Без малого сорок лет в родильном отделении Ненецкой окружной больницы проработал Александр Просвирнин. Его сильные и добрые руки приняли более 25 тысяч младенцев, то есть добрая половина жителей Нарьян-Мара и округа появилась на свет благодаря его врачебному мастерству.

От связиста до гинеколога

Интервью у Александра Михайловича я брала в Санкт-Петербурге, где он живет с супругой после выхода на пенсию.

– Один сын пошел по моим стопам, работает акушером-гинекологом в одной из питерских больниц. Другой живет тоже недалеко отсюда. Вот и решили мы с моей Ниной быть поближе, – говорит Просвирнин.

Мы сидим с ним и Ниной Васильевной в их небольшой, но очень уютной квартирке в пригороде Санкт-Петербурга. Смот-рим старые фотоальбомы, в которых вся личная и профессиональная жизнь Александра Михайловича.

– Отца моего репрессировали в тридцатые годы по 58-й статье (контрреволюционная деятельность) и сослали на поселение в Ненецкий округ. Семья, в которой было четверо детей, поселилась в деревне Ёкуша. Отец умер накануне войны, ему было только 34 года. Тяжело было, голодно. Карточек мы не получали, на доходы матери, которая работала уборщицей в школе, сытно не проживешь, – вспоминает Просвирнин.

И тогда ее брат, который к тому времени переехал в Амдерму, решил взять маленького Сашу в свою семью. «У нас детей нет, будем воспитывать твоего сына как родного, все же тебе будет полегче», – сказал дядя.

Школу Просвирнин закончил в Амдерме, и встал вопрос – какую профессию получать молодому парню. Решили, что Александр будет поступать в Донецкое горно-техническое училище, осваивать профессию механика по разработке угольных месторождений.

Стать студентом молодому парню удалось, а вот окончить учебное заведение – не судьба.

– В тот год, когда я поступил, в стране была объявлена амнистия по случаю смерти вождя Иосифа Сталина. Улицы заполнили бывшие заключенные, бандиты разного пошиба. Повсюду грабили, убивали, был случай, когда человека на улице Донецка средь бела дня подожгли. И как-то на нас с другом напали, меня, молодого неопытного парнишку, мало того, что ограбили и раздели, да еще и так избили, что я перестал говорить, – вспоминает Александр Михайлович.

После этого семнадцатилетний паренек решил учебу оставить и вернуться домой. Постепенно речь у него восстановилась, и в Амдерме Александр Просвирнин устроился монтером в местный радиоузел. А через год пришла повестка в армию.

– Меня хотели распределить в спецвойска, я ведь был одним из немногих парней, кто окончил полные десять классов. Грамотно писал, был физически развит, но и тут вмешалась судьба, – рассказывает Александр Михайлович.

Перед самый отправкой в Москву ему из дома пришла посылка. Командир парня на почту не пускал, вот и решил призывник сбегать за гостинцем самовольно. А когда вернулся на призывной пункт, узнал, что его команда уже уехала к месту назначения. После жесткого нагоняя отправился Просвирнин в Вологодскую область – охранять военные склады.

– Нравы у срочнослужащих в военной части были крутые, меня частенько били, подлянки разные устраивали. В общем, решил я письмо министру обороны написать. И не прошло и месяца, как меня направили в распоряжение командира дивизии в Вологду, а там определили писарем в штаб. Зато за время службы я на пишмашинке лихо научился печатать! – вспоминает Просвирнин.

Но и тут у младшего сержанта Просвирнина случилась неприятность: его чуть не отдали под трибунал.

В 1956 году проходили выборы в Верховный Совет СССР. Александра назначили секретарем избирательной комиссии. Все солдаты – как тогда было положено – проголосовали. Только один самовольно покинул часть, и кто-то пустил слух, что секретарь комиссии его отпустил, да еще и увольнительную выдал.

– Утром меня поставили перед строем и публично сорвали сержантские погоны. Началось разбирательство. Я был уверен, что меня отправят в дисбат, но тут появился самовольщик и заявил, что я не виноват. Меня восстановили в должности, с извинениями вернули погоны младшего сержанта, – говорит мой собеседник, и видно, что он до сих пор переживает из-за той давней несправедливости.

После армии Просвирнин уехал в Воркуту и получил удостоверение радиста-радиомоториста. Устроился работать в экспедицию, которая налаживала связь на буровых округа.

– Я тогда о профессии доктора и не помышлял, но было несколько случаев, после которых я осознанно поступил в медицинский институт, – продолжает Александр Михайлович.

Его бригада работала в Каменке. Жили не очень сытно, и когда местная жительница принесла им молока, все с удовольствием выпили. А через несколько часов у Просвирнина подскочила температура под сорок, началось сильнейшее расстройство желудка.

– Было очень плохо. Пришлось мне идти в Оксино за медицинской помощью. Ничего, дошел… Но на самолет до Нарьян-Мара не успел, и выхаживал меня первые дни местный фельдшер. Только через несколько дней меня смогли отправить в инфекционное отделение окружной больницы, – вспоминает Александр Михайлович.

Вот там-то, в больнице, Просвирнин впервые и задумался о профессии медика, начал приглядываться к работе врачей. Но как-то робко, неуверенно, даже не думал, что тоже сможет стать таким… Поэтому после лечения вернулся в экспедицию.

А потом были еще два случая.

По заданию экспедиции отправились в район Индиги. Ехали не на один день, взяли оборудование, теплые вещи, продукты… А про хлеб забыли.

Снарядил Просвирнин лошадь, да и отправился в поселок Выучейский – хлеба раздобыть. А по дороге заблудился.

– Плутал-плутал, измучился, решил у реки лошадь привязать, а сам поспать немного, – вспоминает он. – А когда проснулся, смотрю – лошадь моя с обрыва упала, висит на привязи, хрипит.

Привязь Просвирнин ножом перерезал, лошадь упала в реку, и ее унесло течением. Кстати, она не погибла, выбралась из реки и сама пришла в экспедицию.

Товарищи организовали поиски Просвирнина, мысленно его уже похоронили. Он и замерзнуть мог, и дикие звери могли напасть.

А измученный, продрогший и голодный мужчина тем временем набрел на стойбище оленеводов. И так и рухнул метрах в тридцати от чума.

– Собаки залаяли, вышли оленеводы и нашли меня. Перенесли в чум, напоили оленьим бульоном, согрели. Спал я, наверное, двое суток. А затем они снарядили нарты и отвезли меня в экспедицию, – рассказывает Просвирнин.

А потом произошел еще случай, который окончательно утвердил Александра Михайловича в выборе – самому стать врачом и спасать людей.

Доктор Просвирнин

Жили участники экспедиции в палатке. Затопили печь, произошла какая-то неосторожность, сейчас он уже и не помнит причину, и произошел пожар.

Палатка вспыхнула огромным факелом. Просвирнин и один из геологов получили тяжелые ожоги.

У Александра Михайловича обгорело лицо, руки, грудь, полностью сгорели волосы. Геолог пострадал еще сильнее. Связи с населенными пунктами не было, и вдвоем, превозмогая боль, они отправились в тридцатикилометровый поход за медицинской помощью.

С трудом дошли до Индиги, где в медпункте им оказали первую помощь, а потом отправили с оказией в Архангельск.

После лечения Александр Просвирнин твердо решил связать свою жизнь с медициной и через год поступил в Архангельский медицинский институт.

Получив диплом врача Александр Михайлович вернулся в Нарьян-Мар, причем уже не один, а с семьей.

В окружной больнице ему сказали, что в роддоме нет акушера-гинеколога и придется работать по этой специальности. Пришлось согласиться.

– Нам сразу выделили небольшое жилье, и я сразу же приехала с маленьким сыном к мужу. Начались непростые дни нашей семейной жизни. Но я никогда не роптала, что Саша проводит много времени на работе, понимала, что его профессия требует максимальной отдачи, – вступает в разговор Нина Васильевна.

Они поженились, будучи еще студентами. Нина Васильевна училась в фармацевтическом училище, и много лет проработала провизором в нарьян-марской аптеке.

– А как вы познакомились? – поинтересовалась я.

– Мы с детства знали друг друга, вместе в Амдерме росли. А потом неожиданно встретились в Анапе, на отдыхе. Саша тут же сделал мне предложение и потащил в ЗАГС. Правда нас осадили, мол, прописка у вас не анапская, езжайте домой, там женитесь, – смеется Нина Васильевна. – Так и сделали – приехали в Амдерму и стали мужем и женой.

Врач без границ

Александру Михайловичу приходилось выполнять профессиональный долг не только в родильном отделении окружной больницы. Частенько он отправлялся на санзадания по населенным пунктам округа и стойбищам оленеводов.

– В год у меня было до 250 часов налета. Вместе с коллегой, тоже врачом-гинекологом, Вадимом Павловичем Паршиным мы принимали роды, делали операции порой совсем не в медицинских условиях, в чумах, при плохом освещении, в любую погоду, – вспоминает Просвирнин.

Он считает своим главным профессиональным девизом: «Не потерять женщину!» Но, конечно, делал все, чтобы живы и здоровы были оба: мать и дитя.

Вспоминает страшный случай, когда в поселке Нельмин Нос у женщины, буквально на сносях, которая была беременна восьмым ребенком, произошел разрыв матки.

– Счет шел на часы, по словам сельского фельдшера, женщина пребывала в шоковом состоянии, нужна была срочная операция, иначе погибнут и мать, и ребенок. Погода была хмурая, аэропорт не разрешал вылет санрейса. Пришлось обращаться напрямую к первому секретарю округа. Волевым решением вертолет с медиками подняли в воздух, – рассказывает доктор.

Видимость была почти нулевая. Чтобы вертолет сел, местные жители разожги костры. В небольшой деревянной амбулатории поселка, на обычном столе, Просвирнин сделал операцию под местным наркозом. Как он вспоминает, роженицу буквально вытащили с того света, спасли и малыша.

Потом еще не раз счастливая мама благодарила Александра Михайловича за подаренные жизни.

Приходилось Александру Михайловичу в собственных руках держать и живое сердце человека. Дело было в Индиге.

Местный житель решил свести счеты с жизнью – взял ружье и выстрелил себе в лицо. Умереть – не умер, но снес себе подбородок и потерял сознание. Прибежала его беременная жена, увидела жуткую картину, подумала, что он мертв, и тоже решила отправиться к праотцам, вслед за мужем. Взяла нож и нанесла себе две раны – в живот и в грудную клетку.

Супругов обнаружили родственники, вызвали фельдшера. А тот, в свою очередь, сообщил в окружную больницу.

Просвирнин вспоминает:

– На санитарном рейсе вылетели я, хирург и анестезиолог. Начали оперировать. Вскрыли женщине грудную клетку, убрали кровь и увидели небольшую рану на сердце – все же сумела отчаянная женщина достать до него ножом! Наложили несколько швов. Затем обследовали брюшную полость. К счастью, ребенок не пострадал. Уже потом, когда ее отправили в кардиологию в больницу Архангельска, она благополучно родила здорового ребенка.

– А как же быть с донорской кровью, ведь при таких операциях без нее не обойтись? – спрашиваю я.

– В каждом населенном пунк-те округа мы создавали списки возможных доноров на случай экстренных операций. Кстати, у этой женщины из Индиги была редкая группа – четвертая с отрицательным резусом. Кровь ей дал один дизелист, – отвечает Александр Михайлович.

Вообще у Просвирнина было какое-то особенное профессиональное чутье, особенно на внематочную беременность.

– Помню, была экстренная поездка на Новую Землю, в воинскую часть. После всех манипуляций ко мне подошел начальник части и попросил посмот-реть несколько женщин, которые служили у него. У одной я заподозрил внематочную беременность. Говорю, надо лететь в Нарьян-Мар, а то может плохо закончиться. Женщина ни в какую, мол, отказ напишу, всю ответственность возьму на себя. Упиралась, пока ей командир просто не приказал ехать с нами. Прилетели, положили ее в отделение, а буквально на следующий день у нее начались страшные боли. Если бы оставили в части, могли бы не спасти. Она потом долго меня благодарила за настойчивость, – с улыбкой произносит Александр Михайлович.

В сухом остатке

Я вглядываюсь в глаза поседевшего доктора, в них множество жизней: и своя, и своей семьи, и тысяч женщин, и первые крики детей.

– Врач – тяжелая, но благородная профессия. Для того, чтобы быть хорошим специалистом, недостаточно только знаний: терпение, мудрость, старание и внимание должны стать вашими верными спутниками на профессиональном пути, – уверен Просвирнин. – А в руках акушеров-гинекологов – не только здоровье, но и счастье женщины...

Мы закончили разговор, а по пути домой я вспомнила слова моей мамы, она у меня тоже доктор с сорокалетним стажем: «Сила врача – в его сердце, основа лекарства – любовь».

Велико умение врача принимать чужую боль на себя и при этом дарить безграничную надежду на жизнь...

Фото из архива

Александра Просвирнина