Вы здесь

Тропы военные – судьбы солдатские

22 июня, в День памяти и скорби, мы в очередной раз обращаемся к солдатским судьбам

Мы вспоминаем тех, кого навсегда унесла от нас Великая Отечественная, тех, кому повезло вернуться назад, кто дожил до наших дней и сохранил в памяти имена своих сослуживцев – героев военных лет.
Неисповедимы судьбы солдатские на тропах войны, поэтому каждая весточка из прошлого, каждое слово фронтовика, рассказывающего о том времени, бесценны для нынешних поколений.
Сегодня судьбу молодого солдата Петра Хабарова мы проследим через его письма к любимой девушке. Их бережно сохранила в семейном архиве его дочь Светлана Петровна Хабарова.

Письма из прошлого

Хабаров Пётр Васильевич призван на фронт в марте 1942-го в возрасте 19 лет из деревни Андег Ненецкого округа. Служил на Северном флоте, ходил на тральщике. На флоте получил специальность электрика, которая, по его мнению, должна была помочь ему и его семье в будущем. Демобилизован в июле 1943 года по болезни. В суровой хронике тех лет сказано: «Умер в возрасте 21 года 25 августа 1944 года».
Светлана Петровна в своём письме пишет:
«Во время войны мобилизованные в ряды Красной армии добирались из Ненецкого округа до мест дислокации по-разному: летом на пароходах, зимой в основном своим ходом, иногда – на подводах. В письмах, сохранившихся с тех далёких времен, Пётр Хабаров пишет Марии Шаламовой (это мои будущие родители) о пути следования в зимнее время: о дорожных трудностях, настроении мобилизованных ребят, организации отдыха в пути».
Надеюсь, что эти сведения будут интересны читателям газеты. Мы сохранили авторский стиль и манеру написания.

Здравствуй, Манечка!

Отрывок из письма Петра Васильевича от 14 марта 1942 года. Нарьян-Мар.
«Добрый день! Здравствуй, любимая Манечка. Шлю тебе горячий сердечный привет. Сообщаю, что ехали хорошо, в город прибыли в четыре часа вечера. Ходил в Горком, оформил всё и получил комсомольский билет. При вручении секретарь пожала руку и пожелала счастливой службы и честно носить звание Ленинского комсомола. И ещё, Манечка, посылаю свою фотокарточку… Сейчас купил билеты в кино, а завтра, наверно, погонят в баню, а потом в столовую, а потом и в дальний путь.
До свидания! Не тоскуй, крепко жму руку и целую. Петя.
6 часов 30 мин. вечера».

Из письма от 23 марта 1942 года. Усть-Цильма.
«Привет из Усцильмы!
Здравствуй, дорогая Манечка. Во-первых, сообщаю о себе. Нахожусь в Усцильме, только что пришли и попили чаю. Слушаем по радио передачу, это ещё первое из Нарьян-Мара, а то ничего не знали. Идём всё пеша, везут только котомки и продукты, из 350 км я ехал на почте только 22 км и то за свой счёт. Завтра, наверное, в три часа пойдём дальше. Здесь скопилось пять партий, ещё надо идти 370 км до железной дороги. Идти весело, народ молодой, партия наша из 52-х человек, но всё же трудновато, обувь поизносилась. В Ухте мы, наверное, будем не раньше 5 апреля. Нас пока везут на Исакогорку близ Архангельска. Насчёт питания неважно, обедов нигде нет. Это всё из-за плохого командира. Командир беззаботный. Идут все молодёжь, так весело, вспоминают все об оставшихся девушках и жёнах, я у многих ребят видел фотокарточки от девушек. Получила мою фотокарточку и телеграмму? Пишу редко, сама знаешь, всё идём и идём, стоим на плохих квартирах, и очень воруют. Только что оставь без надзора, того уж не будет. А всё потому, что здесь дают хлеба очень мало, взрослым по 300-500 грамм и больше ничего. Когда приду в Ухту, то сообщу телеграммой и также постоянный адрес сообщу телеграммой. Пишу при электрическом свете, слушаем радио. Квартира хорошая. Деревня Усцильма большая, на три км длины. Погода здесь тёплая, даже сырая.
Как живёте, Манечка, вы, вся молодёжь? Сегодня здесь звуковое кино, но идти некогда, всё время уделили на письма и здорово устали, а завтра в три часа дня идём дальше.
Писать больше нечего, потом пиши ты. До свиданья! Мы ещё увидимся, мы ещё будем с тобой вместе! Крепко жму руку и целую. Петя».

Из письма от 28 марта 1942 года. Ижма.
«Привет из Ижмы! Добрый день, а быть может вечер. Здравствуй, дорогая Манечка. Шлю тебе свой горячий привет.
Во-первых, сообщаю, что находимся в Ижме уже два часа и, наверное, здесь придётся пожить дня два, а быть может и три. Скопилось здесь три партии. Здесь Хабаров Пётр и Шарапов Николай, но мы ещё не видались. Идём всё пеша, до железной дороги 250 км. Насчёт питания слабо, можно сказать плохо. От Усцильмы дают на день 450 грамм хлеба и больше ничего, приварку нет. В столовых по деревням тоже не варят из-за отсутствия продуктов. Но нужно, Манечка, привыкать к армейской жизни.
Сегодня здесь кино «Таинственный остров», пойдём смотреть, а завтра или позже будет кино «Разгром немцев под Москвой»…
Из Усцильмы мы выехали 25 марта, там дневали и ходили в баню.
От вас скоро писем не дождать, будет распута. Как живёте вы и вообще молодёжь? Что нового в деревне? А я часто-часто вспоминаю о тебе… Мы на квартиру стали все пять человек: я, Ваня, Голубков из Голубково, Истомин из Бедового, Хабаров Василий из Пылемца. Сегодня был переход только семь км, нужно бы следовать дальше, но не везут, приходится сидеть. Но как-нибудь надо добраться до железной дороги, а там будет легче. Шли всё по деревням, народ всё коми, и беда с ними, как не умеем по-ихнему говорить. Писать кончаю. До свидания, дорогая Манечка. Крепко жму руку, с приветом. Петя».

Из письма от 4 апреля 1942 года. Ухта.
«Привет из Ухты! Здравствуй, Маня!
Во-первых, сообщаю, что сегодня в 8 часов утра прибыли в Ухту. То есть окончился наш походный марш в 770 км, а сейчас слышим, как раздаются паровозные гудки. В поезд, наверное, будем садиться 6 апреля, то есть послезавтра, ожидаем задние партии, а потом – «в далёкий край товарищ улетает»… Шли и так уж много, с непривычки было трудновато, потом стало ничего, привыкли, ехать почти совсем не приходилось, везли только продукты и котомки. Идти было, конечно, весело, народ молодой, к тому ж имеем свою гармошку. Сложились по 10 рублей каждый и купили в Ижме новую за 480 рублей. Гармонисты – тех много. Но Андег никак не забывается…
Насчёт питания у нас очень плохо. А сейчас выдали по 10 шт. махорки, и мы здесь в Ухте меняем на хлеб и рыбу. Махорка здесь очень дорогая: 30-40 рублей осминка.
Ну как, Манечка, жизнь у вас и вообще в деревне? Мы слышали, что ребят второй половины 1923 года рождения взяли в Армию. Маня, как получишь мой постоянный адрес, то пиши чаще.
До свиданья! Целую. Петя».

Из письма от 30 апреля 1942 года. Северный флот.
«Добрый день! Здравствуй, дорогая Манечка!
Шлю тебе свой горячий краснофлотский привет. Манечка, мы сейчас находимся уже в части Военно-морского Северного флота. Живём хорошо, приступаем к учёбе. Нас разбили на разные специальности. Наверное, мне будет учиться против других ребят трудно, потому что образование моё малое, но ничего, постараюсь. С Ваней Ник. вместе, с Яшей (Чупровым) тоже видаюсь. А Игнаша (Хабаров) тоже недалеко, но не видаю. Кормят нас хорошо, три раза в день. Обмундирование хорошее. Денежное довольствие платят по специальностям от 55 руб. до 75. Но я не знаю ещё, сколько мне будут платить, а здесь, правду сказать, и расходовать некуда. …Живём в палатках. Бельё стираем сами, но это всё ничего. Сегодня проверяли наши знания за 4 класса. Занимаемся строевой. Времени свободного много нет. Адрес: Северный флот. ВМП. Ст.1148. почт. ящ. 35-3. Манечка, как получишь это письмо, так и пиши на этот адрес.
До свидания. Крепко жму руку. Целую. Петя».

Пётр Васильевич Хабаров вернётся в родной Андег летом 1943 года, война ещё в самом разгаре. Он, совсем молодой парень, был готов воевать и дальше, хотел бить врага на фронте. Только судьба распорядилась иначе. Болезнь заставила его покинуть фронт, а врачи настояли на длительной госпитализации. Он вернулся на родину, женился на любимой девушке Марии Шаламовой и после свадьбы подарил жизнь единственной дочери Светлане, которая и позволила нам напечатать эти очень личные письма. Имя Петра Васильевича Хабарова вписано на стеле памятника фронтовикам, участникам Великой Отечественной. И каждый раз 22 июня и 9 мая андегчане вспоминают его в общем списке солдат, ушедших на войну в 1941–1945 годах. Вечная им память!