работу и ходил. Потом в Мегре строить дом начал, нанял рабочего в помощь и сам успевал. А у бабушки незадолго до того дом сгорел. Как только потолок перекрыли, бабушка туда переехала. Так они и разделили: половина ему, половина матери.
В 1934 году Андрей Александрович женился. Три года детей у них не было, а в 1937 году старшая родилась – Тоня, в 1939-м – Гена, а 22 июня 1941-го – Люба.
– Он меня так никогда и не увидел, – продолжает воспоминания Любовь Андреевна Пономарёва. – Только маме в письме написал: «Она у нас от большой любви родилась, назови дочку Любовью». Он очень маму любил. Некоторые даже за спиной перешёптывались, что не принято так у поморов. А он жене помогал во всём, не стеснялся и женской работы: и стирал, и полоскать вместе с ней на речку ходил. Бывало, идут по улице, он её на руки подхватит и несёт! Люди улыбались: смотрите, как председатель сельсовета с женой обращается. По-доброму это говорили. Любили его земляки, он очень честный и добрый был, хоть и требовательный.

Поехал учиться да ушёл с фашистом биться

Учиться в тридцатые годы прошлого века было необходимо. Молодые строители светлого будущего происходили в основном из семей неграмотных крестьян. Зато учились на совесть: вначале в ликбезах, затем лучших направляли на партийные курсы.
Так и молодого председателя перед войной отправили учиться на парторга в Северодвинск, тогда город ещё назывался Молотовск. Уехал он в марте 1941 года и к любимым уже не вернулся.
– Отучившись, мой папа возвращался домой на теплоходе «Вятка», – рассказывает Любовь Андреевна. – Их судно в Архангельском морском порту задержали. А потом объявили: «Все, кто партийные, выходите на берег. Пойдёте добровольцами на фронт». Папа лишь успел дать маме телеграмму. А она как раз в тот же день меня родила. С ней сразу родовая горячка случилась, и она месяц пролежала. Мной занялась бабушка Наталья Акимовна. Она всех нас растила, помогала во всём, мама-то потом, как оправилась, сразу за работу взялась. Кем она только не работала!

Бабушка Наташа

– Бабушка заботу обо всех внуках на себя взяла. Было нас у неё шестнадцать: мал мала меньше, – вновь окунается Любовь Пономарёва в воспоминания. – У старшей сестры Тони совсем детства не было. Да и мы никогда маленькими не были. На хлеб зарабатывали. Бабушка нас соберёт, и по ягоды отправляемся. Люди смотрят, смеются: «Наталья со своим выводком пошла!» А близко брать ягоду она не любила, шли за семь километров на болото. Наберём каждый свою корзинку и идём сдавать. Я трёхлетняя с ней и до Вазицы пешком ходила, а это четырнадцать километров. Бабушка мне скажет: «Пристанешь (то есть устанешь), так скажи, отдохнём». Наша изба только из вида скроется, я и спрашиваю: «Бабушка, скоро ли отдыхать-то?» – «Так вернись обратно!» – «Нет, нет, я ведь не устала!» Как мы выжили, одному Богу известно…
Удивительно, но Любовь Андреевна, родившись в первый день войны, многое знает из событий тех лет. И память о страшном голоде до сих пор отзывается болью в её сердце. Рассказывая, она не скрывает слёз:
– В 1943-м привезли эвакуированных. Они по квартирам ходили, просили хоть что-нибудь. А ни у кого ничего нет! У меня до сих пор слюну тянет, как вспомню этот голод… Морошки, грибов наберём, несём приёмщику Чуркину. На всех он нам буханку хлеба выдаст. А бабушке отдельно, она больше всех сдавала. Голодные мы были всегда. А есть морошку нельзя было, говорили, кишки завернёт. И правда, случаи такие были.
Вечером мама придёт с работы, бабушка чай нагреет, хлеб режет и говорит:
– Дай отрУшаю (то есть отрежу) вам. К груди буханку прижмёт, большим ножом отрезает кусок. Потом ещё на несколько частей – и нам раздаст. Мы свою долю тут же проглотим, а она свою медленно-медленно ест. Увидит, какими глазами мы на неё смотрим, и ещё от своей половину отрежет для нас. Откуда у неё силы только брались… Заварит багульника, он у нас канАборник назывался, и сидит, пьёт эту воду. А морошку в кипяток бросит, по чашкам нам разольёт, ложкой хлебали, это вроде супа у нас было.

Чудеса живой веры

Что помогало тогда людям выживать и растить детей? Не было ни еды, ни тепла, одна только надежда. И вера. У кого-то это была вера в партию, а мезенские поморы всегда были сильны своей верой в Бога.
Бабушка молилась постоянно, может, именно это и давало ей нечеловеческие силы жить и поднимать внуков. Молилась вместе с ней и маленькая Люба. За что потом, в школьные годы, пришлось ответить:
– Как и положено, нас в пионеры приняли, всех троих. Мы учились на одни пятёрки, в школе на хорошем счету были. Тоне и Гене мама достала хорошие лоскутки кумача на галстуки, а мне не хватило. У меня был малюсенький треугольник, его едва хватало, чтобы вокруг шеи завязать. Но я его носила, гордилась, что у меня тоже галстук есть. А тут двоюродный брат на меня учительнице взял да и пожаловался: «Мария Петровна, а Люба у нас молится!» Тут же с меня этот галстук при всех и сняли. Недостойна была…

Письма, которых не ждали

Почтальона одновременно и ждали, и боялись. Потому что одним могли принести долгожданные солдатские треугольники, а другим – казённое уведомление: «Ваш сын (муж, отец) погиб смертью храбрых…» Но в самом начале войны в худшее не верилось. И оттого похоронка, полученная семьёй Кулаковых, была ещё страшнее.
– Как похоронка на папу пришла, я сама не помню, мне потом рассказала двоюродная сестра, – говорит дочь героя. – Мама очень писем его ждала, он много писал. Я сама читала их, папа просил вырастить и выучить детей, если он не вернётся. И она просьбу эту выполнила, всех троих нас выучила. Маму ещё в 1941 году заместителем председателя поставили. Она по работе уехала на месяц. И в это время похоронка пришла. Шёл 1942 год, 2 августа, хотя он погиб в декабре 1941-го. Много в России местечек с названием Ручьи, так похоронка по всем Ручьям прошла, вся была в штампах. А мама на сенокосе. Все уже знали и говорят: «Надо за Евдокией Денисовной ехать». Поехали за ней, везут на лодке, а зачем, не сказали. Точнее сказали, что мама у неё заболела. Дома детям тоже молчать велели. А Тоня, старшая наша, не послушала. Мама к дому идёт, а сестра ей издалека кричит:
– Мамушка, у нас папочку убили!
Мама так и упала. У нас уже баня была приготовлена. Помыли её в бане и ведут домой. А этот момент я помню : идёт она по деревне, красивая, статная, волосы чуть не до земли, а мы за ней. Осталась мамочка наша вдовой с тремя детьми.
Это была не последняя похоронка, чёрной птицей прилетевшая в их дом. У Евдокии Денисовны погибли на войне два брата. Из троих сыновей Натальи Акимовны вернулся только один, Иван. А Степан погиб под Ленинградом. У сестёр мужья тоже на войне погибли.

Жизнь как поле боя

Первые послевоенные годы были очень тяжёлыми. Тогда род моей героини также понёс невосполнимые потери.
– Зимой мы колхозную сайку да навагу выпрямляли, чтобы плотнее в коробки укладывать. Отправляли, а в деревне рыбы почти не оставалось. Себе брать нельзя было, не то что маленькую рыбку, ни хвостика, ни плавника! Дядюшка наш, мамин брат, Клавдий Денисович, через эту рыбу и пропал. Среди переселенцев была учительница. Её мама-старушка умирала. Из еды –
одна трава, мучилась от голода. И дочь у дядюшки попросила хоть одну рыбинку достать. Он не остался равнодушен: когда рыбу ловил, под рубаху одну спрятал и принёс им. Ухи сварили, бабушка поела.
Клавдия Денисовича наказали жестоко. Наряд за ним (едва ли не по доносу!) пришёл ночью.
– Забрали его, от троих детей! – утирает слёзы Любовь Андреевна. – И угнали в Архангельск, по морозу, пешком за обозом. Обуви не было, так в калошах и шёл. Два года за эту рыбинку, за доброту свою он в тюрьме провёл. Старушка-то умерла потом. Но до того всё за него молилась. Вышел он, попросил мужиков, которые с обозом в нашу сторону шли, подвезти его. А возвращался-то так же, как и уходил, в каких-то рваных лохмотьях. Сел на подводу, до деревни его довезли, а он окоченел уже… Так и осиротела семья.
Иван, единственный из брать­ев Кулаковых, вернувшийся с войны, контуженный, молчаливый, тоже отдал жизнь за другого человека.
– В летнюю пору с каждой тони на сенокос отправляли по два человека. Или же груз везти на больших карбасах, техники-то не было. И вот Иван как-то одну женщину предложил подменить: она маленькая была, худенькая, тяжело ведь грузы таскать. Да детей не на кого оставить, пока она в поездке. Тогда ведь женщин не спрашивали, есть дети, нет. И он поехал вместо неё, – рассказывает Любовь Пономарёва. – Едва карбас отчалил, в море шторм налетел, и мы там были, и бабушка. И люди кричат: «Ой, Иванушка-то смыло!»
Семнадцать человек тот шторм смыл. И разбросал по всему морю. Долго их искали. Ивана последним нашли. Бабушка Наталья Акимовна тогда молилась, в окошко смотрела. Глядит, со стороны моря подвода идёт, как будто вся гружёная.
– Сёмги что ли так много везут… Возчик на телеге не сидит, рядом идёт, – сказала бабушка.
А как ближе телега подошла, разглядела она на телеге фуфайку знакомую, из джинсовой ткани, джинс тогда ни за что не считали, на фуфайки шёл. Так и упала, так и заголосила:
– Да ведь это Иванушка мово везут…
Так Наталья Акимовна потеряла последнего сына. Шесть детей у него осталось.

В строю Бессмертного полка

Историй военного детства у Любови Андреевны хватит на небольшую повесть. А сколько таких повестей, написанных самой жизнью, могут рассказать потомки тех, в честь кого установили скромный обелиск в деревеньке Мегра.
А сколько в нашей стране таких обелисков...
Здесь не прогремят шумные парады, не будет фейерверков и ружейных залпов. Но им, отдавшим свои жизни за наше мирное будущее, это и не надо. Всё, чего они хотят от нас, чтобы ценили каждый прожитый день, и наши жизни были наполнены добром и светом памяти о великой истории великой страны.
– Я встречу День Победы, как всегда, с чувством благодарной памяти и гордости за моих родных, за каждого бойца, прошедшего войну, – говорит Любовь Андреевна. – Я горжусь, что мои дети и внуки выросли достойными памяти героев нашей семьи! Передавать эту память из поколения в поколение – наша священная задача!

От редакции
Дорогие наши читатели!
Благодарим каждого за воспоминания, присланные в рубрику «Герой моей семьи». Писем очень много, постепенно  опубликуем все: и те, что поступили, и те, что пришлёте. Следующий номер газеты выйдет 14 мая.
С праздником Великой Победы! Берегите себя и близких!