День святого Валентина, который отмечается 14 февраля, стоит особняком: его никто не вводил официально, но отмечать стали сразу и с удовольствием. Еще бы, ведь в этот день влюбленные признаются друг другу в своих чувствах и обмениваются милыми подарками.

Тема любви в литературе – вечная и не устаревающая. Производственный или партийный роман эпохи коллективизации может уже не понять сегодняшний читатель, хотя был он написан всего каких-то восемьдесят лет назад. Но история Ромео и Джульетты не устареет никогда, а ей уже пятьсот лет.

Литераторы Ненецкого округа тоже подготовили подборку произведений ко Дню святого Валентина.

Каждому времени соответствуют свои праздники. В постсоветской России их уже появилось немало, какие-то прижились, какие-то воспринимаются просто как дополнительный выходной день.

 

Александр Салов

Романс

Приди ко мне… Пади на грудь,

Излей печаль свою и слезы;

Огня мне дай от губ твоих,

В мои крещенские морозы

Мне не хватает только их…

Приди ко мне… Твою тоску

Развеет дым пеньковой трубки;

Огонь камина нам двоим

Напомнит (как объятья хрупки)

Когда любил и был любим…

Приди ко мне… Забудь обиды,

Ведь ты давно уж не дитя,

И куклы все тобой забыты;

Целуй меня, в глаза смотря.

Ты в ночь приди, забава дня…

Приди ко мне… В воспоминаньях

Ты все прости. В преддверии дня

Нам этой ночью не уснуть,

Так проводи в последний путь

Тобой забытого меня.

* * *

Мы заменяем

суетою счастье,

живем не по любви,

а по понятьям.

Мы заменяем

небо на ПК,

«до скорой встречи» –

на небрежное «пока».

Мы заменяем тех,

единственно нам нужных,

на многих, но дешевых

и услужливых.

Мы заменяем

разум на расчет…

Но отчего же

сердце ночью жжет?

И отчего

забыть я не могу

Ее?

Незаменимую...

Одну!

 

Алексей Канев

* * *

Увижу ль я, как сумрак предрассветный

Устало проведет по волосам,

Истомою прикроет твои веки,

Заставит подчиниться сладким снам?

Ведь ночь дарила рай желаний страстных,

В любви пылали яростно сердца,

С безумной жадностью кричали и срывались

Изнеможденные до стонов голоса.

Ах, ночь, любовью лихо утомила!

Ты спишь, а я могу лишь лицезреть,

Как в ранний час луч солнца гладит мило

Твое лицо. Хоть век готов смотреть.

Увижу ль я?..

 

Светлана Коныгина

Счастливый билетик

Все сложнее с годами

в «счастливый» верить билетик,

Да, сложением цифр в беде не поможешь...

Он не подействует, как анальгетик,

Разбитое счастье, как цифры, не сложишь...

В кармане истрепанный, грязный и рваный

Наверно, из детства, из других измерений.

Там, в детстве, он был для меня талисманом

И сила его не вызывала сомнений.

Почему, разуверившись в людях и силах,

Обозлившись на мир и прощать не умея,

Я этот рваный билетик

во всех карманах носила,

Выбросить прочь не могла, не посмела?

А может мир параллельный

под названием «детство»

Посылает пароль от безмерного счастья?

А мы, заучив свои взрослые роли,

Оковам тоски подставляем запястья!

Презрительным взглядом

всех вокруг измеряем,

В «чушь» больше не верим, не хотим,

не желаем!

Мы, счастливый билетик второпях покупаем –

Сомнем и выбросим прочь,

даже не сосчитаем!

Все сложнее с годами

в счастливый верить билетик...

Сложением цифр в беде не поможешь,

Он не подействует как анальгетик,

И разбитое счастье, как цифры, не сложишь!

29.11.2012 г.

* * *

Я рвусь на части, сыплюсь на куски,

Деструкция, дисперсия потока...

Я плачу, вою, корчусь от тоски –

Мне страшно, холодно и дико одиноко!

До мяса душу выворачивает боль...

Вдруг цвета антрацита стали ночи.

И невозможно быть наедине с собой,

Когда так боль тебя неистово курочит!

 

Елена Алёшина,
п. Амдерма

Любимые глаза

Воображение рисует акварелью

Черты твоих волшебных нежных глаз,

И вновь бросает в дрожь, как от похмелья,

А я влюбляюсь в них, как в первый раз!

Твои глаза меняют настроение:

В них бездна зелени и шторм полутонов,

И каждый их оттенок – упоение,

И каждый взгляд – вселенная без слов.

В глазах твоих невинность первоцвета,

Оливковая нежность сентября,

В них искра малахитового лета

И утренняя вешняя заря.

В твоих глазах с оттенком изумрудным

Желаний пламя и обиды лед.

Как все-таки смешно и безрассудно

В твой взгляд влюбляться ночи напролет!

 

Ольга Крупенье

На случай, если он придет

Рассказ

Я проснулась посреди ночи от тишины и долго спросонья не могла понять, что случилось. Потом сообразила, что просто закончилась пурга.

Тишина была невыносимой, как будто я оглохла, от нее даже резало уши. Нужны были хоть какие-то звуки, и я негромко включила музыку, взяв с полки первый подвернувшийся под руку диск. Эрнесто Кортазар, не самый плохой вариант.

Уже почти засыпая, я машинально отметила, что к тишине и музыке добавилось еще что-то. Когда до меня дошло, что это, сон слетел моментом, я резко села и уставилась в темноту. Нет, не ошиблась. Это была машина любимого мужчины, ее я узнавала всегда и издалека.

* * *

Мы не виделись почти год, с момента, как он женился. Не на мне, разумеется. Я в жены не гожусь, я гожусь в любовницы. Это он так однажды сказал.

Собственно, что когда-нибудь он женится не на мне, три года назад предсказала моя закадычная подруга.

В то время я отчаянно делила любимого мужчину с его прежней пассией. На ее стороне были многолетняя безупречная связь (из чего следует, что в жены не гожусь не только я) и умение варить украинский борщ. На моей – новизна ощущений и (тоже его оценка) чувство юмора.

Поначалу он откровенно забавлялся ситуацией, видимо, она льстила его мужскому самолюбию. Потом устал. Наверное, это было заметно невооруженным глазом, потому что именно тогда закадычная подруга мне и выдала:

– Слушай, а ведь он женится на ком-то третьем. Вы ж его задрали!

И он, действительно, женился.

Что такое его нынешняя супружница?

Представьте, что вы оказались в незнакомом городе, и вам надо спросить дорогу. А теперь представьте тетку на улице, к которой вы никогда не подойдете с вопросом, потому что на ее лице написано, что она вас с ходу обхамит. Это и будет портрет жены любимого мужчины.

То есть, ни украинского борща оказалось не надо, ни чувства юмора. Совершенно третий вариант, стервозный. Видимо, мы его, действительно, задрали…

* * *

Я встала, подошла к окну и осторожно выглянула из-за шторы. Я живу на первом этаже, и прямо под моим окном находится парковка.

Машина пропахала снежный сугроб, который намело со вчерашнего дня, и остановилась там, где останавливалась всегда. Он сидел неподвижно, положив руки на руль, и смотрел на мое окно.

Что-то повернулось во мне, я включила свет и откинула штору. Прятаться за занавеской мне показалось унизительным, вроде, как подсматривать в замочную скважину.

Теперь он меня видел. «И пускай в старой рубашке! И лохматая! Какая есть – такая есть!» – ожесточенно подумала я.

Не спуская глаз с окна, он достал мобильник. У меня в комнате зазвонило, и я протянула руку за телефоном.

– Привет! – сказал он.

– Привет, – ответила я.

– Я тебя разбудил?

– Нет, не разбудил…

Какое-то время мы переговаривались ничего не значащими словами.

– Ты нас пустишь? – наконец не выдержал он.

– Вас – это кого?

– Меня и Жульку, – он мотнул головой в сторону заднего сиденья.

– Заходите, – пригласила я.

Жулька была его собакой. Редкой породы – венгерская выжла. Он привез ее из-за границы и страшно ею гордился. И звалась она по паспорту не Жулькой, а Женевьевой и как-то там еще, длинно и пафосно. Но в Нарьян-Маре ее быстро перекрестили в нормальную Жульку.

Сначала вбежала собака, потом вошел он. С ними ворвался морозный воздух.

На щеке у любимого мужчины красовались две свежие царапины – подлиннее и покороче.

Пока он снимал куртку и меховые сапоги, я принесла старый плед. Жулька привычно крутанулась на нем и легла. Я нагнулась и потрепала ее по шоколадной голове.

– Представляешь, она пнула мою собаку, – сказал любимый мужчина. – Она. Пнула. Мою. Собаку, – жестко и раздельно повторил он.

Я выпрямилась:

– Ты голоден? Покормить тебя?

Обсуждать их семейный скандал мне не хотелось. В конце концов, он живет той жизнью, которую сам себе построил, и с женщиной, которую выбрал.

– Нет, не голоден, но что-нибудь выпью. Водка есть?

Я терпеть не могу водку, но в холодильнике у меня стоит непочатая бутылка. «На случай, если он когда-нибудь придет», – сказала я себе однажды. И для этой же цели – банка маринованных огурцов и маслины, которые я тоже не ем.

– У меня еще есть мандарины.

– Давай!

Мы выпили по рюмке. Я почистила ему несколько мандаринов, он их очень любит. У прежней его пассии от цитрусов была аллергия, и она их ему не покупала. Теперь он наверстывал упущенное.

– Можно я у тебя переночую?

– Конечно. Примешь душ?

– Утром, сейчас нету сил.

Он выпил еще, а я пошла перестилать постель.

Потом мы легли, он обнял меня, и я сразу же вписалась во все его изгибы. Это было так, как будто я после долгого утомительного путешествия вернулась домой.

– Извини, – пробормотал он. – Сегодня я не в форме.

– Неважно, – сказала я. – Отдыхай! Спокойной ночи!

Спали мы недолго. У него в куртке ожил телефон. Он соскочил с кровати и прошлепал в коридор, притворив за собой дверь. Я не слышала слов, да и не слушала. Я понимала, что за этим последует.

Он вошел в спальню, чуть постоял, вздохнул и начал одеваться. Я не смотрела на него и ничего не говорила. Ему и так было паршиво. А мне было его ужасно жалко.

Потом я проводила его до входной двери.

– Прости меня, – сказал он. – Я последняя скотина!

Я промолчала.

– Не стой босиком на полу, простудишься, – сказал он.

– Не простужусь. До свидания!

Любимый мужчина позвал Жульку, и они вышли.

А я хлебнула снотворного и пошла спать дальше. Меня ждал трудный день на работе, и надо было попытаться заснуть.

Уже погружаясь в сон, я подумала, что это мог бы быть классный эпизод для какого-нибудь французского фильма о любви, они это снимать умеют. Он и она стоят по разные стороны окна, смотрят друг на друга и разговаривают по телефону. Слов не слышно, только шевелятся губы. И – музыка…

 

Валерий Селивёрстов

ТВОЙ ОБРАЗ

Песня

Я не сорвусь, не закричу,

не побегу признаваться.

Нет ни желания,

ни сил в чужие двери стучаться.

Я мог бы только топить

в крепком вине свою душу.

И наплевать, что потом.

Я слишком много разрушил

Того, что было тогда,

что нас хоть как-то сближало,

Давало стимул дышать, –

и моё сердце дышало.

Но я мечты не ценил, а ты была так близко.

Мне не найти тебя, тебе не пасть так низко.

Мне не услышать твой голос,

не почувствовать взгляд.

И даже просто исчезнуть

сейчас я был бы рад.

Но этой жизни ветер меня несет по волнам

В чужие руки, к незнакомым местам.

Пустые ночи, они летят в никуда.

Проходит мимо осенних дней суета.

Во сне я вижу тепло твоих красивых глаз.

Но даже яркому небу уже не сблизить нас...

Припев:

Ты не посмотришь, промолчишь,

тебе плевать на мой голос.

А мне б кусочек тебя,

один твой темненький волос.

Я бы достал до звезды, в ее лучах

растворился..

Я до безумия хочу,

чтоб мне твой образ приснился.

Чужие строки и ритмы, как всегда, выручают.

Я погружаюсь в звук –

это хоть как-то спасает.

Я растерял вдохновение,

строки застыли от боли.

И не идут. Не выполняют роли.

Да я и сам давно уже на месте стою.

Надежда гибнет последней, и я все еще жду.

Уже не просто вера –

я привык жить мечтами.

И мне так больно сейчас,

не выразить словами.

Ты не напишешь мне, а я тебе не отвечу.

И я назначу час – ты не придешь на встречу.

Я повернусь лицом, ты отвернешься сразу.

Ты все забыла уже, я помню каждую фразу.

И можно просто бежать,

чтобы весельем забыться.

Но я любил и люблю.

А от чувств не скрыться.

И я ищу тебя глазами повсюду.

Я не забуду твой голос, никогда не забуду!

Ты будешь сниться мне дальше,

я буду просыпаться.

Мы будем лишь во снах

лицом к лицу встречаться.

И только там я смогу держать твою руку,

А по утрам каждый день переживать разлуку.

Новую жизнь начинать не хочу и не буду.

Я лучше сделаю все, чтобы поверить в чудо.