Ненецкий округ от А до Я

22 февраля исполняется 100 лет со дня рождения Василия Петровича Самойлова

Защитник Отечества, патриот своей страны. Его имя вошло в реестр энциклопедии «Лучшие люди России».

Гореть, а не тлеть

Знакомство с этим уникальным человеком произошло много лет назад – в Великовисочном.

Мы с папой были приглашены в дом его педагогов по омской школе. Ещё до этого я знала, какую судьбоносную роль Василий Петрович с супругой Марией Васильевной сыграли в жизни моего отца, Евдокима Евдокимовича Торцева, ребёнка войны, круглого сироты.

И первый раз беседуя с милой четой Самойловых, я сразу прониклась симпатией: настолько поразили душевность Марии Васильевны и мудрость Василия Петровича.

Потом было много встреч – уже в Нарьян-Маре, в квартире Самойловых и в доме моих родителей, ведь Василий Петрович также был их педагогом в Нарьян-Марском педучилище.

Это общение переросло в настоящую дружбу между нашими семьями, а я со временем стала считать Василия Петровича уже своим мудрым Учителем по жизни.

Его Слово остаётся с нами

Уверена: выражу мнение многих, кто был знаком с Василием Петровичем, слушал его выступления в школах и на массовых мероприятиях, видел солдата войны в рядах Бессмертного полка, у обелиска Победы, на площади в дни памятных дат, что Самойлов – неординарный человек.

Ветеран Великой Отечественной войны, орденоносец, отличник народного просвещения, почётный гражданин Заполярного района, краевед, автор книги «Фрагменты солдатского пути», он уже при жизни стал Человеком-легендой, образцом патриотизма, примером отношения к событиям прошлого, к дню настоящему, к будущему.

… Василия Петровича нет с нами уже шесть лет. Но знаю точно, что огонь его жизни не погас. Потому что он передал его всем нам, кто имел счастье видеть, слышать, общаться с этим удивительным человеком. И заряжаться его энергией жизнелюбия.

Мы искренне восхищались мудростью его Слова. И это Слово остаётся с нами. Поражались его умению гореть, а не тлеть. ЖИТЬ!!! Каждый день, час, каждую минуту! И даже после 90-летнего юбилея не терять способность по-юношески воспринимать мир, радоваться и быть счастливым.

Несмотря ни на что. Потому что он знал цену каждой минуты жизни.

Знай, этот пламень с юных лет

На фронт Василий Самойлов ушёл в семнадцать, прервав учёбу в Нарьян-Марском педучилище. И сразу попал в самое пекло войны.

Воевал в составе 1-го Белорусского и 2-го Прибалтийского фронтов. Два года сражался с немцем на передовой.

В его биографии грозных сороковых Старая Русса и Невель, район реки Великая и Белоруссия, «Долина смерти», Идрица, Себеж, Латвия…

А потом было тяжелейшее ранение.

… В те дни часы мерно отсчитывали для него час, два, три. День, ещё один и ещё… Он забывался, приходил в себя и снова впадал в бесчувствие.

Однажды очнулся от шума: один из раненых ругался, что дали кислую рыбу. А он даже позавидовал этому бойцу, потому что сам не мог глотать, его кормили через трубочку только жидкой пищей. И так не день, не неделю, а шесть месяцев.

Он перенёс девять операций – и заново учился ходить, есть, говорить – сначала слоги, потом слова, предложения.

Василию Самойлову не было тогда и 20 лет.

Через годы Василий Петрович  вспоминал:

– Прошло примерно полтора месяца, а я ещё не знал подробности ранения, не видел в зеркале своего лица. Всё думал, что подлатают немного, и опять на фронт, хотя ребята по палате утверждали, что я отвоевался. Тогда-то предложили зеркало, чтобы я посмотрелся. Ужас! Бороды нет, нет части правой щеки, везде торчат обломки косточек челюсти, местами висят кончики побледневшей кожи…

Возвратившись к мирной жизни, он продолжал учёбу и одновременно преподавал в родном училище: на первых уроках был однокурсником Васей, а на последних – Василием Петровичем.

Возможно, война и воскрешение в госпитале в последующие годы и стали для него причиной особой жажды жить?

Однажды я задала этот вопрос – и Василий Петрович ответил:

– Пережитое накладывает свой отпечаток на каждого. Я люблю жизнь во всех её проявлениях, каждый её день.

Мир его увлечений

Застать Василия Петровича Самойлова дома всегда было занятием непростым: то он на рыбалку уехал, то со школьниками встречается, то с правнуком гуляет, то на выставку, на концерт, на компьютерные курсы ушёл.

Он и после 85 лет удивлял юношеским задором, неравнодушием, желанием познавать, действовать, жить ярко и полно.

Вот на «Ямахе» с внуком на рыбалку едет, лёд долбит, сети ставит. Вот огород копает, заботливо работает с землёй. Снимает богатый урожай, который никак не сравнится с моим, хотя грядки рядом. У меня морковь и свёколка маленькие, едва на заготовку хватает. А у него столько, что и ему, и соседям, и знакомым достаточно. А ещё лук, редис, картофель… До сих пор не понимаю, как это у него получалось…

Компьютер Василий Петрович стал изучать, чтобы не отставать от школьников и студентов, с которыми часто встречался.

Дома на балконе выращивал цветы. Росли и радовали, потому что с каждым разговаривал – словно это ребёнок, они и цвели.

Пироги печёт, торт собственного изготовления может подарить другу на день рождения. Или батик – шарф с нежнейшим рисунком (есть у меня такой), или изумительных раскрасок пасхальные яйца.

Золотые у него были руки. Многое умели: и строгать, и шить, и вязать, и выпиливать, и точить, и моделировать, и рисовать, и на скрипке играть… Всё и не перечислить.

И мудростью своей изумлял.

Как сказал его любимый поэт Михаил Лермонтов, сохранял он «пламень с юных лет». А секрет Василия Самойлова был прост: каждый новый день встречать как подарок судьбы, наполнять его полезным и неповторимым содержанием.

Чем не пример для нас такое отношение к жизни? Чтобы каждый, даже в маленьком деле, находил для себя удовольствие и наслаждался этим. Ведь и правда: надо жить, а не существовать, не тлеть. Жить!

Галина Торцева

«Фрагменты солдатского пути» Выдержки из книги Василия Самойлова

Началась война...

Утром 22 июня 1941 года весть о войне облетела все комнаты общежития педучилища.

Вскоре старшекурсники начали получать повестки о призыве в армию. Нас, допризывников, приглашали в военкомат и вручали повестки, которые мы разносили призываемым в армию. Я не помню всех, кому вручал, но среди знакомых были учителя Сергеев, Торков, Лопатин…

… Не знаю, кто первый догадался приписать годы, чтобы попасть на фронт, но этой «находкой» заразились многие, сколько – не скажу, не все афишировали, молчал и я.

Уже после войны, когда мама узнала наши с братом Александром паспортные дни рождения, ужаснулась. Оказалось, разница в рождении – три месяца и добавила: «Что, я вам, крольчиха?». Так у меня появилось два дня рождения: фактический и юридический. А в паспорт занесли данные из офицерского билета.

6 августа 1942 года меня призвали в армию.

Невель

В конце сентября дивизию перебрасывают под Невель, ставится задача прорвать линию обороны южнее него. Нам предстояло форсировать небольшую речку, за которой была линия обороны противника, сооружённая по всем правилам фортификации. Противник тут стоял почти год.

… Совершив марш-бросок, мы заняли линию обороны и готовились к наступлению. Ранним утром тяжёлая артиллерия и миномёты начали обрабатывать передний край, но наши пушки молчали. В воздух взвилась красная ракета, бойцы бросились в атаку, пехота преодолела водную преграду и продвинулась от берега метров на 50 – 100, тяжёлая артиллерия перенесла огонь вглубь обороны фашистов, наступила наша очередь, и мы начали бить по траншеям противника, подавляя его огневые точки.

В это время справа и слева застрочили вражеские пулемёты. Одному орудийному расчёту я приказал подавить огневую точку справа, а кто подавил левую, я не знаю, она тоже замолчала.

Малокалиберных пушек на прямой наводке было много. Враг поливал нас автоматным и пулемётным огнём, наступающей пехоте приходилось тяжело, однако артиллерийского налёта со стороны противника не было, враг не ожидал нашего наступления здесь, ждал с другой стороны, под самим Невелем, считал, что водная преграда – надёжный фактор обороны, да ещё осенью.

Оба моих расчёта работали безукоризненно, снарядов было достаточно, обзор хороший, но и риск большой. Вскоре командир орудия старшина Хафизов доложил о тяжёлом ранении наводчика, я приказал наводчиком поставить подносчика снарядов и провести другие перемены.

Наступающая пехота несколько раз залегала под вражеским огнём, тогда мы усиливали артиллерийский огонь, подавляя ожившие огневые точки противника, и пехота снова бросалась в атаку, а всего-то от берега до вражеских окопов было 300 – 400 метров.

И вот кульминационный момент: в разных местах бойцы врываются в окопы, начинается рукопашная схватка, но в большинстве случаев враг бежит – немцы боялись рукопашной. Пока бойцы закреплялись в окопах, мы переправили орудия по мелководью, подтянули к окопам, а тяжёлая артиллерия и миномёты обрабатывали вторую линию обороны противника.

Враг ещё не успел освоиться на новом рубеже, а мы вместе с пехотой тут как тут. Сразу удалось подавить огневые точки, и быстро решился исход боя. К вечеру наша дивизия прошла с боями около 10 километров. За время боя я потерял убитыми двух человек, трое были ранены: одного сразу с поля боя с тяжёлым ранением в голову отправили в госпиталь, двое продолжали воевать и ушли в госпиталь уже вечером, конечно, и пехота потеряла много солдат.

На рассвете вновь началась артподготовка, ещё не рассвело, а был дан сигнал к наступлению.

Во время наступления мои расчёты разбили два дота противника, подавили четыре пулемётные точки, дважды отражали контратаки, вывели из строя одну пушку противника.

Во время второй контратаки противника в одном расчёте тяжело ранило наводчика, и я быстро занял его место, расстреливая наступавших, медлить было нельзя. Я часто в экстремальных ситуациях садился за пушку. Но самым главным было то, что удалось захватить часть железной дороги южнее Невеля и отрезать немцам возможность маневрировать войсками.

За ночь враг сумел подбросить подкрепление с соседних участков, очевидно, с севера, сосредоточил артиллерию, несколько танков. Он боялся окружения Невеля, крупнейшей железнодорожной станции, связывающей его с западом, севером и югом.

… На третьи сутки нас повернули на север. Успешный удар во фланг противника позволил 756-му полку продвинуться километров на 20…

За успешные бои 150-ю дивизию наградили орденом Кутузова 2-й степени, конечно, в этом ордене есть частичка успеха моего взвода.

Танки

На обширное поле между холмами выскочили из укрытий три танкетки и два танка, которые должны были проложить путь пехоте. На правом фланге немецкой обороны в кустах замаскировались немецкие танки, они начали обстрел наших танков. Вскоре загорелся танк. Я первым же бронебойным снарядом попал под орудийную башню одного танка. Но почти рядом с ним стоял другой танк и подбил нашу танкетку.

Пока я расправлялся с подбитым танком и он загорелся, второй танк выстрелил по моей пушке, но... промахнулся. С грохотом, похожим на грозовой разряд, пролетел снаряд, может быть в нескольких сантиметрах от щита пушки, за которой сидел я. Меня оглушило и обдало воздушной волной.

Как не похож шум рядом пролетевшего снаряда на свист далеко летящего. Снаряд разорвался у подножья другого холма за моей спиной. Я быстро сориентировался, навёл орудие на второй танк. Выстрел, и снаряд попал в гусеницу, немецкий танк развернулся на одной гусенице и замолчал, в бок его ещё ударил несколькими снарядами. Пока я минут пять расправлялся с танками, второе орудие заняло огневую позицию. Я разрешил занять своё место молодому наводчику, который прибыл вместо раненого под Невелем. Теперь оба расчёта помогали поднявшейся в атаку пехоте.

Вдруг в средине вражеского окопа застрочил пулемёт, атакующие залегли, обоим расчётам я указал цель, они выстрелили залпом, пулемёт замолчал, атакующие снова поднялись, а мы переносили огонь с одного объекта на другой.

В наш прорыв были введены другие части, а я поинтересовался, что за танки расстреливал, – оказались немецкие самоходки «фердинанды». Через 5 дней меня, старшину Хафизова и наводчика (фамилию забыл) вызвали в штаб полка и вручили награды. Я получил орден Красной Звезды, Хафизов – орден Славы, а наводчик медаль «За отвагу». Вот так! Я же выполнял обычную работу, положенную мне во время боя, и ни о каком награждении мысли не было.

Долина смерти

Дивизию перебросили на другой участок фронта в оборону. Место обороны на участке 756-го стрелкового полка мы прозвали «Долина смерти»: глубокая лощина между двух холмов, кажется, лучшего укрытия не может быть.

Я был направлен вместе с двумя офицерами на наблюдательный пункт командира дивизии. НП находился на вершине холма, передо мной крутой склон, у подножья холма в окопах расположилась пехота, далее болото метров 400–500, за которым село, занятое немцами.

… Вскоре фрицы поднялись в атаку, я доложил командованию, и почти сразу обрушился огневой вал на вражеские позиции, отрезая атакующих немцев от их же траншей, а наша пехота в обороне открыла шквальный огонь из пулемётов и автоматов, которых тогда уже было достаточно.

Очевидно, в окопах с пехотой находился корректировщик огня тяжёлой артиллерии, так умело обрабатывали снаряды нейтральную зону. Враг в панике отступил, но усилил артиллерийский огонь по нашим позициям и тыловым огневым точкам. Несколько снарядов разорвалось в воздухе и шрапнелью осыпало окрестности. Я чаще выскакивал из укрытия, чтобы соединить разорванные провода и наладить связь.

После очередного разрыва выскакиваю и вижу: лежит около воронки рядом с моей ямой солдат. Я соединил провода, схватил ефрейтора под мышки, затащил в яму, и… волосы поднялись дыбом. Оказалось – это девушка-связист, отправленная из штаба.

… Во время боя, когда выскакивал из НП, в суматохе просто не замечал ужаса. Быстро спустился с холма, подбежал к месту отдыха товарищей и вижу: шинели, которыми была прикрыта яма, в дырках, сдергиваю их, а под ними в обнимку лежат мои друзья. Прыгаю в яму, дотрагиваюсь до друзей, кошмар, уже холодные. Я бросил шинели около ямы, побежал к пушкам, что стояли бесхозными на другом холме, зарядил в каждую по обойме, нацелил на занятую врагом деревню и разрядил со злостью.

Не знаю, отомстил ли я за гибель товарищей, но паника там была.

… Когда на день водружения Знамени Победы над Рейхстагом мы собираемся в Москве, всегда вспоминаем товарищей, погибших в этой долине.