Вы здесь

Историк должен быть немного Плюшкиным

Андрей Репневский прочитал несколько лекций в Нарьян-Маре / Фото Александры Берг

Профессор Северного Арктического федерального университета – о том, как пишется современная история.

Доктор исторических наук, преподаватель САФУ Андрей Репневский принял участие в конференции «Сохранение исторической памяти», прошедшей в Нарьян-Маре.

Мероприятие организовали в рамках федерального проекта партии «Единая Россия» – «Историческая память». Историк также прочитал несколько лекций и ответил на вопросы «НВ».

В актовом зале краеведческого музея не протолкнуться. Студенты местных ссузов слушают доктора наук. Историк с полувековым стажем вещает про ленд-лиз, переключая слайды презентации. Часть молодёжи сосредоточенно улавливала все мысли докладчика, иные, чего уж лукавить, не до конца понимали содержание доклада, но суть в общих очертаниях, кажется, уловили. Профессор больше часа увлечённо говорит про поставки техники и продовольствия Союзу от американцев в годы Второй мировой. Помощь эта была, конечно, неоценима, но главное, о чём Репневский сказал в конце доклада, – она не стала ключевой. Победу в той кровопролитной войне одержал советский народ.

– Основная помощь по ленд-лизу была в 43–45-х годах. Даже так – 90% помощи было в 44–45-х годах, – уточнил Репневский, имея в виду, что эти поставки приняли не столь решающий характер, как считали на Западе. – Против нас воевала вся Европа.

– В докладе вы отметили, что самую современную технику союзники нам не поставляли. Чего жалели-то? – спрашиваю у профессора, когда все студенты, переварив информацию по ленд-лизу, сделали радостное общее фото с доктором наук. Молодые люди попытали Андрея Владимировича про его родную альма-матер. Тот с гордостью сказал, что поморская школа историков – одна из сильнейших на Северо-Западе. И это не просто слова. Об этом мы ещё скажем в материале. А пока – о союзниках, которые вроде были друзьями, но…

– Всё самое современное – секретное. Вот и не хотели выдавать, – считает Репневский. – Они чувствовали, что мы с ними друзья, пока у нас общий враг. Мы с огромным трудом добыли у них B-29 (американский бомбардировщик, с которого сбрасывали бомбы на Хиросиму и Нагасаки. – Прим. авт.). В 80-х годах я, кстати, был в этих городах.

Профессор САФУ вспоминает древнюю японскую легенду. Согласно мифу, тысяча бумажных журавлей может исцелить даже безнадёжно больного. Эта красивая история стала последней надеждой для девушки Садако, она прожила ещё семь лет после трагедии в Хиросиме (в момент взрыва ей было два года). Журавлей слали со всего мира, в том числе из Советского Союза. Увы, лучевая болезнь оказалась сильнее. А девочке, жизнь которой забрала лейкемия, поставили памятник. В Хиросиме, вспоминает Репневский, есть большой музей, посвящённый тем трагическим событиям:

– Есть там и одна книжка. В ней написано, что B-29 сбросил бомбу на японские города. Но нигде не указано, что это американский самолёт. 40 процентов японских школьников считали тогда, а это был 86-й год, что именно Советский Союз сбросил бомбу.

Мой собеседник был во многих странах – наука обязывала. Изучать всеобщую историю – равно знать её изнутри, а не только в теории. Португалия, мятежная Польша и даже Северная Корея. Вспоминая рассказы и видео о закрытости вотчины вождя Кима, спрашиваю – как же угораздило учёного из поморской столицы попасть в диктаторскую державу. Оказалось – с группой студентов в качестве лектора.

– Это вы считаете, что невозможно было туда попасть, – разубеждает меня учёный. – В то время существовала молодёжная организация «Спутник». Кажется, 87-й год. Лекторы группы, как правило, везде бывали. А в Северной Корее тогда готовились принимать Всемирный фестиваль молодёжи. Такой же проходил в Москве. И вот организаторы решили потренироваться на советской группе. В неё попали 300 человек, в том числе я. Так что я был в Пхеньяне, ходил в Алмазные горы.

 

– С местными жителями удалось пообщаться?

– Конечно, нет. Как только пытался начать разговор с местными, сразу появлялся молодой человек в форме и прерывал беседу. Тогда я понял, что такое настоящая диктатура. У всех людей дома автоматы. На первых этажах нет занавесок – личная жизнь не должна скрываться. Поездка в Северную Корею – отдельная история. Много где приходилось бывать за это время.

 

– Андрей Викторович, вы ведь уже почти полвека преподаёте?

– На одном месте я работаю 46 лет уже. 25 из них возглавлял кафедру всеобщей истории в педагогическом университете Архангельска. Был деканом исторического факультета, проректором по учебно-воспитательной работе. Название вуза раза четыре менялось за это время. Я оканчивал АГПИ, потом его сделали ПГУ, теперь САФУ. Мы с Булатовым учились в одной группе (Виктор Булатов 20 лет был ректором Поморского государственного университета, доктор исторических наук, академик. – Прим. авт.). У нас вообще была сильная группа. Специализация – история и английский язык. Из 28 человек – четыре доктора наук. Теребихин, Голдин, Булатов и я. Надо знать и то, что происходит за рубежом, а когда ты ограничен только своими источниками – это несерьёзно. Каждый день у нас был английский – фонетика, грамматика. Многие поэтому и ушли во всеобщую историю, а не в отечественную.

 

– Вы не только наукой занимались, но ещё успели отслужить и даже поработать учителем в то армейское время.

– Я отучился пять лет, потом поехал в ленинградский институт имени Герцена, учиться в аспирантуре на кафедре всеобщей истории. Досрочно её окончил, приехал домой, а на следующий день мне принесли повестку. Только женился, ребёнку три месяца, а тут меня отправили на Новую Землю. Служил в ПВО в 1972 году. В то время как раз на полигоне проводили ядерные испытания. Тогда считали так – ты становишься мужчиной не когда познал женщину, а когда отслужил в армии. Военной кафедры не было, один год отслужил рядовым. Был на пять лет старше всех сослуживцев. В полку узнали, что у меня высшее образование и знание языка. Полковник вызвал – предложил дембельскую работу. Так я стал учителем английского в местной школе – у них как раз тогда уехал педагог. Преподавал одну четверть, потом передавал знания и опыт жене офицера, которая знала язык, но не умела вести уроки. Сидела на всех моих занятиях, с утра до вечера. Что интересно – напрямую мне денег не давали, это было запрещено, а платили ей, а она уже пересылала мне. Понятно, что служить, по сути, я перестал, да и когда? Шесть уроков в день, вёл английский с 4 по 11 классы. А ещё надо к занятиям готовиться.

 

– И всё-таки. История – точная наука?

– Очень точная, только не надо её переписывать. Важно ссылаться на академические источники.

 

– Какие, например?

– К примеру, на те, которые написаны Институтом всеобщей истории РАН. Многие факты раскрываются по документам гораздо позже произошедших событий. У французов была традиция: они 20 лет ничего не писали о Второй мировой войне в своих учебниках.

Например, история про штрафбатальоны во время войны. Их, конечно, бросали в серьёзные атаки, но это не значит, что за счёт них мы победили, как считают некоторые. В кино показывали и священников с бородой, а их не было в советской армии, и офицеры-штрафники, хотя существовали отдельные офицерские роты. Воины будто бы шли с палками и лопатами на немцев. Такого точно не было. Немцы хорошо воевали, надо отдать им должное.

Мой тесть прошёл всю войну и побывал в штрафбате. Их войска стояли в Прибалтике, в первый же день пришлось вырываться из окружения. Был ранен штыком, но его обвинили в том, что он повредил сам себя, и отправили в штрафбат на три месяца.

Когда идут военные действия, лучше вообще избегать цифр и непроверенных фактов. Это как с Великой Отечественной войной. Сначала говорили о 26 млн погибших граждан нашей страны, потом данные стали разниться, кто-то считал, что таковых было 46 миллионов.

 

– Историк Воейков писал, что до сих пор уточняются данные и появляются новые документы о погибших в годы войны.

– Думаю, что пора остановиться и взять за основу цифру 26 миллионов. Потери подсчитывать очень тяжело. В одной из книг приводились данные Генерального штаба, где считали потери России в XX веке. К примеру, 12-я бригада морской пехоты, которая формировалась в Архангельске, во время высадки в тыл противника держалась две недели. Потеряли 140%. Как так получилось? Раненых вывозили и снова подвозили людей, в ту же бригаду. Или взять статистику по раненым. Армия, предположим, 10 миллионов, а ранено 30. Потому что раненых может быть гораздо больше, чем солдат. Люди по десять раз были ранены. Есть тяжёлые ранения, безвозвратные потери, попавшие в плен, люди, которые больше не вернутся в бой. Всё это очень сложно считать.

 

– Какой период в истории, на ваш взгляд, самый неоценённый?

– Думаю, что нынешний. Должно пройти какое-то время. Не надо писать историю впопыхах. Академическая наука должна отлежаться, она смотрит документы. Сейчас я могу посмотреть документы не только 30-х годов, но и военных лет. Конечно, не всем можно верить, надо уточнять. Особенно не стоит верить мемуарам. Вспоминают все по-разному, многие делают это, чтобы себя оправдать, никто же не пишет, что он плохой. Всё нужно проверять. У меня даже была статья «Историк должен быть немного Плюшкиным». Мне жалко выкинуть бумажку, они у меня копятся.

 

– Вы себя считаете немного Плюшкиным?

– В бумажном смысле, да. У меня есть газеты периода перестройки. Всё собирал, чувствовал – что-то не так. Хотя сначала верил Горбачёву, но потом понял, что он ведёт не туда. Теперь интересно их читать. Собирал переиздания газет за 22 июня 41 года и 45-го. Эти номера храню и показываю студентам.

 

Преподаваемые дисциплины

– Новейшая история Запада.

– Научная мастерская историка Северной Европы. Исследовательский инструментарий.

– Актуальные проблемы исследований по истории стран циркумполярного мира.

– История и актуальные проблемы международного сотрудничества и соперничества в Арктике.

 

Увлечения

У будущего профессора даже в юности увлечения были связаны с историей. Начиналось всё с коллекционирования фантиков от конфет. В 50-60-е годы среди школьников была очень популярна игра в фантики. Затем Репневский увлёкся фалеристикой и собрал хорошую коллекцию – 8-9 тысяч значков. Первые были по космонавтике, затем по северным гербам, советским праздникам того времени. А ещё доктор исторически наук коллекционирует тигров, так как сам родился в год Тигра, и, конечно, книги. Дома у профессора около десяти тысяч книг (по информации lotsiya.ru).