Обитель – место пребывания, жилище кого-либо – такое определение нашла в одном из словарей.

Я оказалась в доме престарелых в 57 лет, полная сил и энергии, с большими планами на здоровое будущее. После серьёзной операции, на запрос «реабилитация» Яндекс выдал адрес лучшего центра в пригороде одного из российских мегаполисов. 

Учреждение находилось в месте, богатом событиями литературного прошлого страны. Корпус, куда меня определили, был заполнен теми, кому уже далеко за восемьдесят. 

Интересная, надо признаться, собралась компания. Сплошные Соломоновны, Марковичи, Яковлевичи, Абрамовны, Сигизмундовичи, – в общем, как сказал мой сосед по столу, с редким в этом доме отчеством Иванович: – Свои ребята!

Ребят поселили в этот райский уголок обеспеченные дети. Жизнь в обители – не из дешёвых. Я осмелилась пребывать в нём две недели, на третью – не решилась.

Комфорт – идеальный. Услужливый персонал в лице пышущей здоровьем женщины шёпотом на ушко полюбопытствовал: «Когда к моему величеству удобно прийти и помыть?» Перед сном велено было «дёргать за верёвочку», если вдруг понадобится помощь. 

Наутро мне поведали, что по-господски устроенный уголок был создан очень богатым русским олигархом для своей маменьки. Но родительница скончалась раньше возведения храма. И отныне вход сюда свободен для всех, кто хотел бы на месяц или год отдохнуть от не совсем здоровых родственников.

Меня же, как только я по­явилась на территории обители, подхватили из надёжных рук таксиста и… началось: «Ваша задача – выздоравливать, наша – обеспечить вам достойный уход». «Вещи? Не извольте беспокоиться, всё доставим в лучшем виде. Оплата? О чём Вы? Позже-позже, когда Вам будет удобно». Вот это да… Со мной ли это? Оказывается, можно так всё предусмотреть и устроить, что будет удобно всем: и тем, кто на костылях, и тем, кто еле передвигает ноги.

Эта обитель уходящих – яркое событие в моей жизни, поэтому захотелось рассказать несколько коротких историй о новых знакомых.

История первая

Ко мне, сидящей на веранде и периодически отмеривающей на костылях положенные километры, робко подкрадывался, отступая и вновь приближаясь, в мятой пижаме с выпуклыми глазами подозрительный старик. Представился: «Главный редактор всемирно известного журнала». Я ответила привычным для меня: «Татьяна из Нарьян-Мара».

Редактор чрезвычайно удивился, что я ничегошеньки не слышала о его издании и тут же предложил сотрудничать. Согласилась. А что мне оставалось?

Ему за девяносто, ухаживает за ним жена, лет пятидесяти. Она мне позже призналась: «За всё надо платить. Выйти замуж за известного человека, жить в шикарной квартире на Невском, никогда ни в чём не знать нужды – это стоит того». Проблески гениального ума проскальзывали у моего нового знакомого частенько. Это он назвал своих соседей по обители «вымирающая петербургская интеллигенция».

Статью об округе я всё-таки ему написала и отправила уже из Нарьян-Мара. А как иначе? Пообещала же сотрудничать. 

Да, публика подобралась ещё та: бывший председатель рай­исполкома, конструктор подводных лодок, оперная певица, бывший губернатор, директор ведущего советского завода.

Всем далеко за восемьдесят, но все наперегонки рвались мне помочь, если случайно, со звоном, падал мой костыль.

История вторая

Как-то возле входа остановилась скорая помощь, из неё санитары вынесли немощное тело старика. «Неужели тот самый?! – услышала я шёпот персонала. Оказалось, что внесли в наш храм уходящих некогда известного композитора и музыканта. 

Утром я заняла своё коронное место на веранде, чтобы начать утренний моцион на костылях вокруг здания. Поджидая своих новых друзей, которые, как правило, мигом окружали меня и начиналась наша жизнь: я их развлекала, они жаловались на свою старость, сплетничали о персонале, поругивали кухню, учили меня жизни.

В это утро всё было по-другому. Сбежалась, съехалась толпа родственников и начали бурно и громко обсуждать наследство ещё не умершего музыканта. Последние дни композитор провёл в обители: в чистоте, уюте, заботе.

Умирал он вечером, под звуки рояля, который стоял внизу в холле, а собравшиеся его ученики по очереди вдохновенно исполняли произведения маэстро. Мы молча слушали, думая и о своём уходе, и о стремительно текущей жизни, о родственниках, которые так неприлично и алчно делили наследство великого человека.

История третья

О моих соседях по столу: он – с мужской болезнью Паркинсона, она – с Альцгеймером. Оказывается, Альцгеймер – чаще случается у женщин. Печальная картина. 

Он бесконечно рассказывал о девочке, с которой учился в гимназии ещё до войны. Она же кормила его с ложечки, иногда не попадая в рот, крошки падали на одежду, а он, отводя руку супруги, в который раз пытался рассказать о девочке из довоен­ного прошлого.

Она – всё ещё преподаёт, хотя, как стало известно вездесущему персоналу, уже многое забывает. Детей нет. Она заботится о нём, на себя же ни сил, ни времени не хватает, да и желания уже нет. Напялит кофту кое-как, перепутает обувь и катит коляску с ненаглядным мужем. Персоналом надменно возмущается, если сотрудники пансионата делают ей замечания и пытаются помочь. Но очень сердится на своего Бореньку, когда тот сотый раз начинает рассказ про девочку из гимназии.

Где они, мои соседи? Живы ли? Найдут ли деньги на следую­щее лето? Бесплатно там никто не проживает.

Последняя история. Светлая. Оптимистичная

Милая барышня по имени Аида выполняла функции культработника. Она покорила меня двумя фразами. 

Первая: «Я всё-таки сделала это!»

Вторая: «Переборола себя и вымыла немощного старика, который сходил под себя, испачкавшись снизу доверху».

И столько в этой девушке было гордости за свой поступок, что я залюбовалась ею. А я бы смогла? Не уверена. Аиды хватало на всех: вела мастер-классы, читала книги, катала коляски с инвалидами, собирала чернику, которой было видано-невиданно на территории учреждения.

В общем нынешняя молодёжь – славные ребята, интересные.

Как выяснилось, десять дней моя новая знакомая жила в Индии, соблюдая пост молчания. Результат – долгожданное замужество. 

Я послала Аиде свою книгу «Путешествуя по России» и набор открыток с видами Нарьян-Мара.

«Спасибо за книгу и открытки. Представляю, как вы идёте по улице Смидовича, заходите на главпочтамт интересной архитектуры. Особенно меня покорил памятник оленетранспортным батальонам, хочу побольше узнать об их подвиге. Близка и по душе мне тема человека в природной среде». 

Ещё несколько слов об обитателях милого моему сердцу дома.

В реабилитационном центре делают невозможное.

Вот пример. 88-летний высокий партийный деятель был привезён лежачим, не говорящим. А чуть позже интересно рассуждал и хвастался мне, что сегодня ёлочку нарисовал, а вот листочки у берёзки ещё не получаются. «Ничего, – успокаиваю я. – Какие Ваши годы». И мы долго заливисто смеёмся.

Кстати, если и фотографировали нас на многочисленных мероприятиях, то со спины, чтобы не было видно лиц. Известные люди. Некорректно. 

Одну старушку забрала дочь, она уезжала радостная, вдохновлённая, но через десять дней её вернули. Бизнес, ничего личного, а дитя – бизнесвумен, дама занятая. И возвратилась моя соседка как побитая собака, глаз ни на кого не поднимала, ни с кем не общалась.

Запомнился диалог двух старичков: «Наизусть знаю весь ледокол «Ленин», всё его устройство». Другой вторил ему: «А я всё нутро подводных лодок». Вот такие они, мои новые знакомые.

И последнее. Жаль, что подобных заведений не было лет 15–20 назад. По-европейски пожил бы в нём мой отец. Не удалось, не дожил, не дотянул до 80+.