Наша семья жила на Смидовича, 19 ещё до войны. Этот деревянный, ныне опустевший дом, раньше называли редакцией, хотя в нём располагались типография, редакции газеты «Няръяна вындер», радиовещания и была жилая часть
Люди из истории
На двух этажах дружно трудились и жили несколько десятков хороших людей. И это не громкие слова. Многие из них вписали яркую строку в историю Ненецкого округа.
Дом редакции отличался от других: имел своеобразную крышу и высокое парадное крыльцо, выходившее на центральную улицу. На этом крыльце летними вечерами любили сидеть взрослые жители дома, а мы, дети, нередко играли здесь.
В нашем доме было принято ко всем относиться с почтением, без учёта должностей и чинов, ребятишки запросто одни ходили в гости к взрослым соседям. По существу, у нас была большая семья.
Труд, который ценили
Моя мама, Анфиса Петровна Терентьева, работала уборщицей, её все уважали: директора, журналисты приветствовали её по имени-отчеству и останавливались побеседовать. Даже когда мама уже много лет находилась на пенсии, её не обделяли вниманием, потому что уважали.
Мама хорошо знала Маремьяну Голубкову, Николая Леонтьева, других работников, людей, имена которых вписаны в историю НАО.
Труд уборщицы не ограничивался в ту пору только уборкой. Она вставала ни свет ни заря, растапливала в здании печи, готовила дрова, а их требовалось много, носила воду из колодца. В течение дня надо было разжигать примусы, готовить сотрудникам чай, быть курьером. Мама и тяжёлые моторы носила на берег заряжать, туда, где дебаркадер стоял. А ещё ведь полы надо было мыть!
Коридор был некрашеный, помню, как с мамой тёрла его голиком да с песочком, горячей водой, чтобы он отдавал янтарной желтизной. А если мыть без голика и песка, то пол был синеватым. Мы маме помогали, а когда время было свободное, играли.
Дети во дворе жили дружно, например, брат Юра дружил с Кимом, сыном редактора «Няръяна вындер» Андрея Гурьевича Рочева и Толиком, сыном корректора Натальи Андреевны Седеевой.
Одну половину первого этажа здания занимала типография, другую – кабинеты редакции и там же в угловой комнате жила работник типографии Фаина Петровна Терентьева с детьми Кимом, Розой, Татьяной, Идой и Владимиром.
Весь второй этаж был жилым. На общей кухне стояла печь с большой плитой, но топили её редко. Готовили пищу в печках, на керогазах, керосинках, которые стояли в комнатах и в коридоре. Также в коридоре держали морильницы для угля. Чай грели тогда в самоварах, нужен был уголь.
Первый наборщик газеты
Я с рождения жила в редакции и хорошо помню всех соседей. В нашей половине жили четыре семьи – Терентьевы (мы), Самойловы, Агеевы и Левчаткины.
Василий Константинович Самойлов был отличным наборщиком и первым выпускающим газеты «Наръяна вындер» ещё в Тельвиске. Вместе с ним работала и его жена Клеопатра Владимировна. Лет в 5-6 я приобщилась к чтению, и была очень удивлена, прочитав на пачке печенья «Фабрика имени Клеопатры Самойловой». Как же так, думала я, – тётя Клёна здесь, а фабрика её имени в Ленинграде?
Это были очень спокойные, трудолюбивые, увлечённые люди. Они вместе рыбачили, весной ездили на охоту и всегда угощали соседей рыбой и утками. Они профессионально переплетали журналы, приводили в порядок архивные документы разных организаций. Дядя Вася занимался фотографией, отлично делал чучела птиц. Он рассказывал, как в гражданскую войну воевал на бронепоезде, в Великую Отечественную был ранен и потом всю жизнь прихрамывал. Носил всегда брюки-галифе и рубашку-косоворотку, которые ему шила моя мама (она многих обшивала).
Агеевы. Левчаткины
В большой угловой комнате жила семья директора типографии, участника Великой Отечественной войны Василия Александровича Агеева с женой Таисией Александровной и детьми Тамарой, Толиком, Витей и Галей. Рядом жила семья бывшего танкиста, редактора газеты Валентина Сергеевича Левчаткина – жена Надежда Александровна и дети Люся, Валерик и Таня. Несмотря на то, что Валентин Сергеевич был начальником, а Надежда Александровна – воспитателем, к ним можно было зайти в любое время, они всегда были открыты даже для соседской ребятни и всегда нас угощали. Детей во дворе было много. У ребят постарше были свои интересы, а наша орава любила играть в прятки, в «грехи», в лапту, зимой катались на лыжах и санках, но самое любимое занятие – бегать по крышам дровяников и прыгать с них.
На фронт – из Редакции
Наша семья – мама с папой Павлом Ивановичем, нами, детьми – Зоей, Юрой и мной – жила в комнате, в которой умещались две кровати, два стола, сундук, маленький навесной шкаф для посуды, а под ним бочка с водой, ящик для белья, умывальник и вешалка. А когда отец сделал шифоньер, то его поставили почти посреди комнаты – не было места.
Отец из редакции ушёл на фронт, сюда и вернулся. Во время войны в нашу комнатку подселили медсестричку Катю –
ей занавеской отделили уголок. После войны – а отец был на Карельском фронте – у нас останавливались его однополчане-тундровики, их семьи, дети, родители учеников школы-интерната (отец там работал), иногда и незнакомые люди. И все как-то размещались. А были комнаты и меньше нашей!
Большая наша семья
В середине здания в небольшой комнатке жила редактор ненецкой страницы Евдокия Васильевна Ноготысая с мужем Васей Сорокиным. Как-то у неё несколько месяцев обитал тундровый гусь-подранок. Он плескался в корыте, ходил за хозяйкой по коридору. Через несколько лет в этой комнате поселился журналист Валерий Пырерка (сын учёного Антона Пырерки) с женой Евгенией Соболевой, одной из основательниц ненецкого молодёжного ансамбля (впоследствии названного «Хаяром»).
Непонятно, как умещалась семья бухгалтера Веры Николаевны Третьяковой с детьми Надей, Игорем, Тамарой и Галей в небольшой комнатке. Однажды зимой у них вспыхнул примус. Игорь растерялся, набросил на него свою рабочую телогрейку, не подумав, что она в мазуте. Огонь стал набирать силу. Хорошо, что Вера Николаевна сумела вынести из комнаты десятилитровую бутыль с керосином. Правда, сильно обожгла руки. Какое-то время они жили на общей кухне, а потом перешли в комнату Агеевых (те переехали).
Через несколько лет эти комнаты занял новый директор типографии Шарманкин с женой тётей Марусей и детьми Володей и Сашей. Они учили меня играть в шашки и печатать фотографии.
Ещё в одной комнатке жила семья Вокуевых. Георгий Павлович – участник Великой Отечественной войны, журналист. Его жена Нина была диктором на радио. Однажды мне зачем-то надо было к ним, слышу её голос, стучу, а она почему-то не открывает. Я не понимала, что её голос звучал по радио.
Сумароков. Грек. Леоненко
В одной из угловых комнат жили Николай Иванович Сумароков, тоже участник войны и его супруга Любовь Александровна Грек. Она – ленинградка, в 1917 году встречала Ленина на Финляндском вокзале, работала в санитарном поезде, однажды там пила чай вместе с Михаилом Ивановичем Калининым, встречалась с Александрой Коллонтай. В Питере работала в челюстно-лицевом госпитале, приезжала в командировку в тундру, была в Нарьян-Маре. После трагической смерти дочери Галины (та была балериной) вернулась на север, основала аптеку, открыла молочную кухню. Сегодня на городской аптеке размещена памятная доска в её честь. Тётя Люба и дядя Коля меня баловали, угощали вкусными конфетами, подарили красивую куклу, разрешали играть с Дозором – большущим добродушным псом с длинной шерстью. А ещё у них в комнате был курятник, тогда многие держали кур в комнатах, ведь в Нарьян-Маре яиц не продавали.
Две угловых комнаты занимал журналист и фотограф Леоненко Иван Иванович с женой Евдокией Андреевной, её матерью и четырьмя детьми – Галей, Юрой, Володей и Толиком. Мы часто играли в школу, поэтому я и научилась рано читать, хотя ни одного дня не ходила в садик. Позже Иван Иванович разрешал мне пользоваться своей фотолабораторией. Летними вечерами я приходила к ним посидеть у раскрытого окна, выходящего на улицу имени Смидовича, по которой гуляло много народа (а наши окна выходили во двор).
Холодильник во дворе
Жили дружно. Холодильников тогда не было, и думаю, с подачи дяди Васи Самойлова во дворе был вырыт ледник. Весной мужчины собирались, заполняли его снегом. Больших запасов продуктов тогда не делали, но жильцы нашего дома хранили в леднике масло, молоко, рыбу, мясо. Сверху просто было две крышки и никаких замков. Вроде бы ничего не пропадало. Правда, через много лет Алексей Ильич Пичков, знаменитый поэт и корреспондент «Няръянки» признался моей дочке Елене, что несколько раз он с Васей Сорокиным освежался чьим-то молоком из ледника. О пропаже никто не заявлял, но Пичков помнил об этом всю жизнь.
Дядя Вася Самойлов ловил рыбу, стрелял весной уток и всегда угощал нас. Тётя Фаина Терентьева держала корову, мы покупали у неё свежее молоко. Моя мама шила соседям, нянчилась с Таней Левчаткиной. И Таня хотела гулять только в моей малице, хоть малица была почти без меха.
Так рождалась «Няръяна вындер»
Всё бы хорошо, но на первом этаже под нами стояла печатная машина – линотип. Шум был такой, что иногда посуда дрожала, но мы привыкли, даже маленькая племянница не обращала на это внимания. К тому же летом в городе отключали электричество (до конца 50-х годов в жилые дома оно подавалось с 1 сентября по 1 мая и лишь до полуночи), и в типографии включали свой движок: посреди двора стоял домик, из которого доносилось грохотанье. Днём его звук не особо досаждал, а ночью, конечно же, сильно мешал. Потом, когда электричество перестали отключать, звук линотипа оставался единственной звуковой помехой.
Дети, гулявшие в нашем и соседнем дворах, привлечённые этим шумом, частенько стояли под окнами цеха и вглядывались в большие окна, за которыми рождалась газета «Няръяна вындер».
Тёплый свет газеты
Шло время, редакция и типография расширялись, людей со второго этажа расселили по разным домам. Сейчас уже нас, детей работников той редакции, немного осталось. Поэтому «Няръянка» – это напоминание о мире моего детства, доброй атмосфере нашего дома, дорогих сердцу людях.
На протяжении более чем полувека в газете, прежде всего через мягкую манеру общения с читателями, статьи о судьбах земляков – сохраняется тот самый тёплый свет. Пусть он будет как можно дольше!
Анна Павловна Вергунова
