Наталия Андреева (псевдоним Вита Градская)

город Данилов, Ярославская область

Номинация «Публицистика»

Не вы ль там, херувимы? Грустный хор

Напомнило мне этих слёз звучанье.

Не вы ль решились спящий мой собор

Покинуть вдруг? Не вы ль? Не вы ль? – Молчанье.

Иосиф Бродский.

Об этом сейчас говорить неудобно. Удобно вспоминать мощь Советского Союза, первый полёт в космос, безусловно гордиться победой в Великой Отечественной. Вздыхать над сытыми 60-ми и бесплатными квартирами 70-х, ностальгировать о доступном образовании и всеобщим обеспечением работой…

По всей вероятности, человечеству присуще тосковать. В прошедшем времени, где нет склонений, мы были молоды, здоровы, тепло прикасались к ушедшим теперь близким и верили в своё непогрешимое тело и ловкость ног.

Ах да, о чём же я? Да всё о том же – как не любят сейчас затрагивать тему прошлого – долой попов. Кресты – на мосты. Иконы – на доски.

Вот бесплатные квартиры – это да!

К слову сказать, добротными иконами с ликами святых не гнушались выкладывать даже полы в деревенских клубах. Бабули как могли шли на ухищрения, прятали образа от ретивых родственников-иконоборцев, что, поддавшись бесовской моде пролетариата, прилюдно бросали в костры обесцененные лики святых.

Но этому храму до расправы оставалось ещё 33 года.

В 1894 году близ города Данилова Ярославской волости, на правом берегу реки Пеленды основалась небольшая православная женская община, которой через 7 лет императором Николаем II жаловалось звание – монастырская.

Получила на то благословение настоятельница общины Параскева Петровна Козлова, в постриге матушка Михаила, от своего духовного отца святого Иоана Кронштадтского.

В тот же год прибывшие с ней сёстры принимали архиепископа Ионафана для освящения однопридельной домовой церкви во имя Казанской Божьей Матери. Вместе с сёстрами Херувимскую пели ангелы, умилялись серафимы и плакало Небо. Ибо, будучи всевидящим, Небо знало – «и дано было ему брань вести со святыми и победить их» (Откр. 13:7).

Уже в 1900 году сёстры воспевали на освящении двухъярусной колокольни со святым вратами.

До строительства нового советского Вавилона оставалось 17 лет.

Храм строили в два этапа. Многострадальный собор со своего первого кирпича был обречён на бесчисленные страдания. За отсутствием денежных средств стоял он с непокрытой головой и сгнившими лесами аж до 1915 года.

Отсыревшие стены взывали к благотворителям. И были услышаны…

«Сама Царица Небесная примет Вашу лепту и воздаст Вам сторицею, а обитель будет вечно молиться за храмоздателей», – писала председательница комитета новая игуменья Мария в своём воззвании к благотворителям.

Сейчас я не могу сказать на каком этапе мои прадедушка и прабабушка посильно подключились к сооружению кирпичного собора. Баба Саня родилась в 1886 году, и к началу строительства храма, возможно, ещё хороводы водила.

Не умеем мы слушать старшее поколение. Когда умерла прабабушка Саня, мне было 12 лет. В силу пионерского антирелигиозного воспитания мне не хотелось слушать её воспоминания о возведении храма.

– Ну, бабуля, ну о чём ты? Бога нет, – нетерпеливо утешала я её. – Его твои попы выдумали, чтобы денег у тебя выманить.

– Глупая, – обнимала меня бабушка, – это у вас всех разум выманили.

– Что ты, – сопротивлялась я, – я в школу хожу, а твои попы вас в школе не учили. Они украли у вас детство!

– Вас это обокрали, благодать увели от вас. Вот без царя в голове и остались, – ворчала бабуля, – и без благодати Божьей.

Итак, храм поруган. Росписи храма замазали побелкой. Иконы в лучшем случае пошли на строительство подсобных помещений, монахини – с узелками на улицу. Сёстры обнялись последний раз, вытерли слёзы, перекрестились на стены родной обители и ушли, не оглядываясь на поруганного исполина.

А совхоз «Красная Гору́шка», удачно обокравший сестёр и разогнавший местную общину, взорвал колокольню, в келейном доме поселил будущих педагогов, а в здании трапезной организовали детский приют. Какая трогательная забота! Сарказм.

В самом осквернённом красавце-соборе оборудовали складские помещения, поставили водонапорную башню и небольшую электростанцию. К алтарной части снова и снова шли люди. Шли утром, шли вечером, толпились днём – там сделали сельский магазин.

В 60-е годы прошлого столетия богоборцам наскучило играть в церковные игрушки, они потеряли интерес к разрушающимся зданиям и благополучно забрасывали их. Эта участь не минула и Собор Казанской Богоматери на Горушке.

Храм превратился в пугающего монстра с обезглавленными куполами, которые сгорели в восьмидесятом году. Мы же, будучи ещё подростками, бегали к таинственному монастырю, корчили из себя промышленных альпинистов, карабкались по кирпичным стенам под купол, тайком покуривали в приделах храма и травили порой похабные анекдоты. Всего претерпел, всего наслушался похуленный храм.

В 2003 году вернули статус женского монастыря Казанскому собору. И вновь услышали здесь ангелы и серафимы молитвенное пение сестёр. Мать Екатерина, страдница о Господе великая, к молитвенным трудам титанические земные усилия прикладывала. Засиял крестами на солнце, заиграл благодатью пятиглавый красавец.

Да, сейчас неудобно вспоминать тему низвержения церквей. Этакая стеснительно-неприличная тема.

Тем более постсоветская Россия щедрой рукой метнула обратно всё экспроприированное имущество Русской православной церкви. Негордая РПЦ молча приняла обратно «коня» в стойла и снова стала чинить подковы.

Осквернённый Казанский монастырь тем же убогим «конём» в родное лоно вернулся. Местная инициативная общественность голыми руками 60-летний хлам выгребала из отданного собора.

Со скрипом, неходко приобретает обитель былое величие. Каждому гвоздю радовались монахини, а уж когда на новые купола кресты воздвигли, поняли – быть сему.

22 ноября 2004 года перед новым алтарём в маленьком, но отапливаемом уже приделе собрались многочисленные прихожане, чтобы засвидетельствовать освящение первого престола на ярославской земле в честь Печальника-Патриарха Тихона Московского.

Засвидетельствовали, причастились, вытерли слёзы умиления и были таковы.

Двери храмов отрылись людям в 90-е, тогда же народ «пачками» повалил в них. Криминальные братки деньги чемоданами жертвовали.

К двухтысячным годам жаркий ажиотаж неофитов поутих. Жизнь постепенно отсортировывала приходы. В десятые года нашего столетия постоянными прихожанами местных даниловских храмов остался один процент от населения. Цифра пугающая.

Когда эстафету игуменства после матушки Екатерины приняла мать Филарета, сирый монастырь наконец-то громкоголосо заявил о себе колокольным звоном. К сожалению, людскими душами так и неуслышанным.

– Знаешь, почему люди плохо живут? – спрашивала меня матушка Филарета, сидя на кухоньке келейного дома, – а я скажу: особую благодать обретает город, когда в нём монастырь появляется. Особенно женский. Ведь женскими трудами гораздо суровее тяжёлые работы выполнять. Ну а то, что на Руси особо почитаемые иконы Владимирская и Казанская не мне тебе рассказывать. Так вот, в нашем городе, ты послушай только: женский монастырь Казанской Божьей Матери, – с ударением на каждом слоге значимо произнесла матушка. – Дом Божьей Матери в городе нашем! А ты посмотри – много людей к ней в гости идут? Вот и ходит Царица Небесная, ходит по городу и плачет. Плачет, что не нужна она людям, что в гости к ней идти не спешат, не радуются с ней вместе, Сына её забыли…

Поднимаюсь на верхний ярус храма.

Непочатый край работы. Дождётся ли горемычный собор наш величия своего былого?

Многострадальный собор. Многострадальная Россия.

Печатается в сокращении