Роберт Львович Вылка (8.02.1960 – 3.12.1994) – журналист, прозаик, один из ярких, чувственных, тонких авторов округа
Роберт Вылка работал в штате «Няръяна вындер» с февраля 1981 года на протяжении десяти лет.
Но сотрудничать с редакцией начал раньше, ещё будучи школьником. Его первый рассказ «В штормовую ночь», опубликованный в окружной газете «Няръяна вындер», сразу обратил на себя внимание читателей и словом, и слогом, и лирическим драматизмом. За ними последовали эссе «Птичьи острова», «Рыболов», «Нет мне ответа».
Так миру открылось имя талантливого самородка, уроженца Ненецкого округа, посёлка Табседа, что стоит на южном побережье Баренцева моря.
Коллеги-журналисты, литераторы, читатели окружной газеты отмечали удивительную способность Роберта сочетать художественный вымысел с реальными фактами жизни, находить в повседневной жизни такие краски, которые возвышают творения молодого автора.
Его творчество получает высокую оценку ненецких писателей Алексея Пичкова и Василия Ледкова, председателя Архангельского отделения Союза писателей Николая Журавлёва.
Самобытный, подающий надежды литератор Роберт Вылка участвует в совещаниях молодых писателей Северо-Запада и России, что даёт ему новый импульс в работе, активно участвует в работе литобъединения «Заполярье».
Как корреспондент окружной газеты, он много ездит по округу, пишет яркие очерки о людях земли ненецкой, пробует себя в поэзии.
В 1990 году его единодушно принимают в Союз журналистов России.
Малая родина – Табседа – всегда оставалась для Роберта местом силы. Баренцево море, белые лебеди на озере, тундровые просторы, Каменный остров, звёздное небо, суровые лица рыбаков, избы, пропитанные запахом рыбы… Всё это было его стихией, источником вдохновения для новых материалов.
Но судьба распорядилась иначе… Роберт Вылка ушёл из жизни в 34 года, не успев раскрыть в полной мере весь свой талант.
Книга «Глаза звёзд» вышла в свет в 2007 году стараниями его сына Александра, вдовы Галины Евдокимовны Торцевой, при участии Этнокультурного центра НАО под руководством Елены Ивановны Вергуновой, благодаря автору-составителю Любови Викторовне Царьковой.
Некоторые строки одного из последних его лирических репортажей – «Глаза звёзд» – можно воспринимать как наказ потомкам:
«Вы видели Млечный путь, туманность Андромеды, Кассиопеи?
Поднимите головы – и откройте своим детям и внукам не суматошные наши годы, а реальный мир вещей».
Роберт Вылка.
Из творческого наследия
Гринька
Я нашёл его, одиноко вышагивающего на пустынном морском берегу.
Он был ещё так мал, что за свою короткую птичью жизнь, начавшуюся этим летом в тёплом родительском гнезде, наверное, впервые повстречал столь странное двуногое существо, которое стало вдруг неумолимо его преследовать.
Чем эта встреча могла закончиться, он не знал, но инстинкт подсказывал, что лучший вариант – это поскорее уносить ноги. Растопырив крылышки и крича во всё горло, Гринька (именно так мы назвали его позднее) ринулся наутёк, смешно косолапя, падая и вновь поднимаясь… Уже будучи пленным, он всё ещё старался метить своим большим, чуть изогнутым клювом в лицо торжествующего врага.
…Дома мать дала мне небольшую взбучку за птенца, но сердце её всегда отходчиво: вскоре она приняла деятельное участие в судьбе крошки. Тогда-то и нарекли его Гринькой. Чем не имя?
Первые минуты пребывания в новой обстановке ошеломили Гриньку. Он метался по комнате, забивался в углы и грозно раскрывал клюв, как только к нему кто-либо из нас подходил.
Шло время. Тоска по утерянным родителям стала у Гриньки проходить, он начал охотно есть с рук, любил порезвиться в ванне с водой. Я ему устраивал эту купальню в отсутствие матери, иначе нам обоим попало бы за самодеятельность.
В конце августа у Гриньки отросли крылья, и он стал всё чаще ими размахивать.
Птенец настолько привык к матери, что по утрам неотступно следовал за ней на рыбный склад, благо там вволю мог покормиться свежими потрохами камбалы. А где рыба – там и чайки.
С земли Гринька часто наблюдал за своими пернатыми сородичами и о чём-то с ними перекликался. Вот тогда и загрустили мы с матерью, понимая, что скоро придётся расстаться с Гринькой.
– Он рождён, чтобы летать над морем, жить среди чаек, – говорила мне мать.
И я соглашался.
И тот день настал. Помню, светило солнце, дул ветерок, лёгкая рябь бежала по заливу. Наш птенец, нет, какой там птенец, молодая серая чайка, расправила крылья, разбежалась – и поднялась в небо. Ещё целую неделю она возвращалась к нам, но потом перестала.
Пошли дожди, с моря хлынули туман и холод. Стаи птиц потянулись на юг. Однажды я увидел, как из мимо прилетавшей стайки чаек отделилась серая птица и сделала круг над берегом, словно кого-то искала.
Мать потом говорила, что это был Гринька. Четырёхлетняя сестричка Любашка даже всплакнула немножко.
Вечером я убрал от печки ящик, в котором спал наш любимец, и унёс его на чердак.
…Зимой, когда на улице кружились метели, и ветер так жалобно пел в трубе, мама рассказывала, как хорошо Гриньке у тёплых морей, что он нас не забыл и обязательно прилетит по весне.
Рыболов
Был у нас в деревне кот по прозвищу Рыболов.
Пойдём на вечерней зорьке с ребятами удить корюшку – Рыболов за нами.
Спустимся под угор, оглянемся, кот тут как тут. Усядется наверху, и как будто нет ему дела до всего: умывается, прихорашивается.
С берега к самой глубине были протянуты мостки. Расположатся на них рыболовы, закинут удочки и переглядываются: у кого из них клюнет первой рыбка на крючок.
А в это время тихо и незаметно появляется усатый-хвостатый. Облюбует себе местечко сзади и начинает терпеливо ждать.
Хорошо клюёт рыба. Ребятам не жалко, угощают кота живой корюшкой. Рыболов цап рыбку зубами – и на берег. Проходит какое-то время, а кот уже снова здесь – мурлычет, зелёными глазищами умильно посматривает. И так – каждый раз.
Вот обжора какой, удивляются рыбаки, всё не насытится. Свернул я тут свою удочку, дай, думаю, погляжу куда он «обедать» ходит.
У дровяного склада в своей конуре скучает Булька, гремит цепью и ловит блох. Наш Рыболов направляется к будке. Из неё показывается голова Бульки. При виде Рыболова пёс громко зевает и клацает зубами.
Что-то сейчас будет, думаю я. Но зубастая пасть Бульки не смутила кота. Он выпускает рыбёшку у самого носа собаки, отряхивает лапами – и рысцой, шмыгнув мимо меня, пускается в обратный путь.
Булька смотрит ему вослед, подхватывает кошкину ношу и исчезает в своей конуре. Ну и дела!
Нет мне ответа
Этюд
В тот тёплый летний вечер она плакала долго и безутешно.
Не знаю, почему, но крик этой одинокой птицы всегда напоминает мне плач забытого ребёнка. Говорят, что гагара плачет перед дождём. Может, так оно и есть...
Мать не видела, как я поднял ружьё. Она просто услышала выстрел, вздрогнула – и обернулась.
Дробь догнала гагару в тот самый момент, когда широко распластав свои стреловидные крылья, она опускалась на озеро... А ведь где-то там, на том, поросшем густой и высокой травой берегу, было гнездо.
А может, это не её гнездо? А может, не она так спешила к нему, чтобы обогреть теплом своего тела единственное, покоящееся в тёплом пуху яйцо, из которого мог появиться на свет крошечный птенец? Может, я ошибся или не хочу сознаться в том, что я был причиною этого несчастья...
Словно наткнувшись на невидимую преграду, птица стала падать. И сейчас, как в кадрах замедленного кино, перед моими глазами стоит та картина: тихо, неестественно выгнув крыло, она падает, падает...
– Зря ты, сынок, стрелял, – в глазах матери боль и упрёк.
Что я мог ответить ей? Мне стало стыдно. Больше от неё я не услышал ни слова. Повернувшись, она медленно пошла по болоту, временами я видел, как, склонившись, мать собирает морошку, и спелые ягоды наполняют ведро. У моих ног дымилась стрелянная гильза.
А крик... Крик я услышал потом. Это был крик боли и отчаяния. До сих пор мне слышится этот горький и одинокий плач раненой птицы.
…Наступила зима. Крепкий лёд сковал то озеро, а белые снега разрисовали на его поверхности свои затейливые узоры.
– Где ты, птица? – спрашиваю самого себя – и не нахожу ответа.
Осень у моря
Зарисовка
Их путь от родных гнездовий совсем не близок: тысячи километров пятого океана отделяют полярную крачку от мест зимовок. Выросли, окрепли птенцы. Пора в дорогу. И одним им ведомыми маршрутами понесутся в безбрежном небе эти быстрокрылые птицы на юг Атлантики, чтобы вернуться к нам по весне.
А там, где совсем недавно была птичья колония, где всё лето царил их несмолкаемый гам, и лёгкие крылья резали воздух над самыми гребнями волн Баренцева моря, сегодня непривычная тишина и запустение. Лишь шумит, накатываясь на прибрежный песок, белопенный вал, летит по всему простору солёный ветер.
Осень... Кружат первые пушинки снега над рыбацким становищем – предвестники недалёкой зимы. Плещет о борт лодки свинцовая вода, уходит вниз рюжа за уловом камбалы.
Взовьётся над берегом дымок костерка. Наслаждение протянуть озябшие руки к весело играющему огню и, задумавшись, наблюдать, как роняет в природе свой последний цвет увядания осень.
