Вы здесь

Такая большая семья

В библиотеке и читают, и мастерят

Сами того не подозревая, они делят свою жизнь на две половинки – «до» и «теперь». И больше живут воспоминаниями, которыми рады поделиться с любым, кто готов выслушать. Судьбы, судьбы людские… В этом доме и старость меряют иной меркой.

Сотрудники Пустозерского дома-интерната знают историю жизни, болезни каждого подопечного. А их сегодня – 88. В основном – пожилые, инвалиды, люди, пережившие войну. Но есть и молодежь.
– По их биографиям можно историю округа, страны изучать, – говорит заместитель директора интерната Ольга Юрьевна Сомова.
Понимая духовные потребности стариков, их желание исповедоваться, причаститься, выговориться, сюда часто приезжают церковнослужители.
Сегодня мы расскажем о людях, которые живут и трудятся в Пустозерском доме-интернате, о том, что их волнует, что радует. У каждого из них своя судьба, своя не самая простая история.

Спасение от одиночества
Утро в этом доме начинается как в любом другом – с пробуждения. Только надо учесть, что 80% его жильцов перенесли инфаркт или инсульт, 15 человек – лежачие, пятеро – инвалиды-колясочники. Так что хватает дела и соцработникам, которые помогают провести необходимые гигиенические процедуры, и постовым, и процедурным медсестрам.
После завтрака у каждого постояльца свои дела: одни продолжают отдыхать, другие смотрят в холле телевизор, идут в библиотеку или на прогулку. Третьих осматривает доктор Валерия Викторовна. Все от самочувствия зависит.
– Медицинское отделение отвечает за медицинскую деятельность. Это круглосуточный контроль за здоровьем, измерение давления, обеспечение лекарствами, диспансеризация, – поясняет заведующая социально-реабилитационным отделением Татьяна Куликова. – А наша служба организует досуг. И не только: возим в баню, приглашаем парикмахера, ухаживаем. Всего и не перечислишь. Главное в высоком возрасте – внимание, и каждый сотрудник нашего дома старается выслушать, успокоить стариков, если тревожатся. У них ведь всегда слезы рядом, а поговоришь – и смотришь, на лице улыбка появилась.
Татьяна Владимировна поприветствовала собравшихся в холле бабушек, а потом, понизив голос, призналась:
– Знаете, работая здесь, я остро поняла, как важно для любого человека не чувствовать себя забытым и покинутым. Для многих из них дом-интернат стал действительно спасением от одиночества.

Офицер запаса
Борис Афанасьевич Жданов увлеченно смотрел по телевизору научно-популярный фильм, но позже нашел время для беседы.
Оказалось, он ровесник войны, родился за три месяца до ее начала, 31 марта 1941 года. Отец вернулся с фронта с тяжелым ранением. Маме пришлось много работать, чтобы прокормить детей. В общем, жили трудно.
Несмотря на тяготы войны, Борис стал военным. Девять лет служил в Германии, где и родилась их с супругой дочь. Позже с семьей вернулся в родной Северодвинск, работал на заводе «Севмаш», который в 70-е годы выпускал самые большие атомные подводные лодки в мире. Потом была учеба, служба на подводном флоте. Чуть позже в его лексиконе появились слова «испытания», «ракеты», «гидроакустика». Но об этом и сейчас особо не распространяется.
В общем, карьера складывалась, а в остальном было не так хорошо. Не нам судить, что там произошло, но, став офицером запаса, Борис Афанасьевич круто изменил свою жизнь – уехал работать в Нарьян-Марскую нефтегазоразведочную экспедицию помощником бурильщика. Через некоторое время узнал, что жена умерла.
Он чувствовал вину перед дочками, но старался понапрасну их не тревожить. Сестра сообщала, что у них все нормально – и это было самое важное. Но чувство одиночества не могли развеять даже охота и рыбалка, которыми увлекся после окончательного выхода на пенсию, и он снова решил создать семью.
…Они расстались добрыми друзьями. Быть вместе навсегда не получилось. Борис Афанасьевич остался жить в Нарьян-Маре, а три года назад его парализовало.
– Руки, ноги отказали, – вспоминает. – И тогда согласился перебраться в дом-интернат. Это было в апреле 2015 года.
Он уже не надеялся, что восстановится. Но ему помогли заново научиться ходить, писать.
– И сами лечили, и в Комплексный центр соцобслуживания каждый день на процедуры возили, – с благодарностью говорит он о медиках.
А потом невесело добавляет:
– Вот такая у меня судьба.

Пекарь войны
С Риммой Ивановной Каневой знакомимся в уютном холле с мягкими диванами, креслами и нарядными занавесками на окнах.
– Жила как все, – говорит она. – Когда война началась, я семь классов окончила. Мужчины стали уходить на фронт, и в цеха Печорского лесозавода шли работать женщины, подростки, старики. Чтобы обеспечить рабочих питанием, при заводе организовали подсобное хозяйство, выращивали картофель, капусту, свеклу, морковь. Оборудовали теплицы. Держали коров. Рабочие руки везде были нужны. Меня направили в пекарню. Тяжело, конечно, пришлось. Мешки с мукой женщины и девочки таскали на себе, каждый по 70 килограммов. У меня особенно хорошо сушка получалась. Конечно, хлеб мы пекли для тружеников тыла, но знаю, что сушку мою и на фронт в посылках родным отправляли.
Римма Ивановна горько вздыхает, вытирает слезы:
– Парень у меня был, дружили. Мечтали пожениться. Но он ушел на фронт и погиб. После войны на пекарне осталась, много лет работала – и на лесозаводской, и на городской. Мне нравилось, чем занималась. А замуж я так и не вышла, любила Володю всю жизнь. Осталась ему верна, хотя и делали мне предложения. Детей нет… Теперь здесь живу. Ухаживают за нами. Родственники звонят. Но домой все равно хочется, в Мирном у меня дом.
«Дома лучше. Домой все равно хочется», – эти слова многие потом повторят. Те, кто помнит, каким был их дом: в детстве или в зрелые годы. Но так уж сложилось – и винить в этом некого – что дом у них сейчас на всех один. Казенный, но душевный.

Девочка из детдома
Римма Ивановна оживляется:
– А вот моя коллега по пекарне, знакомьтесь.
– Августа Александровна Шевелёва, – представилась подошедшая женщина. – Я вон в той комнате живу. Да, мы с Риммой работали и на лесозаводской, и в городской пекарне, которая была в Калюше. Она – в булочном цехе, я – в хлебном. Только я уже после войны пришла. 20 лет у печи простояла. Учиться на пекаря меня направила тетя. Я ведь рано круглой сиротой осталась, сначала в детдоме воспитывалась, а потом тетя меня к себе в Харуту увезла. Относилась ко мне как к дочери.
Августе Александровне сейчас 81. Есть что вспомнить. Замужем была, но брак оказался не самым счастливым. Отработала 17 лет в детсаде «Сказка» нянечкой, ребятишки любили ее, а своих бог не дал. Непросто жилось, но на жизнь не сетует. Радость, говорит, тоже была.
– Когда заболела, доктор Владимир Иванович Кононов сюда определил, – продолжает она воспоминания. – Видел, что тяжело одной. Считай, десять лет здесь живу, старожил. Раньше знакомые навещали, а сейчас уже нет. Понятно, у каждого свои дела, заботы. Но я всех помню, так через газету и передайте.
Августа Александровна приглашает в свою чистенькую комнату с открытой утепленной лоджией, где в любое время года можно прогуляться. На аккуратно заправленной кровати мягкие игрушки и свежий номер «НВ»:
– Мы все с «Няръянкой» выросли и теперь газету читаем.

По расписанию – танцы и йога
В соседней комнате живут две сестры. Здесь тоже особые судьбы, хоть роман пиши.
Галина Васильевна Комарова более 30 лет отработала в доме-интернате санитаркой и на кухне, с тех времен, когда он находился в Оксино. У нее есть дети, семейные, но решила, что будет жить с сестрой Валентиной, инвалидом детства. Дети маму с тетей не забывают, часто навещают.
Галина Васильевна старается вести активный образ жизни. Каждый понедельник ездит на тренажеры в Ледовый дворец спорта «Труд», где для постояльцев дома-интерната выделены бесплатные часы.
А еще два раза в неделю она посещает школу танцев «Элит», под руководством хореографа вместе с другими жителями дома-интерната с удовольствием разучивает танцы народов мира, занимается гимнастикой и йогой.
– Это тоже на безвозмездной основе, – уточняет. – Мы искренне благодарны руководителю танцевальной школы Владлене Степановой и нашему хореографу Даниилу Сумарокову.

Солнечные дети
В просторном зале библиотеки за столом под руководством культорганизатора Ольги Робертовны Алачевой занимаются девушка и молодой человек, имена которых по этическим соображениям называть не будем. Перед ним карандаши и детские раскраски, перед ней – альбом с наклейками. То, что интересно и доступно для понимания.
Он поступил в дом-интернат в состоянии тяжелой депрессии после смерти мамы, которая всю жизнь посвятила сыну-инвалиду. Тосковал по ней, постоянно плакал. Не знали, как успокоить, отвлечь. А потом заинтересовался «живым уголком», стал ухаживать за черепашками, попугайчиками и хомячками. Вот тогда первый раз за все время и улыбнулся.
С тех пор в кабинете Ольги Робертовны проводит все свободное время, наблюдает, как другие занимаются в кружке «Мастерилка».
– Посмотрите работы наших постояльцев, – с нескрываемой гордостью демонстрирует их Ольга Робертовна. – Нам много идей подает специалист клуба «Созвездие» Анжела Денисова. Недавно наши мастера вновь отличились: за участие в выставке инвалидов «Наши руки не для скуки» мы получили шесть благодарственных писем.
Ольга Алачева закончила университет культуры и искусства, но место работы менять не собирается. Как и большинство сотрудников дома-интерната, привыкла к людям, с которыми работает, отдает им частицу души. И получает отклик:
– Книги у нас любят. Тем, кто не может, сама читаю, хожу по палатам. Обычно выбираю коротенькие веселые рассказы, особенно для лежачих больных. Стараюсь не перегружать их память, но важно, чтобы не разучились мыслить.

Потомственный оленевод
На турнире по домино, как обычно, были болельщики: играли Мария Прокопьевна Панькова из Хорей-Вера и 67-летний оленевод Канинской тундры Валерий Филиппович Канюков.
– Мне здесь нравится, – рассказывает Мария Прокопьевна. – Медики следят за нашим здоровьем, по выходным приходят сестры милосердия, досуг организован. С прогулки возвращаемся – а в комнате уже полы помыты. Одежду нашу стирают, покупают новую, хотя и своя есть. Недавно Народный хор русской песни имени Смирновых приезжал, артисты из Тельвиски с «Колядой», клуб «Созвездие» с новогодней постановкой.
– Скучать некогда, – подтвердил Валерий Филиппович. – Было бы здоровье.
Потомственный оленевод здесь уже девять лет. Попривык, говорит. Правда, эта жизнь разительно отличается от предыдущей. В ней он кочевал по Канинской тундре: в детстве – с родителями, а после окончания Омской школы сам 30 лет в оленеводстве проработал. Но семьей не обзавелся. Домом ему была тундра, чум. В поселке жилья не было. Не давали тогда.
Понимая, что у брата нет крыши над головой, сестры предложили сюда поехать. Племянники навещают. Правда, родной колхоз ни разу с праздником или днем рождения не поздравил.

А может, его кто-то ищет?
Инвалид-колясочник Анатолий Алексеевич Машинин пока говорит с трудом, многое в связи с болезнью не помнит. Вспоминает, что приехал когда-то на Север из Белоруссии, лет 15 работал на Харьяге. Хорошо знает, что была у него когда-то семья: жена Нина, дочка Лена и двое сыновей. Вроде на Алтае живут.
Известно ли им, где он сейчас, что уже три года живет в доме-интернате?.. С женой в разводе, но дети… Возможно, им интересно знать, что отец жив. Навещать Анатолия Алексеевича некому. Это больше всего его удручает.
Еще один колясочник – Александр Альбертович Конасов. Три года назад привезли его в дом-инвалидов парализованным, правая рука и нога не действовали, не разговаривал. Уже не надеялись, что встанет. Но с ним стали заниматься. А потом и сам Александр начал работать над собой.
Сейчас уже встает с коляски, начинает ходить, даже на третий этаж потихоньку может самостоятельно подняться.
– У него тоже была семья, – говорят сотрудники. – Жаль, что люди иногда счастье своими руками рушат.

Всеобщая любимица
На первом этаже – блок лежачих. В палатах приглушенный свет, негромко играет радио. Благодаря специальному оборудованию – никаких характерных тяжелых запахов. Для больных обеспечен максимальный комфорт: противопролежневые матрасы, санитарные кресла-стулья, рядом лежат запасные памперсы, пеленки, все необходимое для ухода.
В одной из палат – тяжело больная женщина. Работники дома-интерната не раз видели, как уходят их подопечные, и каждый раз остро переживают боль утраты.
В соседней палате неподвижно лежит 30-летняя девушка с большими красивыми глазами. Но ни на что не реагирует. В ранней юности ей пришлось тонуть – и тот день стал для нее роковым. Вот уже 11-й год она здесь. Тяжелое зрелище: молодость и отрешенность.
Надеясь на чудо, сотрудники всеобщей любимице включают мультики. Им кажется, что она их смотрит и иногда улыбается. Или рукой осознанно знак подает.

Медицина круглосуточно
Медицинскому брату Григорию Владимировичу Остальцеву было не до интервью. Сказал, что родом из Красного, – и поспешил к пациентам. Тем временем заведующая медицинским отделением Валерия Викторовна Морозова принимала новую пациентку, пожилую женщину в тяжелом состоянии, с целым «букетом» заболеваний.
Валерия Викторовна пришла сюда на смену опытному и чуткому доктору Нине Дмитриевне Кондаковой и тоже имеет солидную практику.
– Наше учреждение – стационарного типа, проводится и реабилитация, и лечение. Наблюдение – круглосуточное, – рассказывает завотделением. – Есть планы расширить спектр услуг, но пока не хватает помещений. В новом здании, надеюсь, удастся реализовать все задумки.

Мнения разошлись
Пожилые люди не любят лукавить: говорят то, что думают, как считают. На вопросы о житье-бытье в доме-интернате большинство дружно отвечали, что все хорошо. А вот по поводу питания мнения разошлись.
Напомним историю вопроса. Год назад в доме-интернате, в окружной больнице и противотуберкулезном диспансере передали питание пациентов на аутсорсинг специализированной компании «Мед-Фуд». Это было сделано в целях экономии бюджетных средств и организации здорового сбалансированного питания. С тех пор из кухни, которая находится в одном из помещений окружной больницы, питание доставляется в дом-интернат в специальных термосах.
Старожилы, в связи с этим, с ностальгией вспоминают те времена, когда для них готовили на собственной кухне, по праздникам пекли пироги с палтусом, давали семгу, оленину. Те, кто поступил сюда позже, говорят, что супы им нравятся, творог со сметаной тоже, дома они так бы не питались. Третьи напоминают, что выросли у Печоры, хотелось бы рыбы, приготовленной по несложному северному рецепту, той же наваги, а не только котлет из трески. Кому-то нравится, что в меню есть яблоки, другие считают, что предпочтительнее были бы северные ягоды.
…Валерия Викторовна Морозова дает мне бахилы и ведет в столовую стерильной чистоты, где уже официантки накрывали столы к обеду:
– У нас создана специальная комиссия по контролю за качеством питания, которую я возглавляю. Снимаем пробы, ставим в журнале оценки. Вот здесь «четыре», потому что в курином гуляше оказалось много косточек без мяса. Скажу откровенно: поначалу было несколько «двоек». Если невкусно, несладко, подгорело, делаем замечания. Реагируют оперативно, через полчаса привозят другое блюдо. Взаимоотношения установились нормальные, если возникают проблемы, все решается в рабочем порядке. В течение года меню стало более сбалансированным по белкам, жирам и углеводам. Были вопросы по питанию лежачих пациентов. Мы выразили свое мнение, и вместо гречи для них стали готовить более мягкие – ячневую и пшеничную каши. Кроме того, в Мед-Фуде поменяли кадры, теперь понимаем друг друга с полуслова. Надеюсь, пожелания наших жильцов и впредь будут учитывать.
Большая семья
Ольга Юрьевна Сомова трудится в доме-интернате 19-й год, последние шесть – заместителем директора по общим вопросам.
– Для нас это не просто работа, а гораздо больше, – размышляет она. – Уходишь домой и ловишь себя на мысли, что думаешь о ком-то из них: снизилось ли давление, позвонили ли родные? Мы переживаем за них, а они интересуются нашими делами, знают, как зовут наших детей, чем они занимаются. Выходит, мы все одна семья. Большая семья, где нет равнодушных друг к другу. А их родные дети? Никого не осуждаем. Но очень надеемся, что вспомнят, что есть где-то на свете человек, который очень ждет.

***
P.S. Мама… Как передать всю полноту чувств к женщине, подарившей нам жизнь, наполнившей ее теплом и светом участливых глаз? Мама, что может сравниться с твоей сердечностью, мудростью, умением понять и простить?
И все же приходит час, когда мы, уже взрослые, должны отдать долг нашим матерям – свой дочерний, сыновний долг. А потому, пока не поздно, успейте заглянуть в глаза своих матерей – тревога в них или покой, мир или смятение. Успейте отогреть, разгладив на лице морщинки, приласкав натруженные руки. Только, пожалуйста, успейте. Они вас так ждут!