Как настоящий немец внёс свою лепту в развитие Ненецкого округа.
В день выхода этого газетного номера учитель труда школы № 5 Яков Филиппович Ковалёв отметит большой юбилей – 90 лет.
– Нет, она не укусит, – успокаивает меня хозяин старенького частного дома в переулке Лесном. – У меня собака с рукавицу, какая от неё угроза?
Маленький двортерьер Лиза, словно поняв о чём говорят, умильно заглядывает мне в глаза и просит ласки – подставляет голову и пузико, помаргивает блестящими агатами глаз из-под косматых бровей.
– На улице ко мне прибилась, – поясняет пожилой мужчина. – Оказалась ничья, а теперь моя.
Найдёныш Лиза запрыгивает к нам на диванчик, куда мы присаживаемся для беседы и остаётся с нами до конца – внимательно слушает неспешный рассказ хозяина, в особо захватывающих местах навостряет уши и подставляет под руки лохматую голову. Мол, не переживай, всё плохое давно прошло...
Обратно в прошлое
У Якова Филипповича Ковалёва большие натруженные руки. Крупные ладони, длинные сильные пальцы умелого мастерового человека. Они так выразительны, что говорят о человеке больше, чем этот газетный текст. Рядом на диване – старенькая гитара, а на стуле – футляр от аккордеона.
– Да какая музыка, бывало за день так напластаешься, руки как крюки – не до музыки! – отмахивается собеседник. – Работать надо было, на пустяки минуты свободной не было. В юности мечтал играть на аккордеоне, как мой отец и брат. А когда мне заниматься, если у меня хозяйство – коровы и овцы?
Девяносто лет Якова Филипповича уместились в полтора часа диктофонной записи. Странное ощущение: история нашей страны – безумная кровавая каша. И в неё не хочется верить, как в страшную правду. Хотя ни о ком и ни о чём мой собеседник не сказал худого слова.
На самом деле настоящая фамилия Якова Филипповича – Суппес. И он из семьи немцев-переселенцев, которым когда-то Екатерина Великая выделила немало земель в великой империи – бескрайней, как настоящее горе.
Надо ли говорить, как несладко пришлось трудолюбивым и законопослушным немцам в тридцатые годы и Великую Отечественную, когда и своих-то не жалели.
– Мы жили под Саратовом, в селе Гуссенбах (До 1917 года это была немецкая лютеранская колония. Её основали выходцы из Бранденбурга, Саксонии, Дармштадта и Пфальца. – Прим. авт.), – говорит Яков Филиппович. – В нашей семье было семь детей. Отец был отличным столяром, мастерил всё, начиная от колёс до прялок: русских, немецких и литовских. В тридцатые годы, когда случился сильный голод, мы все переехали вслед за отцом в Москву на заработки. От столицы память у меня на всю жизнь осталась, – мужчина показывает на правой ступне большие шрамы от ожогов. – Родители на работе были, за мной, годовалым несмышлёнышем, присматривал старший брат. Он готовил обед и случайно вылил его прямо мне на ногу…
В зоне особого внимания
Память моего собеседника, несмотря на солидный возраст, ясная и чёткая. А паузы и недомолвки связаны с боязнью сказать лишнее, ведь до сих пор о тех событиях распространяться не принято.
– Когда в начале войны немцы подошли к Москве и заняли город Михайлов, который был от нас в 12 километрах, отца призвали в трудармию, он пропал без вести, – вспоминает Яков Филиппович. – Лишь в 1947 году от него пришло письмо из Нового Бора. В этом же году я получил паспорт и уехал к отцу – в письме был обратный адрес. В 46–47-м годах на Рязанщине был голод страшный, столько людей умерло. Когда приехал в Новый Бор, оказалось, что это поселение для ссыльных (Из публикации «История Нового Бора: как зарождался лагерный совхоз в Заполярье», газета «Красное знамя Севера» от 31.07.2012: «Совхоз № 77 создан в июле 1931 года по распоряжению НКВД и сначала входил в систему «Ухтпечлага», а позже его хозяином стал «Воркутлаг». Тогда убрали унылый номер и стали называть хозяйство совхоз «Новый Бор», который занял огромную территорию (…) Со временем там разместили три лагерные зоны, где содержалось большое число заключённых. По данным сводки НКВД, с 1931 по 1935 год в ходе коллективизации в совхоз из разных областей СССР завезли 1 400 спецпереселенцев (кулаков) и до тысячи человек административно высланных. – Прим. авт.).
– Там много было умнейших образованнейших людей! – говорит Яков Филиппович. – Знакомство с ними считаю большой жизненной удачей. Многих до сих пор помню пофамильно. Почти все были арестованы по доносу, их ещё «тройка» судила (Органы административной репрессии при республиканских, краевых и областных управлениях НКВД СССР действовали с августа 1937 по ноябрь 1938 года; состояли из трёх человек –
начальника, секретаря обкома и прокурора, чем обусловлено название. – Прим. авт.).
Волею судьбы молодой парнишка оказался на зоне, которая разделила его жизнь на до и после.
– Хорошо запомнил тот момент, – говорит мужчина. – Приехал в Новый Бор под вечер на колёсном пароходе. Мужики в бараке уступили местечко для ночёвки. Потом пришли люди в погонах, проверили документы у меня. А в паспорте стоит национальность немец. Со мной, сопляком, даже разговаривать не стали, паспорт отобрали, так я и остался в Новом Бору. Как говорится, вход – рубль, выход – два.
Просто ты умела ждать, как никто другой
– Отец работал в большой землянке, где находилась столярная мастерская, – вспоминает Яков Филиппович. – Я сначала трудился у него учеником. Бригадиром был Иван Андреевич Вайгачёв. Как кулака его осудили в 1931 году. И семья тоже жила с ним в Новом Бору.
В 1951 году из Москвы приехала мать – с разрешительными документами для воссоединения семьи, по-человечески помог комендант поселения.
В рассказе о своём житье-бытье мой собеседник всё время невольно обращается к покойной супруге Нине Александровне. В 2010-м семейной паре вручили медаль «За любовь и верность». В 2011 году, когда Яков Филиппович и Нина Александровна Ковалёвы отметили бриллиантовую свадьбу – 60 лет совместной жизни, в нашей газете вышла статья «Я её теперь ещё больше люблю» («НВ» от 14 июля 2011 года).
– В 1950 году она в Климовке учительствовала, – светло улыбается далёким воспоминаниям пожилой мужчина. – Сделал из лиственничных горбылей лыжи, на выходных к ней бегал. Восемнадцать километров туда от Нового Бора и столько же обратно! Я до семидесяти лет потихоньку на лыжах ходил, пока здоровье позволяло.
Коллекция лыж – гордость Якова Филипповича. А ещё на стене висит коллекция значков лыжных гонок «Северное сияние». И десяток медалей – за призовые места.
– В апреле 1951-го мы с Ниной поженились, – говорит мой собеседник. – Это была первая свадьба в Новом Бору, поэтому нас так чествовали!
В дальнейшем супругу направили работать в малокомплектную школу в деревню Марьица. А потом случилась неприятность. Точнее человеческая подлость и самодурство. В 1954 году приехал в Марицу с проверкой чиновник из районо. И поставил молодую семью перед трудным выбором – мол, негоже советской учительнице с немецкой фамилией ходить. Или меняй или уволю… Пришлось Якову Суппесу взять фамилию супруги и стать Ковалёвым.
Жизнь в Нарьян-Маре
Отца, как невинно осуждённого, реабилитировали в 1954 году. В 1962-м Ковалёвы перебрались в Нарьян-Мар вслед за родителями. В Нарьян-Маре Яков Филиппович искал работу по своей специальности, а в школу № 1 требовался преподаватель производственного обучения. Очень помогла тогда завуч производственного обучения Ульяна Апполоновна Истомина.
– В то время в школе № 1 кроме столяров, готовили ещё шоферов и радистов, а девчонки посещали группу домоводства. Выпустил группу столяров, так я гордился, что большим человеком стал – ноги до полу! – смеётся Яков Филиппович. – Своим ученикам я всегда говорил, если что-то умеешь, то за плечами не таскаешь, это не тяжело. Но умение в руках всегда пригодится!
Когда группы производственного обучения в школе № 1 закрыли, Яков Ковалёв принял школьные мастерские в школе № 5, где и проработал 24 года.
– Однажды на педсовете представитель гороно меня критиковать начал, мол, Яков Филиппович учит ребят не по программе, – вспоминает мужчина. – Я, не стесняясь сказал, что учить надо не по бумажке, а так, чтобы дети умели делать нужные в хозяйстве вещи.
Часть предметов, сделанных Яковом Суппесом-Ковалёвым, хранится в музее школы № 5. Деревянные макеты старинных домов и церквей сделаны аккуратно, добротно и с выдумкой. Иначе и не должно быть.
