Поговорка «где родился, там и пригодился» – не про меня.
Судьба с первых лет жизни начала готовить меня к участи путешественника, странника, бродяги, кочевника...
Родился в Донбассе под Луганском в 1937-м, а уже раскаленным летом 1941-го начался мой первый большой поход – эвакуация. Отец, паровозный машинист, провел эшелон с оборудованием и специалистами Алчевского металлургического завода через налеты мессеров, бомбежки и горящие станции – на Урал, в Златоуст, где вскоре и сгорел от туберкулеза...
Все детство я рисовал и уже на родине мечтал поступить в Луганский художественный техникум. Но родня заявила: «Та ты шо! Мать одна, вас четверо, ты – старший, о будущем треба думать! В машиностроительный иди, там общежитие, стипендия и – специальность! А художник – це от худо жить. Ото – думай!»
Подумал и, окончив в 1955-м ковочно-штамповочное отделение Луганского техникума, приехал по направлению в Харьков – наладчиком кузнечного цеха завода имени Малышева. В стране – время «оттепели», повержен культ личности Сталина, в душе – ощущение вечной жизни.
Через год – призыв в армию. С тысячью харьковских новобранцев, одетых в солдатскую форму, оказался на целине – в Татарском районе Новосибирской области. Жили повзводно в палатках; косили траву, убирали хлеб, работали на элеваторах – значит, надо стране!
Глубокой осенью пересекли в «телятнике» хмурую Сибирь, увидел величавый Байкал и Амур... Служил химиком-разведчиком в Сучане и Находке – маршал Малиновский создавал на Дальнем Востоке подразделения нового рода войск – радиационно-химических. Одновременно овладел секретным оружием – автоматом Калашникова.
В 1958-м вернулся на свой завод, в свой цех. Поступил на вечернее отделение политехнического института. В общежитии комната на четверых.
Стихия раскаленного и неподатливого металла с грохотом паровых молотов и чавканьем ковочных прессов нравилась мне. Будто от взрывов, содрогалась земля под ударами 16-тонной «бабы», когда штамповали балансиры для танков и артиллерийских тягачей; ковали коленвалы для дизельных подвод-ных лодок. Работали на войну, но делали и тепловозы.
Работа и учеба двигали меня по служебной лестнице: технолог, инженер-технолог, начальник технологического бюро... Но унижающее рабство ожидания квартиры, повышения зарплаты, рабство насиженного места вызывали желание куда-нибудь уйти, уехать – вырваться.
Уходили в походы: Урал, Карелия, Кавказ... В 1962-м, пытаясь покорить двуглавый Эльбрус, поднялся до седловины... Был потрясен белым безмолвием над клубившимися облаками (позже я увидел такое в тундре). Как летописец похода описал это, и в заводской многотиражке появился мой первый очерк...
Лыжный поход на Ветреный Пояс по Онежскому Поморью невероятно суровой зимой 1965-го стал разведкой будущего. Север ошеломил душевной щедростью поморов, красотой седых храмов с колокольнями под шатрами и шлемами, фантастическими изваяниями гигантских таежных елей, закованных морскими ветрами в снег и лед...
А как там дальше, в Арктике? Так близко быть от Заполярья и не взглянуть на него? Пригодилась пара адресов, записанных в случайных походных встречах. В Архангельске купил билет и вылетел в Нарьян-Мар.
Учитель Валерий Ордин, угощая жареным корюхом и спиртом, высмеивал мое любопытство, звал работать в школе... Затем предложил собачьи унты, тяжелую шубу-овчину, и я отправился бродить по городу...
В промороженном музее познакомился с Александром Тунгусовым, узнал, что город из пристани вырос... Другой сотрудник, ненец, что-то писал, стоя за пюпитром... «Это Василий Ледков» – прошептали мне. Подойти к нему не решился. Зато от картин Владимира Мельниченко и гравюр Ады Рыбачук «Солнечные ночи» долго не мог оторваться – мои земляки звали повторить их путь в Арктике...
Город, согреваясь, дымил во все свои трубы, как гигантская эскадра, дрейфующая в торосах. По улицам лихо гоняли собачьи упряжки бабушки и мальчишки – кто за водой, кто в магазин... А ночью, над снежными шапками дымящих домов, сверкала Полярная звезда «нгэрм нумгы» и полыхало северное сияние – «харп»...
Культработницы Настя Торопова и Дуся Хатанзейская привели к начальнику отдела культуры. Александр Дресвянкин предложил должность заведующего Красным чумом в колхозе «Красный Октябрь» – оленеводы его кочевали от Усть-Кары, мимо Воркуты, через Полярный Урал в тюменскую тайгу и обратно. Посмотрел на карту – маршрут в две тысячи километров. Вот это поход!
И вспыхнула душа.
Ровно через год в Харьков на завод пришел вызов из Нарьян-Мара. Начальник цеха: что это? Я объяснил. Он написал приказ о повышении оклада, обещал продвижение по службе и ходатайство о квартире. Но я уже всеми мыслями был ТАМ...
Своим произволением бесповоротно изменил жизнь, решив увидеть землю, на которой живу, и, если получится, рассказать.
Как аргонавты в старину, покинув отчий дом,
Идем в далекую страну за золотым руном.
Судьба запутает пути гордиевым узлом,
Я разрублю, чтобы пойти за золотым руном.
Любовь мне душу замутит, закружит сладким сном,
Я разлюблю, чтобы уйти за золотым руном...
Друзья помогли мне собраться, подарили автостоп и первую советскую кинокамеру с пружинным заводом, в ладонь величиной. Заправили душу, как топ-ливный бак ракеты, верой, надеждой, любовью.
На свою орбиту отправился с рюкзаком, гитарой, автостопом.
И был счастлив.
Шагай, пока зовет мечта
С первых дней пути по Руси – Сергиев Посад, Михайловское, Псков, Новгород, Белозерск, Кириллов, Ферапонтово, Вологда, Печора, а потом и все дни кочевой жизни я вел дневник.
В Нарьян-Маре загружал себя информацией о предстоящем месте работы, знакомился с историей края, учил ненецкий язык... В Усть-Каре получил первое в жизни «свое» жилье: комнату в «доме под железной крышей», в ней были печь, кровать и стол.
Колхоз пошил мне малицу, тобаки и липты; председатель продал совик. Дождались оленеводов. Пастухи выделили для Красного чума четырнадцать ездовых оленей и передового для упряжки – Тань-бабушкой назывался. В моем хозяйстве – трое саней, бочка бензина, канистра автола и комплект аппаратуры с кинопроектором «Украина». Украина – это грело.
Бригадир Микул Варсапов сказал: «В тундре дороги нету – прямо ходим!».
И мы поехали.
Целый год, кочуя от бригады к бригаде, я «катил» семьям оленеводов кино – это была моя работа, мой хлеб.
Единственный русский среди ненцев, я жил в их чумах, носил их одежду, питался их едой. Дед Матвей, отец бригадира, был прав: «мясо свежий, рыба свежий, вода свежий, воздух свежий – в тундре хорошо!»
А внук его, обаятельный Санко, учил меня языку.
Открывая для себя совершенно новый мир тундры и ее коренных жителей, я стал писать и отправлять с оказией свои «писанийца» в «Няръяна вындер», «Правду Севера», «Комсомолку». И их печатали!..
Через год незабываемый редактор Андрей Кокшаров нашел мне угол для жилья и уговорил стать корреспондентом окружной газеты.
Спасибо ему за судьбу и низкий поклон друзьям, учителям и коллегам по «Нярьянке»: суровому Евгению Ружникову, талантливому Валере Пырерке, неутомимому фотомастеру Николаю Контиевскому, застенчивому Саше Канюкову, обаятельной Нине Семьиной, ослепительной Веронике Выдриной и машинистке-труженице Любови Бурдуевой – только она и разбирала мой непонятный и неразборчивый почерк...
С тех пор вся моя биография со всеми странствиями по округу, северу и стране – в моих репортажах и очерках, кинофильмах и книгах. Героями их становились история и люди Ненецкого округа. На Вайгаче – сын Тыко Вылки Иван Ильич и главный доктор острова Александра Валей; в Пустозерье – от протопопа Аввакума и боярина Артамона Матвеева до рыбака Анатолия Хаймина и радиста Михаила Спирихина; в Нарьян-Маре – лоцман Василий Филатов, вертолетчик Семён Явтысый, танцевальный ансамбль «Хаяр», летающая рыбинспекция Фёдора Анашкина; в Канинской тундре – старинный род оленевода Василия Латышева...
В 1968-м, поступая на факультет журналистики МГУ, встретил и полюбил москвичку Ларису Пономарёву – Лялю. Окончив в 1971-м истфак МГУ, она безоглядно оставила Москву и с дочкой Катей отправилась со мной зимовать на полярную станцию «Колгуев-Северный», где и стала Толкачёвой. Вылетев с оказией в Нарьян-Мар с паспортами, я уговорил заведующую ЗАГСом расписать нас без нее – без невесты...
Осваивая новое дело, обретали новых друзей. На острове – оленеводы Афанасий Апицын и Клавдий Ардеев; в эфире, благодаря азбуке морзе, нарьян-марские радисты Мария Поздеева и Алексей Здрогов.
После зимовки, в 1973-м, родился сын Фёдор. Жена устроилась в Москве на работу, я защитил диплом МГУ, и мне предложили остаться на кафедре. Отправился в округ за вещами и, решив попрощаться с тундрой, вылетел на День оленевода в район Амдермы. Председатель колхоза «Рассвет Севера» Владимир Хатанзейский, по прозвищу «генерал», дал пять подсанных, и мы поехали в стадо. Нет, не поехали – помчались!..
Представьте: справа до горизонта синеет Карское море – океан; слева бесконечная зеленая Ыджид тундра – Большеземельская; над головой бездонное безоблачное небо; а из-под летящих оленьих копыт бьют фонтаны брызг, в которых вспыхивают и пляшут радуги!..
Я физически ощутил: душа моя будет петь только здесь! И дал телеграмму жене. Собрав детей (сыну было пять месяцев, дочке пять лет), она приехала в Нарьян-Мар, на улицу Ленина, 47.
И пошли года в снегах и метелях...
В 1974-м в Заполярье развернулись геологоразведочные работы. Вышло правительственное постановление о промышленном освоении, в Нарьян-Маре высадился передовой отряд «Комигазпрома», с невиданной здесь техникой и оборудованием. Руководители округа уже выбирали место для закладки нового города. «Известия» опуб-ликовали карту с пунктиром железной дороги от Воркуты до Нарьян-Мара, один читатель попросил сообщить расписание поездов... Казалось, само светлое будущее застучало в спокойную и размеренную жизнь края оленеводов и рыбаков.
Обком партии потребовал оперативного освещения всех этих и грядущих событий. Я давно уже писал о них, и меня взяли в собкоры от «Правды Севера» по Ненецкому округу.
То было счастливое время неутомимой журналистской работы: рождение геологоразведки и становление все новых экспедиций; первые открытия газовых месторождений и укрощение фонтанов-выбросов; операция «Ледовый причал» и нефть Варандея... Только успевай писать!
Я забывал семью, обрушивая все домашние заботы и тяготы неустроенного быта на жену-москвичку...
Новый редактор «Правды Севера» установил в редакции совершенно новые, чиновничьи, диктаторские порядки. Страх сменил живую и творческую атмосферу коллектива журналистов. Изменить обстановку я не мог, но и себя менять не хотел. Имея два технических диплома, не испытывал страха. Посоветовавшись с женой, упрямо вырвался из обкомовской газеты, что было тогда профессиональным самоубийством.
Пришел в Нарьян-Марскую экспедицию, где трудились герои моих репортажей и очерков. Начальник Анатолий Канарёв, взглянув на мои «корочки», накрыл ладонью диплом техникума: вот этот уважаю.
И назначил меня старшим инженером по подготовке кадров.
Пятнадцатое июля 1979 года – один из самых драматических дней в истории города. Страшный пожар лишил крова 89 семей, но к вечеру нарьянмарцы разобрали и расселили всех. Мы поселили у себя семью Рашевых... А на меня обрушились неприятности. Журналист, я снимал огненную стихию и борьбу с ней так же, как снимал праздники, спасение гибнущих в море рыбаков, аварии на буровых. Но «компетентные органы» отобрали у меня фотоаппарат и потребовали письменных объяснений... Чувство профессионального долга и достоинства помогли мне вернуть камеру и негативы, которые потом помогли установить источник и причину пожара. Сегодня в музее – это уникальные фотокадры истории города.
Оставить чекан души своей
В экспедиции все шло нормально: дело освоил, зарабатывал хорошо. Но каждое утро, пешком шагая на службу в поселок Искателей, я не мог заглушить угрызения совести. Она терзала: забыл, зачем приехал на Север? И где твое «золотое руно»? А как мечта – увидеть и рассказать?..
Вырулить, вернуться на свою «орбиту» помог мне архангельский поэт и писатель Николай Журавлёв. Встретились с ним случайно, и, в ответ на мои «терзания», услышал: собери свои публикации и сделай книгу!
Собрал и отправил рукопись, не веря в затею. Скандальный уход из газеты мне не простили, я стал как бы персоной non grata. Но редакция попросила получить отзыв какого-нибудь местного руководителя – спокойней будет. Охотно взялся и сделал это Тихон Иванович Сядейский, председатель окрис-полкома, кажется, самый живой и обаятельный из всех «власть имущих» в Ненецком округе.
Книга репортажей и очерков о тундре «Звени, тиньган!» увидела свет в 1982 году и вернула меня из геологоразведки в журналистику.
Весной 1983-го редактор Северо-Западного издательства сказал: «Сдашь к осени рукопись, выйдет книга». Я оставил экспедицию, а Вениамин Тунгусов – спасибо ему! – предложил работу на радио. Я слетал в Усть-Цильму, на Мезень в Белощелье, на Пинегу – в Карпогоры, добрался до абрамовской Верколы – посмотрел на молодое поколение в местах, где проходила наша лыжня... И в 1984-м появилась книга «Через снега и годы» – о двух тысячеверстных 40-дневных лыжных переходах Нарьян-Мар – Архангельск (1969 г., 1979 г.), посвященных юбилеям округа.
Книга стала лауреатом премии Архангельского комсомола.
С 1983 по 1990-й был корреспондентом, собкором, редактором Нарьян-Марского радио. Стремительные, романтичные и драматические годы перестройки! Кочевая – в радость! – и востребованная людьми работа журналиста в годы перестройки и рождающейся гласности!.. Талантливый технарь Саша Кожевин обеспечивал нам прямые эфиры – свободу слова!
Полным событиями оказался последующий, 1990-й год. Меня избрали народным депутатом в Архангельский облсовет от Ненецкого округа; стал заместителем редактора новой областной газеты «Волна».
В год моего 60-летия дети подарили чистейшую радость – по внучке: Ольгу в Москве, а Василису в Нарьян-Маре, где ее родители Фёдор и Алёна Толкачёвы преподавали математику в школе и педучилище.
Любимая книга «Священные нарты» сделала меня членом Союза писателей России (1999). Посвященная доброму духу тундры деду Матвею из рода Варсаповых и напечатанная без всякой цензуры, она – мой сердечный поклон всем оленеводам Большеземельской тундры, открывшим для меня мудрость и смысл сурового и счастливого бытия в Арктике.
Всю жизнь работая со словом в газетах, журналах, на радио и телевидении, я помню и повторяю про себя полные достоинства слова деда Матвея о себе и своем народе:
– А мы не говорим, как любят. Мы говорим, как думаем.
Книга «Дороги к нефти» (2000 г.) – поклон геологоразведчикам Заполярья. В именной список ее, составленный и названный редактором «Имена во временах», вошло более 1200 имен: исторические лица, первооткрыватели и первопроходцы, работники многих экспедиций от помбуров, водителей и рядовых геологов до руководителей экспедиций, объединений и министров; все журналисты, писавшие летопись геологоразведки в округе. В ней активно действуют легендарные полевые командиры и «генералы» нефтеразведки: Георгий Чернов, Михаил Ардалин, Анатолий Титов, Юрий Россихин, Александр Сливка, Роман Требс, Давид Садецкий. Их именами названы улицы, корабли, крупнейшие нефтяные месторождения в Ненецком округе.
Работа над книгой «Закон капкана» вобрала в себя тридцать три года (2004 г.). Это сага о становлении Ненецкого округа, о романтичных и драматических страницах его истории. Это поклон участникам исторических событий трагичного ХХ века – пионерам советизации ненецких тундр, оленеводам и рыбакам, священникам и шаманам, учителям, летчикам, рядовым крестьянам и руководителям, неожиданно оказавшимся «врагами народа». Пружиной сюжетного действия книги стала нелегкая судьба легендарного сына ненецкого народа Аркадия Евсюгина. Я писал ее как художественную, не изменив ни одного имени героев и действующих лиц. А сын заставил меня нарисовать иллюстрации к ней...
Древний мудрец когда-то сказал: первые тридцать лет человек должен учиться, вторые – странствовать, а третьи – чтобы оставить потомкам чекан души своей. Я давно разменял третье тридцатилетие. Только после шестидесяти вышли книги, за которые мне не стыдно.
Высокую честь оказали мне депутаты, присвоив звание почетного гражданина Нарьян-Мара – с тех пор живу с чувством неоплаченного долга.
Начал написать повесть «Облака хорошей погоды» – о зимовке на острове Колгуев; готовлю сборник очерков «Горькая чаша Севера»; собрал материалы для книги о вековечном стремлении людей в Арктику, к Новой Земле – как к счастью, пусть даже ценой своей жизни...
В Ненецком округе я прожил целую жизнь. Он стал моей творческой родиной. Всеми своими строчками, книгами, радиопередачами, кино- и телефильмами и званиями я обязан ему.
Нгарка вада – спасибо!
Низкий поклон тебе, ненецкая земля – я нёбя! Земной поклон и счастья всем жителям твоим – героям и не героям моего творческого архипелага!
Тарем тара – да будет так!
Виктор Толкачёв
