В каждом населенном пункте, маленьком или большом, к кладбищу особое отношение, потому что это – человеческая память и, без преувеличения, часть истории деревни или города.

И сколько бы времени ни прошло, мы идем на кладбище, ухаживаем за могилами родных, разговариваем с ними, как с живыми, рассказываем о своей жизни, как она сложилась, что не ладится... Уверены, что слышат и видят нас ушедшие родные. Как сказал Альбер Камю, французский писатель и философ: «Человек умирает по-настоящему только для себя». Действительно, поговоришь на могилке родного человека, отведешь душу, и как будто становится легче.

После столь пространного вступления перейду к тому, о чем хочу рассказать, хотя писали уже об этом пять лет назад. «Небольшой поселок Шойна от большой земли вдали…», – так поется в песне. С ним многое связано в моей жизни: семь лет училась в Канинской семилетней школе, четырнадцать лет работала учителем русского языка и литературы в Шоинской средней школе. В Шойне прошли лучшие годы моей жизни, там похоронен мой отец, первый председатель колхоза «Северный полюс», и мой тринадцатилетний братишка Володя.

Вот почему я так обрадовалась, когда в 2010 году узнала, что летит в Шойну спецрейс на юбилей Шоинской средней школы. Попасть туда было нелегко, рейсы выполнялись раз в две недели, если позволяла погода, а то можно остаться там и на месяц. Худо ли – спецрейс? То есть, можно и на юбилее побыть, и посетить родные могилки, почтить память отца и братишки.

Рано утром следующего дня мы пошли на кладбище, и тут взору предстало невообразимое: кладбища как такового не было, всюду валялись обломки гробов, доски, помятые оградки, человеческие кости, черепа взрослых и детей... Конечно, могилы отца и брата я не нашла. В каком состоянии я была, нетрудно понять.

Оказывается, старое кладбище распахали еще в 80-е годы прежние власти. Кому же оно помешало, находясь вдали от поселка, среди песчаных сопок? В чью «умную» голову пришла эта бредовая мысль? Это же часть истории поселка: там были похоронены первые строители консервного и кирпичного заводов, кирпичной бани, жилых домов, колхозники, учителя, солдаты, труженики тыла, участники Великой Отечественной, дети...

Почему же не сообщили родственникам, когда собрались распахивать старое кладбище? Нет объяснения такому бездушному отношению к памяти! Возмущались все, у кого здесь были похоронены родственники.

Когда улетали с юбилея, окружной депутат, который летал с нами, обещал это дело взять под свой контроль. Подал нам какую-то надежду, успокоил. Власть держащим все под силу, значит, что-то будет сделано, подумали мы.

В 2012 году мы снова полетели в Шойну, жили там полмесяца. Каждый день ходили на кладбище. Что же было сделано властью поселка за эти годы? Ничего не изменилось: все то же удручающее зрелище. Хотя бы человеческие кости собрали...

Страшно ходить среди этого, чувствовать свою вину от беспомощности что-либо сделать, видеть и думать: а чей же это череп? А может, эта детская кисть моего братишки?

Пишу, и все это перед глазами, как будто я там нахожусь. Песок заносит кости, затем ветер снова обнажает их, моют их дожди и тающие снега.

Говорят, обещанного три года ждут. Но с обещания депутата прошло уже пять лет. Конечно, депутат такой же человек, как все, мог за большими, более важными делами забыть об этом, тем более Шойна далеко, кто будет проверять, да и кому нужно, кроме родственников, это старое кладбище?

Что ломать голову? Причину подобной забывчивости как нельзя точно объясняют слова шведского политического деятеля Акселя Оксеншерна: «Самый верный признак неисполнения обещания – это та легкость, с которой его дают. Обещай только возможное, и тебе не в чем будет себя упрекать.»

Но все же хочется верить, что найдется неравнодушный человек, который поможет местной власти и подтолкнет ее на доброе дело. Каждый мало-мальски думающий человек поймет и скажет, что это безнравственно, не по-христиански ездить трактором по кладбищу, руша и ломая все под собой, оскверняя могилы усопших.

А может, это все-таки вандализм? И такое на нашей-то северной земле, где всегда ценили каждого человека и трепетно относились к памяти усопших!