Вы здесь

Евгений Евтушенко: «Без стихов любити России не быти…»

Последний из могикан советской поэзии, один из самых ярких ее представителей, за свою жизнь дважды побывал в Ненецком округе в начале 60-х годов прошлого столетия.

Трудные тогда были времена для поэта. За слишком вольные стихи и позицию, не всегда совпадавшую с линией партии, его отстранили от печати и публичных выступлений в столице.
Писатель Юрий Казаков, чтобы немного отвлечь поэта от пессимистических настроений, как-то предложил ему поехать с ним на Крайний Север. И Евтушенко с радостью согласился. Две поездки в Ненецкий округ (тогда национальный) подарили нам ряд замечательных стихов и воспоминаний Евгения Александровича о Нарьян-Маре, Амдерме и других местах. Одно из его стихотворений, кстати, так и называется – «По Печоре».

Мои щеки повлажнели.
Вихорь брызг меня шатал.
 «Неужели? Неужели?
Неужели?» – я шептал.
«Может быть, я мыслю грубо?
Может быть, я слеп и глух?
Может, все не так уж глупо –
просто сам я мал и глуп?»
Катерок то погружался,
то взлетал, седым-седой.
Грудью к тросам я прижался,
наклонился над водой.
«Ты ответь мне, колдовская,
голубая глубота,
 отчего во мне такая горевая
глупота?
Езжу, плаваю, летаю,
все куда-то тороплюсь,
книжки умные читаю,
а умней не становлюсь.
Может, поиски, метанья –
не причина тосковать?
Может, смысл существованья
в том, чтоб смысл его искать?»
Ждал я, ждал я в криках чаек,
но ревела у борта,
ничего не отвечая,
голубая глубота.

А у нас, тележурналистов из Красного города, приехавших на встречу с великим литератором в знаменитое Переделкино в 2013 году, навсегда в памяти останется экспромт-приветствие, которым он почтил нашу съемочную группу.
Евгений Александрович тогда вышел из дома-усадьбы и залихватски спросил:
– Дорогие, нарьянмарцы, не кусают ли вас комарцы?
– Нарьянмарцы привычны к комарцам, – последовал ответ. Началось интервью.
– Помню одно выступление перед геологами в каком-то клубе, – начал рассказ мэтр. – Все сидели в кухлянках, настоящие северные люди. Я читал им недавно написанное стихотворение о «Битлз».
«В желтой субмарине, в желтой субмарине, с битлами друг друга мы нашли…» И там рефреном шли строчки уже из песни «Желтая подводная лодка» ливерпульской четверки. We all live in a yellow submarine, yellow submarine, yellow submarinе (мы все живем на нашей желтой подводной лодке). И собравшиеся в зале мне хором подпевали. Это меня совершенно потрясло.
Нарьян-Мар в восприятии столичного гостя был обыкновенным провинциальным поселком. И только после встреч и разговоров с местными людьми чувство обыкновенности прошло начисто. Поэт увидел, в каких непростых условиях живут здесь люди. И не просто выживают, а по-настоящему интересуются всем новым, много читают и знают.
– Я заходил иногда в квартиры горожан, и меня просто поражало, что у большинства людей есть большие и добротные домашние библиотеки. В Москве это было уже не частым явлением, а в Нарьян-Маре, в этих необустроенных барачных строениях, люди дорожили книгами. Читали. И мне на выступлениях подсказывали даже, если я забывал какую-то строчку. Скажу, что на Севере я чувствовал себя тогда как рыба в воде.
Евгений Александрович уже был знаменитостью. Однако ни строчки о его пребывании в округе на страницах газеты «Няръяна вындер» так и не появилось.
– Обо мне в те годы в газетах можно было писать либо плохо, либо ничего, – рассказывает он. – Но меня всюду приглашали. Устраивались вечера поэзии в общежитиях, в лесу у костров. Люди от меня не отворачивались. Бюрократы, может, побаивались немножко. Огромное количество незарегистрированных выступлений проходило. Мне говорили перед поездкой на Север «номенклатурные люди от литературы», мол, езжайте и увидите, как к вам относятся. Увидите весь гнев народный от вашего поведения. Ведь в центральных газетах была только ругань. А я тогда во время поездки написал «Как нежен гнев народа моего». Кстати, зная о том, что меня перестали печатать, люди из Нарьян-Мара даже предлагали деньги. Но я даже присланные потом деньги отправлял обратно.
И тогда же были написаны такие стихи: «И пусть я птица перелетная мечусь по всей России мучаясь… Всегда Россия перельет в меня свою спокойную могучесть».
Поэт тогда получил огромную народную поддержку, в том числе от нарьянмарцев. И он отвечал им взаимной любовью и доверием. В Заполярье появлялись его стихи, замыслы больших поэм, в которых обычные работяги легко могли узнать самих себя, соседа, товарища по работе.
– Чаще у меня образы собирательные, – продолжил рассказ Евгений Александрович. – Я делаю героя носителем характеров сразу нескольких людей. Например, в поэме «Братская ГЭС» много было претенденток на то, что именно с них я писал образ Нюшки. На образ Щепочкина из поэмы «Северная надбавка» тоже было много претендентов. А я его создал из множества встреч в Нарьян-Маре и других поселках. Я очень много видел таких людей и очень их люблю. И более всего ценю пейзажи человеческих лиц .
Но одного героя из поэмы «Веселая баллада», написанной по воспоминаниям об Амдерме, Евтушенко оставил, что называется, живьем.
– Марковский Петька из Одессы. Я даже не изменил его имя и фамилию.

Мы шли по Амдерме, как боги.
Слегка вразвалку, руки в боки,
И наши бороды и баки
Несли направленно сквозь порт;
И нас девчонки и салаги,
А также местные собаки
Сопровождали, как эскорт...

...Но тощий, будто бы моща,
Морковский Петька из Одессы,
Как и всегда, куда-то делся,
Сказав таинственное: «Ща!»

Поэт также припомнил, что северные впечатления позднее даже подсказали ему название очередной книжки, вышедшей в конце 60-х.
– Книжку я назвал «Катер связи». Я видел на Печоре, как катер, разбивая льды, все-таки соединяет людей, привозит почту. Тогда и пришла мне мысль, что поэт и должен быть таким – катером связи между всеми разъединенными льдом людьми.
Побывать в Заполярье и ни разу не съездить на охоту – это для Евтушенко было невозможно. Тем более Юрий Казаков еще в Москве звал его на Север именно на охоту. Но то, что произошло потом, навсегда похоронило в поэте охотника.
– Я очень хорошо влет стреляю, – вспоминал поэт. – Летели два гуся. Выстрелил с лодки. Один плюхнулся прямо мне под ноги и повернул голову, посмотрев на меня укоряюще. Этот взгляд я потом долго не мог забыть и больше никогда не занимался охотой.
Тогда, в 2013-м, завершая интервью Евгений Александрович еще раз поблагодарил за отзывчивость и доброту всех жителей округа, с кем его свела судьба и пожелал им:
– Чтобы все оставались такими же книгочеями и любителями поэзии, какими они мне запомнились. Потому что без любви к книге, «без стихов любити России не быти…»