Гринька

Я нашёл его, одиноко вышагивающего на пустынном морском берегу.

Он был ещё так мал, что за свою короткую птичью жизнь, начавшуюся этим летом в тёплом родительском гнезде, наверное, впервые повстречал столь странное двуногое существо, которое стало вдруг неумолимо его преследовать.

Чем эта встреча могла закончиться, он не знал, но инстинкт подсказывал, что лучший вариант – это поскорее уносить ноги. Растопырив крылышки и крича во все горло, Гринька (именно так мы назвали его позднее) ринулся наутёк, смешно косолапя, падая и вновь поднимаясь… Уже будучи пленным, он всё ещё старался метить своим большим, чуть изогнутым клювом в лицо торжествующего врага.

…Дома мать дала мне небольшую взбучку за птенца, но сердце её всегда отходчиво: вскоре она приняла деятельное участие в судьбе крошки. Тогда-то и нарекли его Гринькой. Чем не имя?

Первые минуты пребывания в новой обстановке ошеломили Гриньку. Он метался по комнате, забивался в углы и грозно раскрывал клюв, как только к нему кто-либо из нас подходил.

Шло время. Тоска по утерянным родителям стала у Гриньки проходить, он начал охотно есть с рук, любил порезвиться в ванне с водой. Я ему устраивал эту купальню в отсутствие матери, иначе нам обоим попало бы за самодеятельность.

В конце августа у Гриньки отросли крылья, и он стал всё чаще ими размахивать.

Птенец настолько привык к матери, что по утрам неотступно следовал за ней на рыбный склад, благо там вволю мог покормиться свежими потрохами камбалы. А где рыба – там и чайки.

С земли Гринька часто наблюдал за своими пернатыми сородичами и о чем-то с ними перекликался. Вот тогда и загрустили мы с матерью, понимая, что скоро придётся расстаться с Гринькой.

– Он рождён, чтобы летать над морем, жить среди чаек, – говорила мне мать.

И я соглашался.

И тот день настал. Помню, светило солнце, дул ветерок, лёгкая рябь бежала по заливу. Наш птенец, нет, какой там птенец, молодая серая чайка, расправила крылья, разбежалась – и поднялась в небо. Ещё целую неделю она возвращалась к нам, но потом перестала.

Пошли дожди, с моря хлынули туман и холод. Стаи птиц потянулись на юг. Однажды я увидел, как из мимо прилетавшей стайки чаек отделилась серая птица и сделала круг над берегом, словно кого-то искала.

Мать потом говорила, что это был Гринька. Четырёхлетняя сестричка Любашка даже всплакнула немножко.

Вечером я убрал от печки ящик, в котором спал наш любимец, и унёс его на чердак.

…Зимой, когда на улице кружились метели, и ветер так жалобно пел в трубе, мама рассказывала, как хорошо Гриньке у тёплых морей, что он нас не забыл и обязательно прилетит по весне.

Рыболов

Был у нас в деревне кот по прозвищу Рыболов.

Пойдём на вечерней зорьке с ребятами удить корюшку – Рыболов за нами.

Спустимся под угор, оглянемся, кот тут как тут. Усядется наверху, и как будто нет ему дела до всего: умывается, прихорашивается.

С берега к самой глубине были протянуты мостки. Расположатся на них рыболовы, закинут удочки и переглядываются: у кого из них клюнет первой рыбка на крючок.

А в это время тихо и незаметно появляется усатый – хвостатый. Облюбует себе местечко сзади и начинает терпеливо ждать.

Хорошо клюёт рыба. Ребятам не жалко, угощают кота живой корюшкой. Рыболов цап рыбку зубами – и на берег. Проходит какое-то время, а кот уже снова здесь – мурлычет, зелёными глазищами умильно посматривает. И так – каждый раз.

Вот обжора какой, удивляются рыбаки, всё не насытится. Свернул я тут свою удочку, дай, думаю, погляжу куда он «обедать» ходит.

У дровяного склада в своей конуре скучает Булька, гремит цепью и ловит блох. Наш Рыболов направляется к будке. Из неё показывается голова Бульки. При виде Рыболова пёс громко зевает и клацает зубами.

Что-то сейчас будет, думаю я. Но зубастая пасть Бульки не смутила кота. Он выпускает рыбёшку у самого носа собаки, отряхивает лапами – и рысцой, шмыгнув мимо меня, пускается в обратный путь.

Булька смотрит ему вослед, подхватывает кошкину ношу и исчезает в своей конуре. Ну и дела!

Нет мне ответа

Этюд

В тот тёплый летний вечер она плакала долго и безутешно.

Не знаю, почему, но крик этой одинокой птицы всегда напоминает мне плач забытого ребенка. Говорят, что гагара плачет перед дождём. Может, так оно и есть...

Мать не видела, как я поднял ружьё. Она просто услышала выстрел, вздрогнула – и обернулась.

Дробь догнала гагару в тот самый момент, когда широко распластав свои стреловидные крылья, она опускалась на озеро... А ведь где-то там, на том, поросшем густой и высокой травой берегу, было гнездо.

А может, это не её гнездо? А может, не она так спешила к нему, чтобы обогреть теплом своего тела единственное, покоящееся в тёплом пуху яйцо, из которого мог появиться на свет крошечный птенец? Может, я ошибся или не хочу сознаться в том, что я был причиною этого несчастья...

Словно наткнувшись на невидимую преграду, птица стала падать. И сейчас, как в кадрах замедленного кино, перед моими глазами стоит та картина: тихо, неестественно выгнув крыло, она падает, падает...

– Зря ты, сынок, стрелял, – в глазах матери боль и упрек.

Что я мог ответить ей? Мне стало стыдно. Больше от неё я не услышал ни слова. Повернувшись, она медленно пошла по болоту, временами я видел, как, склонившись, мать собирает морошку, и спелые ягоды наполняют ведро. У моих ног дымилась стрелянная гильза.

А крик... Крик я услышал потом. Это был крик боли и отчаяния. До сих пор мне слышится этот горький и одинокий плач раненой птицы.

…Наступила зима. Крепкий лёд сковал то озеро, а белые снега разрисовали на его поверхности свои затейливые узоры.

– Где ты, птица? – спрашиваю самого себя – и не нахожу ответа.

Осень у моря

Зарисовка

Их путь от родных гнездовий совсем не близок: тысячи километров пятого океана отделяют полярную крачку от мест зимовок. Выросли, окрепли птенцы. Пора в дорогу. И одним им ведомыми маршрутами понесутся в безбрежном небе эти быстрокрылые птицы на юг Атлантики, чтобы вернуться к нам по весне.

А там, где совсем недавно была птичья колония, где всё лето царил их несмолкаемый гам, и лёгкие крылья резали воздух над самыми гребнями волн Баренцева моря, сегодня непривычная тишина и запустение. Лишь шумит, накатываясь на прибрежный песок, белопенный вал, летит по всему простору солёный ветер.

Осень... Кружат первые пушинки снега над рыбацким становищем – предвестники недалёкой зимы. Плещет о борт лодки свинцовая вода, уходит вниз рюжа за уловом камбалы.

Взовьётся над берегом дымок костерка. Наслаждение протянуть озябшие руки к весело играющему огню и, задумавшись, наблюдать, как роняет в природе свой последний цвет увядания осень.