Его знает большинство жителей города – стремительная сухощавая фигура, потертое кожаное пальто, элегантная широкополая шляпа. На зависть огородникам и садоводам он многие годы выращивал в условиях Заполярья самую крупную и вкусную картошку и капусту, репу и помидоры. Он рисует на батике и пишет стихи, танцует вальс, играет на скрипке и отлично стреляет. Недавно в свет вышла книга его воспоминаний, в которой он рассказал не только о себе, но и досконально раскрыл свое родословие, вплоть до XVII века. Речь, как, наверное, уже понял читатель, идет не о легендарном Шерлоке Холмсе, а о нашем современнике и земляке – почетном гражданине Заполярного района бывшем офицере противотанковой артиллерии Василии Петровиче Самойлове.
В небольшой квартире теснятся полки, плотно забитые книгами. Хозяина автор застал за весьма непростым делом – он «сочинял торт». К аппетитным коржам осталось приготовить крем.
Записывать за ним интересно. Отвечает Василий Петрович обстоятельно, не спеша.
– С чего началась ваша служба в Красной армии?
– Мы учились в Нарьян-Марском педучилище. Медицинская комиссия там и проводилась: взвешивали, измеряли рост, проверяли зрение. И 6 августа 1942 года на колесном пароходе «Республика» мы отправились из Нарьян-Мара. Народу уходило тогда очень много. Мы приставали везде: в Оксино, Каменке, Виске и Тошвиске. Ребята все были молодые – 18-19 лет. Пароход военкомат забронировал, и мы прямым ходом пошли до Кожвы. Тех, кого готовили в военные училища, – 100-150 человек – отправили в Великий Устюг. Там провели повторную комиссию, и часть отсеяли по здоровью. После этого нас обмундировали, но не очень хорошо: зимой мы ходили в ботинках с обмотками. Обмотки были удобны тем, что намокал только верхний слой ткани, их было легко сушить. Ботинки выдали кожаные, увеличенного размера. Шинели подгоняли по росту и ширине. Сержантам на петлицы выдали «сикельки»-треугольнички. Кормили нас в основном кашами, картошкой, супами. Махорки не хватало, я ходил в город и менял хлеб на грозненский самосад-горлодер. Поздней осенью нас перебросили в Каргополь через Няндому – целый курсантский батальон в 350 человек.
– Как вас обучали в военном училище?
– Нас учили на минометчиков. В училище не было ни одного специалиста-преподавателя по профилю. Наш лейтенант минометов вообще не знал. Учились по книжечкам-пособиям. Проводили учебные стрельбы, позже приходили минометчики проверять наши знания. В мае 1943 года прошел выпуск. Экзамены принимали очень строго. Присвоение офицерского звания несколько приободрило: нам выдали погоны со звездочками, пилотки, командирские широкие ремни. Личное оружие мы получали уже на фронте.
– В какую часть вы попали служить?
– В 151-ю отдельную стрелковую бригаду, под Старую Руссу. Она в начале 1943 года ликвидировала демянскую группировку немцев, и после этих боев от нее мало что осталось. Тогда бригаду переформировывали в 150-ю стрелковую дивизию. Я попал в противотанковую артиллерию, чем был недоволен, ведь учился я на минометчика.
– Какую материальную часть вы использовали?
– Служил в противотанковой батарее 45-мм орудий. Это были прекрасные пушки, скорострельные, полуавтоматические, только нажимай на гашетку. Крайне неприхотливые, грязи и песка не боялись, очень хороший амортизатор, перегрузки на ствол не было. Пушка – легкая, килограммов триста всего весила. Втроем, вчетвером мы ее в гору закатывали. Она была очень низкая, землю под колесами подкопаешь, села, на сошники поставишь и готово. Щит пуля не брала, все-таки 5-6 мм стали. Прицелы тоже были прекрасные. Снаряды – осколочные и бронебойные.
– Вам приходилось неоднократно вступать в поединки с немецкими танками. В фильмах наши артиллеристы удивительно легко, можно сказать, играючи поджигают немецкие бронированные машины. А как все происходило на самом деле?
– Во-первых, танк идет на высокой скорости, маневрирует, поэтому надо быстро взять упреждение. Во-вторых, требуется попасть в гусеницу, либо в просвет между башней и корпусом. Наши сорокопятки были как снайперские винтовки. Я часто садился за пушку, если не надо наблюдать за полем боя. В одном бою мне удалось подбить два немецких самоходных орудия: первому я попал в маску орудия и заклинил пушку, а второй удалось разбить гусеницу. Затем я вогнал ей в борт еще несколько снарядов. В этой машине осталось трое убитых самоходчиков. За этот бой я получил свою самую дорогую награду – орден Красной Звезды. С «тиг-рами» мне не приходилось драться. Их нашими сорокопятками взять было почти невозможно, если только случайно заклинить башню или разбить гусеницу. Именно в бою с немецкими танками 6 августа 1944 году под Вилянами я получил тяжелое ранение.
– Какие чувства вы испытывали, находясь на фронте? Каким было отношение к врагу?
– Война – это была наша работа. Не было страха смерти, молодость, наверное, играла роль. К немцам относились со злостью – либо мы их, либо они нас. Только в моем взводе за год боев было убито и ранено 22-23 человека. Мне повезло, я остался жив.
– При входе я обратил внимание на великолепные рога сохатого с входным отверстием от пули у основания черепа. Каков ваш охотничий стаж?
– За свою жизнь с друзьями я взял больше 200 лосей. В 1976 году купил «Буран» и охотничье ружье. Этого лося я застрелил почти в упор, иначе бы он меня на рога поднял. Это было в 1995 году. Последнего лося я добыл в 1997 году, когда мне исполнилось 73 года.
Фото из архива
Василия Самойлова
