Вы здесь

Приветствую тебя, Кавказ седой!

Вид на город Магас с Башни Согласия / фото предоставлено автором

Велика Россия. Хорошо знакомая всем фраза. Но когда в очередной раз убеждаешься в этом, заново пропускаешь через себя её глубочайший смысл

 

В горах ингушских ветер солнцу вторит,
Листву на склонах нежно теребит,
С травой пахучей дружбу вечно водит,
Здесь и душа с душою говорит.

Аслан Куазо

 

Ещё утром можно любоваться заснеженной безграничной тундрой, а уже во второй половине дня «под крылом самолёта» седыми горами Ингушетии. В эти края можно попасть через аэропорт Владикавказа, во всяком случае, я добиралась таким путём.

 

Ингушетия

Владикавказ находится на территории Северной Осетии, но расположен совсем рядом с Ингушетией, которая на востоке граничит с Чеченской Республикой, а на юге с Грузией.

При выходе из аэровокзала пассажиров встречает дружный хор: «Такси до Тбилиси». Звучит он из уст примерно двадцати мужчин разных возрастов, но так дружно да складно, в унисон друг с другом, что напоминает звучание грузинской песни в очень достойном исполнении.

При появлении новых пассажиров опять начинался настойчивый мужской хор-призыв. Кстати, позднее, во время интересных и насыщенных различной информацией экскурсий я узнала, что Грузию и Ингушетию связывают добрые, дружеские связи. Дипломатических отношений между нашими странами нет, но народ скреплён «крепкими узами дружбы», – так гласила бы официальная риторика…

Встретил меня молодой, стремительно подбежавший ко мне парень. Кроме обаяния и внешней привлекательности, как выяснилось позже, он обладает глубокими знаниями по истории Ингушетии, а уж любовь к своей малой родине так и выплескивалась из него. Не почувствовать это было невозможно. Он заслужил моё искреннее уважение за блестящее владение русским языком, обширными знаниями в области литературы и истории России.

С душевным трепетом рассказывал он нам, порой капризным, а иногда чересчур требовательным туристам, о достопримечательностях республики. Кстати, думая при этом на своём родном, ингушском языке. Вот и не получается поворчать по поводу необразованности молодого поколения, мой новый знакомый за пояс заткнёт многих «отцов», и у него это неплохо получится.

Магас – молодая, почти юная столица Ингушетии, около четырнадцати тысяч жителей, ещё её называют городом солнца. Вспомнилось мне, что и Иркутск по количеству солнечного света занимает второе место в мире, после знаменитого швейцарского Давоса. Многовато что-то солнечных городов у нас в России, ну да ладно, чем больше, тем лучше.

В центре города возвышается Башня Согласия, пожалуй, единственная достопримечательность столицы Ингушетии. Высота её 99 метров 97 сантиметров – вот такая точность. Я с трудом поднялась и полюбовалась Магасом через стеклянный пол смотровой площадки. «Нет, подумалось мне, – подобные развлечения не для моей возрастной категории». Ощущение опасности, что стекло вот-вот треснет под моей далеко не худенькой фигурой, самое настоящее, с неисчезающим оттенком страха.

В самой башне знакомишься с особенностями быта и истории Ингушетии. Вот что интересного и полезного поведал всезнающий гид.

● В доме ингушей всегда самое лучшее место – гостю, даже если это кровный враг. В комнате находились музыкальные инструменты, если гость заиграет на одном из них, значит, хозяин может войти.

● Кузнец в прошлых веках в Ингушетии, впрочем, может и в наши дни, жаль, не уточнила, – самая неприкосновенная, почти святая профессия, а значит и человек, занимающийся кузнечным ремеслом, никем не может быть тронут. Всё, что касается жизни кузнеца, его профессии и быта, под самым строжайшим секретом.

● Большую значимость у горцев имеет кодекс чести (Эздел), ему следуют в течение всей жизни и выполняют свято. Эздел – это честность, порядочность, верность данному слову, отстаивание своего достоинства, скромность и благородство. А ещё интересы Отечества выше интересов и забот о тейпе. Тейп – семья, клан, род.

● Лезгинка у всех разная. Чуть позже мне удалось наблюдать за школьниками, класс восьмой, девятый. Они что-то отмечали в кафе, где мы ужинали, педагоги внимательно наблюдали за питомцами. А ребятки неумело, стесняясь, не совсем уверенно по очереди выходили в круг и…загляденье, да и только. Мальчишки вокруг девчонок, явно подражая взрослым, старательно танцевали лезгинку, а девчонки «лебёдушками плывут», оценила бы я по-русски. А на Кавказе – по-своему, по велению и зову гор, под ритмы гор. Я глаз не могла оторвать. Это откуда-то из глубины веков, переданное и навсегда оставшееся в жестах, походке, наклоне головы, плавных взмахах рук.

● Зять и тёща никогда не видятся. Вот так-то вот. Обычай сохранён до наших дней. А что, читатель, есть в этом смысл?

● Совет старейшин, состоящий из самых почитаемых и безупречных людей, остаётся и сегодня мощной силой в управлении республикой.

● И, наконец, многожёнство. Позднее мне удалось побеседовать с одним ярким представителем этого явления. «Зачем? Почему», – бесцеремонно спросила я. «Хочу много детей», – ничуть не смутившись, отвечает. Оказывается, три его семьи живут в отдельных квартирах, на сегодня у него девять детей, ему сорок девять лет. В общем, то ли ещё будет!

«Мемориал памяти и славы» в Назрани – «символ духа, любви к Родине, мужества и стойкости, боли и скорби народа Ингушетии», – прочитала я в путеводителе. На его территории удачно сочетаются памятники различным эпохам, событиям, героям. Особое место занимают трагические страницы депортации ингушского народа в 1944 году. Я не берусь давать хоть какие-нибудь оценки этим событиям: не хватает ни знаний, ни профессионализма, ни объективности. Просто, вернувшись в Нарьян-Мар, я перечитала книгу Анатолия Приставкина «Ночевала тучка золотая». Сердце разрывалось от боли, сострадания и непонимания событий ушедшего от нас века.

 

Горы Ингушетии

А сейчас я постараюсь описать самое яркое, самое незабываемое, самое сильное впечатление от поездки: горы Ингушетии.

В декабре темнеет рано, поэтому, поселившись в отеле, я долго вглядывалась в окно номера – никаких гор, как ни всматривайся. А утром, чуть расцвело – и начинают постепенно вырисовываться горы, за окном светлеет, и всё отчетливей, яснее очертания… Вот оно чудо из чудес – таинственные незнакомцы. Выросла я «на просторах тундры», горы – не моя стихия. Но сердце почему-то трепещет от красоты и величия, глаза радуются, глядя на изумительные изобретения природы, дышится легко, с необычным упоением. Как-то так.

Заповедники, перевалы, ущелья, крепости, котловины, башенные комплексы – всё смешалось в моей памяти как одна целая и прекрасная картина. Но вот ВОвнушки… О них необходимо рассказать отдельно. Некоторое время назад в нашей стране был объявлен конкурс «Семь чудес России». Помнится, и наш округ принимал в нём участие. Так вот, Вовнушки заслужили право войти в счастливую семёрку. «Признанный шедевр средневековой башенной архитектуры и предмет особой гордости ингушей»: не согласиться с этим невозможно. Из уст экскурсовода я услышала следующее: «Боевые башни стоя­ли на пути караванов, идущих по Великому шёлковому пути из Индии в Китай и наоборот. Необходимо было охранять их, они платили дань. По территории Ингушетии их сопровождал молодой парень лет 12–16, и этого было достаточно. Почему? Юноша был неприкосновенен, его нельзя было тронуть. За спиной у него всегда стоял тейп – мощь, сила и надёжная защита. Если парня хоть чуть заденут, то весь клан будет мстить, и это уже будет кровавая вендетта. «Там поразить врага не преступ­ленье; Верна там дружба, но вернее мщенье; Там за добро – добро, и кровь за кровь, и ненависть безмерна, как любовь», – процитировал экскурсовод Лермонтова.

Глядя на башни, это потрясаю­щее великолепие, невольно задаёшься вопросом: неужели это чудо древних дней сотворили человеческие руки?

Думается, они и ещё простоят немало веков, чтобы удивлять и восхищать потомков великих строителей.

 

Михаил Булгаков во Владикавказе

Путешествуя по России, прежде всего интересуюсь местами, которые связаны с именами писателей и поэтов. Поездка по Северному Кавказу подарила мне встречу с Михаилом Афанасьевичем, точнее с памятником ему. Знакомство произошло во время пешеходной экскурсии.

Владикавказ – город с яркими литературными и театральными традициями. Так случилось, что Булгаков начал свою творческую деятельность именно во Владикавказе. Здесь познакомился с Осипом Мандельштамом, думается, им было о чём поговорить, хотя времени для бесед – немного, Мандельштам оказался во Владикавказе проездом.

«Никем другим я быть не хочу, только писателем», – признавался Булгаков именно здесь, во Владикавказе, хотя и врачом он слыл неплохим. С 1919 года в составе войск Деникина лечил солдат армии в военном госпитале Владикавказа. Разгром белой армии воспринял как личную трагедию и эмигрировал бы, не заболей тифом. Странно, но в других источниках о болезни – ни слова. Сказано лишь следующее: «Булгаков не побежал вместе с белыми из Владикавказа, он остался в надежде, что его не тронут: участие в белом движении в качестве военного врача было кратковременным». Возможно, именно здесь, во Владикавказе, зародилась у Булгакова идея написать свой знаменитый, бессмертный «Бег», который и сегодня идёт с успехом в театрах страны. «Я не за красных и не за белых. Я за людей», – как-то произнёс гениальный Михаил Афанасьевич. Ему надоели тревоги, опасности, страх. Его притягивал чистый лист бумаги, хотелось тишины и покоя.

С приходом красных в городе ожили два театра, опера, цирк, по-новому стали работать клубы, устраивая концерты, спектакли самодеятельных коллективов. Одна из газет Владикавказа писала: «Все артисты, все зрители и все ораторы были вполне довольны друг другом, не исключая и писателя Булгакова, который тоже был доволен удачно сказанным вступительным словом». В эти первые дни Советской власти во
Владикавказе Булгаков брался за любую работу. С удовольствием делился тем, что видел, умел и знал. Горячо, активно, со всем жаром своей души отдавался он новой деятельности. «В 1920 году в городе Владикавказе служил в подотделе искусств, сочинял первые пьесы, работал в качестве лектора при областном театре, начинал играть на сцене, участвовал в создании теа­трального факультета местного художественного института», – писал в автобиографии Михаил Афанасьевич. Не приспосабливаясь к вкусам разношёрстной публики, он смело говорил то, что думал, что накопилось за годы интенсивного чтения, за время увлечения литературой и искусством. Выступив в защиту Пушкина, Булгаков был не понят многими современниками. А ведь говорил, на мой взгляд, совершенно правильные вещи. Убеждал, что великие поэты и писатели потому и становятся бессмертными, что в их произведениях заложены идеи, обновляю­щие духовную жизнь народа.

«Идёт жуткая осень, хлещет косой дождь. Ума не приложу, что же мы будем есть? Что есть-то будем?» – писал Булгаков в автобиографической повести «Записки на манжетах», вспоминая период своей жизни во Владикавказе.

Несмотря на голод, читал лекции, участвовал в литературных диспутах, писал рассказы и выступал с ними со сцены, сотрудничал в местных газетах, сочинял рецензии на театральные постановки. В этот плодотворный и яркий период в течение года создал пять пьес для театра. Самой востребованной оказалась пьеса «Сыновья муллы» (Из жизни ингушей), которая самому автору не нравилась, но была переведена на осетинский язык и пользовалась необыкновенной популярностью.

Кавказ всегда притягивал и завораживал русских писателей, стремившихся в эти сказочные места за вдохновением, сюжетами, впечатлениями. Но вскоре Владикавказ стал Булгакову скучен и неинтересен, город исчерпал себя, начинать что-то новое не было ни сил, ни возможностей, ни желания. Жизнь в этот период была полна противоречивых размышлений, душевного надрыва, непонимания и неприятия писателя со стороны владикавказской интеллигенции.

Булгаков давно мечтал о Москве, твёрдо уверенный в том, что в столице он бедствовать не будет. Но и Москва встретила его холодно, впрочем, гениальному писателю везде жилось сложно. Позднее, вспоминая время, проведённое во Владикавказе, Михаил Афанасьевич тосковал по бурлящему Тереку, по горному воздуху, по южному звёздному небу.

 

Кармадонское ущелье

Кармадонское ущелье – печальная страница в истории Северной Осетии, да и всей России. Но именно всё, что связано с ним, притягивает туристов с неимоверной силой: хочется прикоснуться не к гибели, а к яркой, трагически короткой жизни Сергея Бодрова. Двадцать лет назад его не стало, только всё ещё не верится, что навсегда ушёл улыбчивый, славный парень.

Многие стараются найти хоть какое-нибудь объяснение трагедии. Я же безоговорочно приняла взгляд на эти события нашего оригинально мыслящего гида. «Нельзя отрицать влияние вулканической активности горы Казбек (в переводе с ингушского – большая тающая голова). Сходу ледника Колка, который задел и ледник Майли, предшествовало сначала аномально жаркое лето, затем слишком снежная зима, снова лето, но уже дождливое. Сходящий ледник – не просто снег, не просто лёд. Во-первых: снег, во-вторых: лёд; в-третьих: земля, камни, деревья. И вся эта смесь несётся с огромной скоростью (за восемь минут 16 километров), расщепляя всё на молекулы. Предвидеть, предугадать сход ледника было невозможно, разве что в последний день съёмки фильма погода резко менялась да тревожились лошади. А ещё поговаривают, что один старик предупреждал об опасности. Но где тот старик? Был или не был? Ожидался сход ледника в 2030-2040 годы. Но что-то у матушки природы пошло не так.

Спустя время, анализируя события, друзья пытаются принять и объяснить мысль о неизбежности гибели Сергея, не исключая роли фатума, судьбы. Во-первых: съёмки фильма «Связной» должны были состояться в августе. Но у Бодрова родился сын и всё было перенесено на сентябрь. Кстати, Сергей второй раз выступал в роли режиссёра, дебют – фильм «Сёстры». Во-вторых: в день схода ледника, 20 сентября 2002 года, группу пригласили в гости в близлежащее село и просили остаться на ночь, но было принято решение отправляться во Владикавказ. В-третьих: исследователи подсчитали, что, если бы их ничего не задержало в пути, успели бы добраться до города. Где именно они находились примерно в восемь часов вечера, и что случилось по дороге – неизвестно. У группы не было ни единого шанса на спасение. Что-либо найти в этом месиве было невозможно: девятнадцать погибших, сто шесть без вести пропавших. Спустя полтора года поисков было принято решение: «Искать некого и нечего, виновных нет».

Мой рассказ о путешествии «Четыре республики Кавказа и тысяча одно впечатление» не окончен. Хотя тысяча и одно удовольствие, пожалуй, слишком много. Призадумавшись, я решила, что согласна на сто и одно впечатление. Достаточно. Кстати, желающих отправиться в эту поездку в конце декабря, кроме меня, не оказалась. Но надо отдать должное принимающей стороне, мне не было отказано получить эти самые впечатления, и я путешествовала по Ингушетии одна в сопровождении гида и шофёра. А о поездке в Дагестан я расскажу позднее на страницах «Няръяна вындер».

 

Татьяна Окладникова,

г. Нарьян-Мар