«Няръяна вындер» продолжает традиционную рубрику «История одного экспоната».
Когда начинаешь окунаться в прошлое, каждый раз убеждаешься, как много удивительных имён, событий и открытий было сделано предыдущими поколениями. Тогда фраза: «Без прошлого нет будущего» приобретает иной, почти магический смысл.
Задумайтесь, ведь «герои былых времён» – не словесный штамп, а совершенно конкретные люди со своими проблемами, интересами, переживаниями и делами, благодаря которым они и вошли в историю.
Сегодня мы вспомним Людмилу Васильевну Хомич. Удивительной женщине, учёному- лингвисту, кандидату исторических наук, преподавателю ненецкого языка Северного отделения института им. Герцена, научному сотруднику Института этнографии, автору десятков монографий, учебников для национальных школ и самой первой и единственной до сих пор научной фундаментальной энциклопедии по истории изучения, происхождения, этногенезу и культуре самодийских народов – книги «Ненцы» – в июле 2021-го исполнилось бы 100 лет.
По известным причинам юбилей Хомич прошёл тихо и незаметно. Говорят, её всю жизнь отличала скромность, характерная поистине интеллигентному и культурному человеку.
Дорогая товарищ Васильева!
Нет, мы ничего не напутали: Васильева – это её девичья фамилия. Людмила Васильевна, как и её предки, была истинной ленинградкой. Здесь, в Ленинграде, она родилась, закончила школу, в 1939-м поступила в университет. С ранних лет интересовалась историей путешествий, в том числе и на Север, и очень много читала об этом. Поэтому без раздумий поступила на этнографическое отделение Ленинградского университета и выбрала сферой своих интересов изучение народов Севера.
Как утверждала Людмила Васильевна, она никогда об этом не жалела. Ненецкий язык студентам университета преподавали Георгий Николаевич Прокофьев и Григорий Давыдович Вербов. Под руководством последнего предполагалось поехать после третьего курса на практику в тундру, чтобы непосредственно на месте проверить полученные знания. Григорий Давыдович, которому в то время едва исполнилось 30 лет, увидел в юной студентке Васильевой немалые задатки и огромный интерес к неизведанному. И он, и Прокофьев были уверены, что из Людмилы Васильевой вырастет настоящий большой этнограф и лингвист, но началась война…
Тяжелейшие годы блокады она провела в родном городе. Помнила всё с первого дня до последнего, но не любила вспоминать эти трагические дни: они были связаны со смертью и гибелью близких и родных людей.
Григорий Вербов ушёл добровольцем на фронт. Университет был эвакуирован в Саратов. Людмила Васильевна из-за болезни матери не смогла выехать вместе со всеми и стала работать в одном из созданных в блокаду детских домов. Вместе с молодёжью она строила оборонительные сооружения, дежурила во время бомбёжек, помогала гасить фугасные бомбы и ходила по домам, проверяя наличие живых ленинградцев в промерзших до основания городских квартирах. Именно в это время, несмотря на весь трагизм ситуации, Людмила поняла, как она любит жизнь и ценит людей. Особо отмечая в своих дневниках тех, кто продолжал вселять веру в будущее и надежду в то, что дело, которому она решила посвятить всю свою жизнь, обязательно будет продолжено в мирное время. Именно об этом писал и просил её в кратких перерывах между боями её наставник и друг Григорий Вербов.
14 февраля 1942 года
«Дорогие товарищи! Очень и очень огорчён полным вашим молчанием. Оно настолько затянулось, что я теряюсь в догадках и беспокоюсь о вас всех. Что случилось? Обязательно сообщите мне немедленно. Если это что-нибудь неприятное и печальное, то пусть уж я узнаю, наконец, в чём именно дело.
1 февраля был несколько часов в Ленинграде. Заходил в институт и ЛГУ, но ничего не добился, всё было закрыто. Узнал весьма печальные новости. Первая из них явилась для меня очень большим ударом: скончался Георгий Николаевич Прокофьев. (Но ни разу никто и никогда не упомянет о том, что Прокофьев умер от голода) Не хочу писать, чем я обязан Г. Н., думаю лишь о нём, как о товарище, с которым меня связывала 12-летняя работа и дружба, и о том, как сейчас осиротела наша отрасль науки. Много нужно будет работать, чтобы восполнить образовавшуюся брешь. Принимаю меры к спасению и сохранению рукописных материалов Г. Н., которым цены нет. Помните, товарищи, что тем из нас, кто останется в числе живых, выпадет на долю заменить Георгия Николаевича, и мы должны будем это сделать».
5 апреля 1942 года
«Дорогая тов. Васильева! Сегодня ночью, к великой моей радости, получил Ваше письмо от 25 марта. Я от вас всех не получил ни одного письма, кажется, с начала января, и был очень подавлен, теряясь в догадках. 7 марта я был в Ленинграде, но в ЛГУ узнал только об его эвакуации. Ездил я потому, что в феврале меня постигло большое горе: почти одновременно скончались мои родители, которых я не смог ни повидать перед смертью, ни похоронить сам. Меня радует, что Вы, несмотря на обстоятельства, держитесь бодро и хоть в мыслях не забываете о нашей специальности. Я тут начал пробу по части литературной (разумеется, из ненецкой жизни). Это дело меня интересует, так как должен же быть написан о ненцах «роман без вранья». Сейчас, впрочем, дела таковы, что трудно надеяться на продолжение этой работы в ближайшие месяцы, так или иначе я теперь о смерти не думаю, т.к. прихода её не предусмотришь, а думаю только о жизни, которая, быть может, продлится и будет полна нового содержания. Смерть Георгия Николаевича поставила под угрозу его материалы, столь ценные для науки. Я, когда был в Ленинграде, говорил на эту тему в институте. Обещали собрать всё, когда это можно будет сделать. Не растерялось бы всё…»
6 мая 1942-го – последнее письмо Григория Давыдовича Вербова
«Дорогая тов. Васильева! Что-то опять долго от Вас не получаю вестей. Надеюсь, что мои письма, в ответ на ваше последнее письмо, Вы получили. Напишите о своих делах и планах и об остальных товарищах. В Ленинграде ли они? Если буду в Ленинграде, то обязательно постараюсь повидать Вас... Желаю всего лучшего, Ваш Г. Вербов»
29 октября 1942 года
«Многоуважаемая Людмила Васильевна, не могу сообщить Вам новый адрес вашего учителя, а моего лучшего друга Вербова, так как его уже нет на свете. Он убит в начале июня вблизи станции Понтонная на Ленинградском фронте. Это где-то на Неве. Там же он и похоронен. Удивляться этому событию нельзя, так как он всё время был в самых опасных местах. Я последнее письмо от него имел 31 мая. 12 июня датировано извещение о его смерти, полученное его сестрой Ольгой Давыдовной Шелингер. Значит, это случилось в первой декаде июня... Г. Р.»
Эта последняя весточка была адресована любимой студентке Григория Вербова – Людмиле Васильевой. Из неё она и узнала о том, что её преподаватель и научный руководитель погиб, защищая подступы к Ленинграду.
А после войны была жизнь!
В 1944 году университет вернулся в Ленинград, но за это время скончался от голода Георгий Прокофьев, погиб на фронте и её научный куратор и по большому счёту близкий друг Григорий Вербов, не стало на фронте и первого ненецкого учёного Антона Пырерки. Часть студентов не смогла возобновить занятий по самым разным причинам. Из тех, кто занимался этнографией самодийских народов, вернулась только одна Людмила Васильевна. Она вместе с вдовой Прокофьева по крупицам собирала материалы Георгия Николаевича (большинство его работ сгорели на даче). В разрушенном бомбёжкой доме Вербова она нашла чемоданчик с его рукописями и исследованиями. Впереди была огромная работа, в которую включилась и вдова Антона Пырерки Наталья Терещенко. Вместе они проработали сотни страниц материалов учёных, включая черновые архивные исследования.
После успешного окончания университета в 1947 году Людмилу Васильевну пригласили в аспирантуру.
В 1949-м вместе с Зинаидой Николаевной Куприной, специалистом по ненецкому фольклору, она впервые отправилась на Север в Малоземельскую тундру Ненецкого национального округа. Это был маленький посёлок Нельмин Нос, где в те времена жило ещё много настоящих знатоков ненецких эпических песен. Тогда не было портативных магнитофонов, поэтому тексты записывались от руки. Работа была очень сложной и трудоёмкой. Результатом этой экспедиции явилась выпущенная в следующем году книга «Эпические песни ненцев», в которую вошла и часть записей Людмилы Васильевны. Конечно, помимо фольклора она собирала материал по культуре и быту малоземельских ненцев, делала зарисовки, фотографировала.
В 1951 году Хомич защитила кандидатскую диссертацию, и у неё начинается жизнь большого учёного и преподавателя вуза. И то, и другое получалось у неё отлично. Впереди были творческие командировки на Ямал и Таймыр, изучение жизни ненцев на полуострове Канин, встречи с бывшими выпускниками, работа над составлением учебников для национальных школ.
Память – понятие материальное
Сегодня рубрику «История одного экспоната» традиционно ведёт заведующая отделом этнографии и регионального искусствоведения Музейного объединения Лариса Прокопьевна Латышева. И вот что она рассказала во время нашей заочной экскурсии:
– В Ненецком краеведческом музее создан персональный фонд Людмилы Васильевны Хомич, который насчитывает 53 единицы: документы, рукописи, фотографии. В научной библиотеке сформирован фонд книжных изданий, выпущенных под её авторством. Самый известный среди них – монография «Ненцы. Этнографические очерки» (1966).
Наработки своих материалов Людмила Васильевна публиковала в научных статьях. В 2002-2004 гг. она передала в музей оттиски статей, опубликованных в различных научных изданиях: «Ненцы Малоземельской тундры» (1951), «Имя прилагательное в ненецком языке» (1959), «Деревянная и меховая утварь у ненцев» (1976), «Развитие межэтнических связей в Ненецком автономном округе» (1980), «Реальность и фантазия в фольклоре ненцев» (1984), «Традиционное и современное трудовое воспитание у ненцев» (1986).
В 2008 году вышло в свет художественное произведение «Здравствуй, солнце!», написанное по результатам впечатлений этнографических поездок по Ненецкому автономному округу. Рукопись повести была передана автором в фонды Ненецкого краеведческого музея в марте 2003 года.
Среди материалов, представленных в музей, есть уникальные документы, например, отчёт и фотоальбом о поездке Хомич, младшего научного сотрудника сектора Сибири Института этнографии АН СССР в Канино-Тиманский район Ненецкого округа летом 1958 года. Здесь Людмила Васильевна приводит не только социально-экономические, хозяйственные, этнографические, статистические данные, но также поднимает и политические вопросы: «Сложным является вопрос с помещением для интернатов. Спят все дети по 2 человека на койке. Положение с интернатами обстоят плохо в Шойне, Оме, Выучейском. … Хочется напомнить также о положении учителей из коренного населения. До сих пор сохраняется странная практика, когда учителя-ненцы получают вдвое меньшую зарплату, чем приезжие русские учителя. Это не очень хорошо с политической точки зрения – возникает мысль о каком-то неравенстве».
Фотоальбом хранит 44 снимка из личного архива, где можно увидеть населённые пункты Канинской и Тиманской тундры и их жителей.
В автобиографической справке, написанной Людмилой Васильевной в 1997 году с большой теплотой вспоминает о студентах: «Подчас мне было трудно, так как для меня ненецкий язык всё же не был родным, но мы хорошо ладили – студенты и курсанты узнавали о грамматике ненецкого языка, учились грамотно писать на родном языке, делали переводы произведений русских писателей и также я совершенствовала разговорную речь, постигала ещё неизвестные мне особенности разных говоров. В годы моей работы в пединституте там учились многие ненцы, ставшие впоследствии писателями, учёными, работниками просвещения, общественными деятелями музейными работниками – Василий Ледков, Алексей Пичков, Александр Канюков, Прокопий Явтысый, Елена Сусой, Мария Бармич, Геннадий Пуйко, Елена Талеева, Валентина Ханзерова, Лидия Яр, Людмила Бобрикова, Любовь Комарова-Ненянг, Петр Лаптандер».
Людмилы Васильевны не стало в 2011-м в возрасте 90 лет. Она до самого последнего дня продолжала писать научные статьи и очень переживала, что в последние годы редко видит своих ненцев, так как в 1995-м целиком переключилась на научную работу в Институте Этнографии Санкт-Петербурга.
Время мчится так быстро!
В кадре мелькают лица,
Чёрно-белое фото –
Прошлой жизни страница…
