Вы здесь

Соучастие в действе взамен лицезрения

Музей может быть не только храмом, но и мастерской / Фото Антона Тайбарея

Растущая популярность международной акции говорит о запросе общества на новые формы популяризации реликвий и артефактов.

Отнюдь не ворчу и не сетую, всего лишь констатирую совершенно очевидный факт. Начавшийся примерно три десятилетия назад процесс повального впадания человечества в детство идёт по нарастающей и, главное, представляется необратимым. 

Однако ещё раз подчеркну, что это ни хорошо и ни плохо, а просто данность, заслуживающая осмысления и некого реагирования на неё.

А разве вы сами не замечаете, что homo sapiens, то бишь человек разумный, постепенно замещается homo ludens, человеком играющим? Причём это происходит повсеместно, куда ни глянь, практически во всех сферах и областях жизни и деятельности.

 

Вся жизнь – игра

 

Первые робкие звоночки, свидетельствующие о возобладании данной тенденции, стали раздаваться, повторю, лет тридцать назад. Молодые отцы и даже почтенные главы семейств, дождавшись, пока отпрыски угомонятся и улягутся спать, усаживались на их места у тогда ещё простеньких игровых приставок. Поначалу немного стесняясь этого, посмеиваясь сами над собой.

Ныне это уже вовсе не выглядит чем-то зазорным. Многочасовое пребывание у игровых компьютеров перестало считаться симптомом инфантильности: в те же «танчики» теперь рубятся поголовно, невзирая на возраст, чины и должности. Потом в офисах на перекурах обсуждаются успехи и достижения в этом деле. Нормально.

Помните, в ходе чего делился своими скандальными откровениями о шашнях с подчинёнными высокопоставленный руководитель «Росгеологии»? Верно, во время компьютерного сеанса сетевой игры.

Шустрее других на новые вея­ния, как это всегда бывает, отреагировали, уловили их люди творческих профессий (кинематографисты, театральные деятели) и политтехнологи. Начнём с первых.

Согласен, что и полвека назад фильмы Антониони и Феллини, Бергмана и Тарковского воспринимались далеко не всеми. Тем не менее круг поклонников и ценителей неореалистической эстетики и кинопроизведений, взывавших к разуму и активизирующих, так сказать, деятельность клеток мозга, был куда шире, нежели сейчас. 

Теперь же на вершинах рейтингов, в рекордсменах по сборам – даже не боевики или комедии, а мультики и фильмы, в которых за основу взяты сказочные сюжеты. При этом дети составляют меньшую часть зрительской аудитории.

Объяснения этого вроде бы феномена лежат на поверхности. Реалии и ритм современной жизни таковы, что человек непроизвольно ищет убежища. Пребывание в состоянии постоянной гонки за деньгами, вещами и должностями; необходимость соответствовать тем стандартам и критериям, которые навязываются так называемым общественным мнением; тиски ипотек и кредитов в итоге загоняют в тот уголок, где отдохновением от череды житейских проблем оказываются сказки, игры, фэнтези.

Но и это ещё не всё – ведь чем дальше, тем меньше homo ludens соглашается оставаться просто зрителем, душа просит вовлечения в игру, соучастия в ней. Не зря же для театральных актёров стали обыкновением выходы в зал…

Что тоже понятно. Мозг среднестатистического человека, как сие ни странно звучит, в последнее время куда реже бывает задействован в том, для чего он предназначен, нежели у предыдущих поколений. Надобность в мудрецах, эрудитах потихоньку сходит на нет. Отпадает необходимость впитывания и хранения в памяти большого количества сведений, фактов, информации. Человек постепенно отучается что-либо запоминать. Зачем, если под рукой есть интернет?

Обилие в сетках телевещания различные игр и реалити-шоу – не прихоть и диктат продюсеров, навязывающих нам свои предпочтения, а их ответ на запрос общества. Не причина, а следствие…

Примерно то же самое наблюдается и в общественно-политической жизни. Сценарии массовых протестов, революций и переворотов на рубеже тысячелетий изменились кардинальным образом. Подпольщики-заговорщики, глубоко законспирированные партийные ячейки, нелегальный выпуск газет и листовок – остались в прошлом. На смену вождям, призывавшим к переустройству мира и всеобщему счастью, пришли шоумены. 

Антураж революций XX века – цветы, оранжевые шарфики, жёлтые жилеты, прыжки и клоунада. Увы, иногда по-прежнему кровь. Но кто бы полвека назад высказал предположение, что руководителем не самой маленькой страны может стать комик?! Типа Луи де Фюнес, например, в качестве президента Франции, ха-ха.

 

Не паломничество, а погружение

 

Вот уж не думал, не гадал, что ко всем этим рассуждениям подтолкнёт… очередная «Ночь музеев». Да, как ни странно.

На протяжении очень долгого времени музейное дело было thing-in-itself, вещью в себе. Обители тишины и покоя, удел людей, чьи взгляды обращены в глубь веков. Хранилища реликвий, артефактов, бесценных произведений искусства.

Но потом то тут, то там стали появляться, а затем расти, как грибы под тёплым дождиком, музеи нового типа – коммерческие и почти всегда интерактивные. И оказались вдруг весьма популярными.

В прошлом году на страницах «НВ» я рассказывал об одном из таких музеев, созданном уроженцем Ненецкого округа, моим однокашником, в городе Угличе – о музее велосипедов. Старинные модели там соседствуют с не отличающимися от оригиналов репликами-«новоделами», на которых можно прокатиться. Плюс к тому – костюмированное, театрализованное представление с владельцем музея Сергеем Кондаковым (он же – Вася Самокатов) в главной роли. 

А в соседнем с Угличем городе Мышкине открыли Музей мыши и много-много других. В Сочи, в Олимпийском парке, процветает Музей СССР, в котором ностальгирующие соотечественники могут сделать селфи на фоне предметов из своего детства, подержать их в руках.

Рядом, в Музее Николы Теслы, посетителям предлагают поуправлять, подирижировать молниями. И так далее, и тому подобное.

Конечно, Эрмитаж или Лувр, Русский музей или Дрезденская картинная галерея – уникальны и вряд ли годятся в качестве площадок для всякого рода интерактивных экспериментов.

Но вот многочисленные краеведческие, этнографические музеи – почему бы нет? Это явно востребовано.

И ведомо мне, в сообществе музейных работников с некоторых пор кое-кто начал поговаривать о том, что формат «Ночи музеев» мог бы быть использован не раз в год, а стать постоянным.

А в специализированных вузах стоило бы начать учить не только тому, как беречь, систематизировать, изучать предметы и свидетельства старины глубокой, но и как развлекать посетителей. Опять-таки не видится ничего плохого в том, чтобы музеи перешли именно на вечерний режим работы. Скажем, в том же Санкт-Петербурге есть много что посмотреть в дневное время и где прогуляться. А вечерком, в качестве отдох­новения – самое милое дело зайти в какой-нибудь музей. Но они, увы, уже закрыты.

Как мне кажется, и самим музейным работникам очень нравится то, чем они занимаются, готовясь к «Ночи музеев», встречая потом многочисленных гостей. Этот наплыв посетителей, движение, живое общение – не могут не приносить удовлетворения, радостного чувства профессиональной востребованности.

Это явственно ощущалось в субботние вечерние часы и в Ненецком краеведческом, и в Пустозерском музее, выступивших в тандеме. Точнее, был даже не дуэт, а целый альянс, объединивший в творческом порыве также Мастерскую народных ремёсел и Центр декоративно-прикладного искусства Этнокультурного центра НАО, творческие коллективы Детской школы искусств Нарьян-Мара, Дворца культуры «Арктика» и коми ансамбль «Печорянка».

Талант и умелые руки приложил к созданию артпространства в Пустозерском музее замечательный тюменский художник Александр Кухтерин, сам некогда занимавшийся археологическими раскопками там, где находился первый русский город в Заполярье. 

В «Ночь музеев» можно было и песни у костра попеть, и вёдра с водой на коромысле поносить. Специально к этому случаю для сувенирной лавки девочки из студии арк­тической керамики «Клюква» изготовили тарелочки: каждая – в единственном экземпляре. Как раз подоспели и снуды (это замкнутые в кольцо широкие мягкие шарфы) синего, бирюзового и горчичного цвета. С учётом прохладной погоды в ту ночь они пришлись многим очень кстати.

А ещё в лавке можно было приобрести ручки и блокноты с изображением многих объектов – от Нарьян-Мара до Пустозерска. Заказали специально в музее и новую поставку литых латунных, мельхиоровых, медных украшений по мотивам археологических находок. 

– В этом году мы решили сделать интерактивную площадку «Забор Тома Сойера». Установили 10 метров деревянного ограждения и сейчас дети его активно разрисовывают. На заборе должно появиться яркое закатное солнце и надпись «Пустозерск». Таким образом, ребята участвуют в создании инсталляции, связанной с первым русским городом в Арктике, – рассказала замдиректора музея-заповедника «Пуст­озерск» Елена Елисеева. 

В Доме Шевелёвых историк и археолог музея Андрей Попов проводил экскурсии по истории Пустозерска. 

– Это постоянная экспозиция «Из недр Пустозерска», она посвящена истории первого русского города в Арктике в период его расцвета. То есть с момента его основания до момента утраты статуса города в 1780 году. Тогда Пуст­озерск перестал быть не только городом, но и крепостью и превратился из центра уезда в центр Пустозерской волости, входившей в состав Мезенского уезда Архангельской губернии, – рассказывал внимательно слушавшим его гостям Андрей Попов. 

На соседних площадках проходили мастер-классы по изготовлению брошей из фоа­мирана (внешне он похож на тонкую, лёгкую бархатистую замшу, но, говоря на языке химии, фоамиран – это вспененный этиленвинилацетат) и деревянных игрушек-лошадок, а также сувенирных бубнов и традиционных кукол-вертушек. 

Музейные работники выражают огромную благодарность всем волонтёрам, без которых бы не справились, по их признанию, с потоком гостей. Они говорят спасибо и тем, кто помог превратить обычный забор в арт-объект; кто приводил в порядок сквер; кто раздавал билеты, развлекал, дежурил, фотографировал, пел...