Павел Владимирович Дуркин. Участник СВО. Наш земляк, коренной житель округа. Находится в краткосрочном отпуске.

Семья Дуркиных хорошо известна землякам.

Глава рода Андриан Семёнович, первостроитель города, скончавшийся в 1985 году, – фронтовик, воевавший в оленетранспортном батальоне. Его сын, дед Павла и тоже Павел, только Андреевич, ещё подростком пошёл на фронт, но его определили на завод в Северодвинске – изготавливать боеприпасы. Тоже помогал всемерно фронту и был связан с артиллерией. А после Победы служил в армии в артиллерийской разведке в Германии, добивал рыскающих по лесам фашистов – это длилось долго. Павел пошёл по стопам деда – тоже артиллерист, только не в разведке. Родственники со стороны бабушки – Овчинниковы – также известные в округе люди.

За деревеньку свою

– Там, на фронте, есть разные позывные. Народу много, и повторяться, разумеется, нежелательно. Есть экзотические, например, «Ходжент». Непонятно, конечно, сразу представляется что-то восточное, а при знакомстве оказалось, что парень русский, сугубо воронежский, но родился-то он действительно в Ходженте – в советском тогда Узбекистане... Поломал, конечно, голову и я – позывной «Нарьян-Мар» не возьмёшь, разумеется, – наверняка есть уже – вот и остановился на своём любимом Андеге, деревеньке детства. А что – «Андег» и «Андег», ребята быстро привыкли.

В Андеге Павел учился с 6 по 10 класс. Школа, домик бабушки-дедушки – всё перед глазами. В то время там был крепкий рыболовецкий колхоз. В классе учились и дети оленеводов из Нельмина Носа. С раннего детства привыкали пацаны рыбачить и удочкой, и сетями – на Печоре, в Голодной Губе. Округ Павел Владимирович знает не понаслышке, работая в избиркоме, побывал практически везде.

– Рыба, естественно, – любимый продукт северянина, которого так не достаёт теперь, на позициях, – сетует Павел. – С прочими продуктами проблем нет – отряды земляков-казаков снабжают и мясом, и овощами жители соседних сёл и хуторов, но вот рыбы настоящей нет. Провожая Павла в краткосрочный отпуск, земляки и ханты-мансийские бойцы, которых также много в отряде, просили об одном: «Привези рыбы – нашей, северной!».

Специалист самой мирной профессии

Познакомился Павел с будущей женой, приезжавшей на учёбу из Хорей-Вера, ещё в интернате, она и в армию провожала. Приехав на побывку в 1997 году, сделал предложение, и – поженились. Дослуживал уже женатым человеком, а когда через год демобилизовался – встречали и жена, и дочка. Теперь дочек уже трое: Елена, Галя и младшенькая, 2013 года рождения, Настя, живёт с родителями, старшие-то уже отдельно, самостоятельно живут.

После школы учился Павел в Поморском государственном пединституте имени М.В. Ломоносова на факультете гос­управления, доучивался уже после демобилизации, окончив юридическое отделение. Жизнь, заполненная повседневными радостями и заботами о любимой семье и интересной работой в торговле, потом в стройконторе – покатилась, как подбитые камусом лыжи охотничьи по накатанной лыжне, одаривая заслуженными и всегда неожиданными своими подарками – подобно внезапной рыбацкой удаче. Работая в строительной компании – строил дороги, – принял решение заочно учиться на факультете строительства дорог в московском институте. Самая мирная профессия.

– Война обязательно закончится. Сейчас разрушаю, потом буду отстраивать, работы будет много! – считает артиллерист.

Надо Родину защищать!

Павел Владимирович служил срочную в роте охраны, в авиации. В 1996 году подавал рапорт на прохождение службы в горячих точках на Кавказе, но тогда не получилось. С началом СВО пытался поступить на службу в армию, в Росгвардию, но туда набор был ограничен, предложили в добровольцы – согласился.

– Паша ещё сразу после демобилизации хотел пойти служить по контракту, но я была против, – добавляет жена, зашедшая на минутку в кухню, где мы беседуем.

– Почему пошёл? Надо, наверное, – осознание этой необходимости стало особенно отчётливым, днём и ночью тревожащим. Погибли уже не один из моих друзей, родственников. Мы же, ребята из деревень, съезжавшиеся в интернат, крепко дружили... Надо Родину защищать! – убеждён Павел Владимирович. – А нам же, пожившим, взрослым, терять меньше, чем 20–30-летним – дети у нас выросли, есть на кого оставить дело жизни. И отомстить хотелось за ребят погибших... Приезжаешь в отпуск – странное ощущение, что войны никакой нет... Часто спрашивают: «Страшно там?». А как объяснить?! Езжай – увидишь... У нас на позициях разные поколения – есть «чеченцы», «афганцы» – так они все говорят, что там война была другая. Впервые со времён Великой Отечественной воюем на своей земле, со всем миром.

Проблема выбора. Как сказал поэт: «Каждый выбирает по себе – женщину, профессию, дорогу…». На передовой стихи востребованы у бойцов, приобретают какое-то новое звучание, особенно произведения поэтов –
таких же солдат.

– Совсем недавно прочёл стихотворение нашего современника, участника СВО, – Дмитрия Филиппова, посвящённое Дню защитника Отечества – 23 февраля, – делится впечатлениями солдат. – Только тот, кто принимает непосредственное участие в боях, мог и имеет право написать так пронзительно, до донышка души пронзаю­ще, простыми солдатскими словами:

23 февраля

Возьми носки и пену для бритья –

Тебе на 23 февраля

Подарит их сестра или супруга.

Смотри на них с надеждой и тоской.

Представь, что у тебя есть позывной,

Что ты тащил на промке тело друга…

Ведь, в общем, в этом нет твоей вины,

Что ты не видел ужасов войны,

Не жгутовал оторванную ногу.

Мой друг, я не виню тебя ни в чём,

Живи спокойно за моим плечом.

Ты выбрал мир. Иди своей дорогой.

Мои слова жестоки лишь на треть,

И под Покровском слепо умереть

Такая себе в целом перспектива.

Ты прав, мой друг, ты выбрал мир и дом,

Ты выбрал солнце в небе голубом, –

Да будет свет и газ в твоей квартире.

И мне не жалко пены для бритья,

И ты давно не мальчик для битья,

Здоровый лоб: машина, дом, работа.

Но просто знай, что в предрассветный час

За Родину, за мир, за свет и газ

Уходит на задание пехота.

Ощутил просто удивительное созвучие своим мыслям…

Нужна любая помощь

В отряде, где служит Павел Дуркин, четверо нарьянмарцев – операторы дронов-камикадзе и наблюдателей. Самые результативные действия в этих боях совершают артиллерия и беспилотники. Дроны бойцы покупают и сами, вкладывая собственные средства.

– Нас, нарьянмарцев, в отряде не один-два – полтора десятка! Земляки, надо помочь! – взволнованно обращается ко всем неравнодушным жителям округа боец.

Нужны бойцам аккумуляторы к «птичкам», как и сами «птички». Иногда возвращаю­щиеся из отпуска привозят один-два наблюдателя. Стоят они порядка трёхсот тысяч, а в бою, бывает, теряем несколько штук –
работают вражеские РЭБы, сбивают фашисты. Сейчас всё контролируется беспилотниками, это глаза и уши бойцов, «птички» становятся всё необходимее и дороже. Обе стороны активно охотятся за беспилотниками. В бригаде все взаимосвязаны, особенно в артиллерии это проявляется: если где-то сбой – страдают все. «Камикадзе» – по определению одноразовые, а «птички»-корректировщики – многоразовые, но тоже гибнут, да и аккумуляторы у них дорогие и быстро выходят из строя – это расходный материал. Потому и помощь нашим бойцам на фронте совершенно необходима!

Махнём не глядя

...как на фронте говорят. Выход из положения солдаты порой находят, совершая взаимовыгодный бартер между частями разного назначения. Так называе­мый фронтовой бартер. Хочешь, чтобы сделали ремонт орудия вне очереди – надо что-то дать нужное ремонтникам. Но, как известно из мультика, чтобы купить что-то нужное – надо сначала продать что-нибудь ненужное...

Потому и нужна помощь в любом виде. Отдельное спасибо фронтовики передают женщинам, вяжущим сети, – теперь с сетями нет проблем. Нужны очень обыкновенные охотничьи дробовики – дробью больше шансов сбить вражеский дрон. Разумеется, приятно, когда на позицию приходят посылки, отправляемые земляками. Поступ­ление каждой посылки – огромная радость для бойцов.

– Пришла посылка с шерстяными носками от наших женщин. Передаю по цепочке – оставил себе только бутылочку шампуня, всем хватило, и вовремя – ночи становились всё холоднее, а топить нельзя, как раз накануне лётчики, пролетая над нами, предупредили: «Ваша позиция как новогодняя ёлка – светитесь теплом!»

Письма детские, от школьников – особая статья на фронте. Это могучая моральная поддержка всегда, письма читаются обязательно, солдаты передают их друг другу, как весточку с родины. Это нужно, просто необходимо и солдатам, и детям – является мощным фактором воспитания патриотизма. У знакомых Павлу танкистов дом, где они базировались, был весь оклеен детскими письмами. Танкисты те геройски погибли в бою, а письма остались...

Кошка Чира, боец геройский

Помните, у Твардовского, Василий Тёркин: «А скажи, простая штука есть у вас? – Какая? – Вошь!». Пусть не такие, но подобные проблемы, видимо, спутники войн всех времён и народов. В довесок к обычной антисанитарии, с которой ещё как-то можно бороться, в окопах и блиндажах одолевают мыши и крысы.

Тут и вспомнишь о кошечках-пушистиках, изрядно надоевших в лентах соцсетей. Кошки на позициях появлялись частенько, конечно, – осиротевшие в разбитых городских кварталах, одичавшие. Но все они были уж очень недоверчивы – в блиндаж не заходили, в руки не давались – боялись людей, натерпелись. Схватит такая предложенную еду – и хвост трубой. А бороться с мышами-крысами практически невозможно солдату...

Вот и мечтали солдаты, и пытались приманить-приручить себе в блиндаж природного крысолова. Особенно упорствовал в таком занятии наш заряжающий – рыбак с Таймыра, позывной «Чир», который ему и подбирать не пришлось – сам приклеился практически в день появления в бригаде. Любил он шибко рассказывать вечерами о великих тонях на Большой Хете и прелести сагудая и строганины из чира.

Так вот, разрушенный Первомайск, развалины музыкальной школы – бомба попала прямо в неё. И – маленькая, взъерошенная кошечка, которая не убежала, как до того все прочие кошки, когда солдаты стали к ней приближаться – доверчиво потянулась, вошла в блиндаж, куда её поманил, не веря ещё в удачу, наш «Чир». «О-о, «Чир», у тебя, похоже, тёзка-кот объявился!», – обрадовались мы. При ближайшем рассмотрении оказалось – кошечка, так и повелось – Чира. Мелкая, но бесстрашная Чира ловила крыс буквально с себя ростом, мышей сразу после её появления в блиндаже даже не слышали. Настоящая боевая наша подруга!

Баня метр на два

Посылки с тёплыми вещами – вещь незаменимая, конечно, но более всего мечтают солдаты о настоящей бане. Увы, топить в блиндажах просто нельзя – для тепловизоров становится убежище как на ладони. Потому какая уж там баня – ниша поодаль размером метр на два, кастрюля с водой, осторожно согретая на печке – 3 литра воды на помывку и 3 на постирушку и – всё!

– В такую баню мы с товарищем и отправились однажды. Планировали ещё и позвонить. Было это в начале службы нашей – бояться как следует ещё не научились. Баня – километра полтора от позиции, риск немалый, но уж очень помыться хотелось! И позвонить. Помылись довольно удачно. Решили и сходить позвонить – это тоже довольно далеко. Идём налегке, без защиты – ни касок, ни жилетов. Дневные сумерки – время самое оптимальное: дневные «птички» уже не летают, ночные – ещё не вышли на охоту, рано им. Бежим. Вдруг чувствую: что-то слева! Падаем!

И действительно – летит «птичка», гружёная. Борюсь с чихом, а Вовка вдруг поворачивает голову: «Паха, смотри, что у неё там висит?». Одними глазами пытаюсь ему прокричать: «Тихо ты, мы же двухсотых изображаем!»» Повезло в этот раз – не заметила нас она, а Вовка понял теперь возможную цену любопытства своего... За первой – летит вторая, но мы уже в кустах, смеёмся истерически-таки: «Звонить-то, мол, пойдём?!». Повезло в этот раз – не заметил нас оператор-фашист или за убитых принял – у «птички»-то на подвесе – мина, радиус осколков – больше 10 метров. Не повезёт – будет тебе метр на два, да только не баня...

Станешь тут орнитологом...

Какие бывают птички? «Баба-Яга» – шестикрылый большой агрегат, может минировать, разбрасывать лепестки, взрывать. «Камикадзе» – это, естественно, одноразовый дрон. «Птички»-корректировщики – разведчики, без них ты глух и слеп. «Ждуны» – сидят и ждут на обочине, караулят дорогу, оператор наблюдает, пока поедет техника по прифронтовой полосе. Потом поднимается и – взрыв!

Потому-то и стали применять тактику, предусматривающую частую смену маршрутов и времени движения. РЭБы важны особенно – с хорошим РЭБом есть шанс спасти технику, добраться до места назначения. Но и «птички» меняют тактику: наберёт высоту и отключается, дальше падает на технику как снаряд – РЭБ в таком случае бессилен. Именно таким образом подбит был наш «Урал». Различать «птичек» по звуку и назначению на передовой быстро учатся...

– В блиндаже через все накаты слышим: летит! Один Максим наш второму, тоже Максиму (диалог примечательный):

– «Баба-Яга»?

– Она!

– Страшно тебе?

– Ага!

– Давай вместе бояться!

Сбивать беспилотники артиллеристы не выходят – нельзя демаскировать позицию. Одиночные беспилотники-наблюдатели – не цель для арты, бывает, за час до 6 штук пролетают. Позицию отряда прозвали бессмертной – держались более 3 месяцев. Маскировка – важнейшая часть работы. Если повалилось дерево от стрельбы – вкапывают гильзу, заливают водой и ставят дерево, срубленное далеко отсюда и тайком перенесённое. Нельзя даже менять положение сеток – птичка автоматически зафиксирует изменение ландшафта и при более детальной разведке засечёт позицию. Программа наблюдения птички видит всё в подробностях.

– Наша первая позиция была буквально под большой помойкой! Мы по незнанию собрались убрать её, но командир запретил даже трогать пустые консервные банки, наоборот, следить за сохранностью внешнего вида нашей маскировочной помойки, – улыбается Павел. – Простоять три месяца на одном месте – это рекорд и большая удача: подготовка новой позиции – это адский труд. Работаем только тогда, когда небо мониторено – никто над головой не висит. Вся работа в бригаде взаимосвязана, каждый выполняет свою функцию, и разбить вражескую позицию или танк – напряжённая работа всего коллектива.

Когда смерть заглядывает в лицо

– В прошлом году, помню и число – накануне дня рождения дочки, пошли за водой, боеприпасами, продуктами, два километра до точки, – вспоминает Павел. – В полном облачении – броник, каска, автомат, боеприпас, 30 литров в рюкзаке у каждого, то есть 30 кило только на спине. Время – вечереет, за небольшой лесополосой – открытка метров 800. Слышим: «баба-яга»! Встали в леске, практически на четвереньках, стояли не шелохнувшись около часу – «бабы-ёжки» одна за одной...

А ведь все молодые, проблем с ногами нет ни у кого, но – не можем подняться – всё затекло. С большим трудом принимаешь вертикальное положение. Идём, растягиваясь метров на 50-100 друг от друга, – чтобы при прилёте пострадали не все сразу. Начинается обстрел – каждую мину чувствуешь до разрыва. Те мины, которые слышишь, – не твои.

Взрывается та, что не услышишь... Метрах в 20. Товарищ, идущий впереди, – падает. Подбегаю, трясу, не помня себя: «Коля! Коля!»... Рация – под ним, эфир надрывается: «Трамп! Андег! Ответьте!». Вскакиваем всё же, бежим – на выходе из лесополосы – две фигуры с носилками, наш командир и боец: «Мы за вами, решили – вас накрыло!»

На следующий день видели следы разрывов на нашей тропе – это смерть дохнула нам в лицо...

О друзьях-товарищах

Средний возраст добровольца – под полтинник, близко к 50, таких у нас большинство – процентов, наверное, 70-80. Есть и молодые – 25-30-летние, но таких меньше, процентов, может быть, с 10. Но есть и очень взрослые – 60-63-летние. У нас в двух расчётах воюют 60-летние – таскают снаряды как молодые. Одного моего знакомого не берут по возвращении из отпуска, в котором ему 60 стукнуло – ограничения стали вступать в силу.

И, наверное, напрасно – возрастные, пожившие, многое повидавшие мужики – они как дубки, всё им нипочём, ко всяким условиям, трудностям фронтового быта умеют приспособиться. Для них жизнь в окопе – житейские мелочи, сумеют оборудовать комфорт и здесь, рукастые, умелые, трудолюбивые. Всё-таки возрастной багаж, жизненный опыт, умудрённость – очень важны. Деревенские мужики – те вообще настоящие выживальщики, передают ценный опыт молодым. Не стоит пренебрегать такими понятиями, как солдатская стойкость, убеждённость, смекалка житейская – на войне эти качества приобретают жизненно важное значение.

Настрой у нас у всех – простой и понятный: мы не уйдём до полной победы! Если теперь заключить с фашистами мир, да даже и краткое перемирие – будет всё только хуже: они подготовятся, накачаются западным вооружением и злобой звериной, а мы остынем, начинать борьбу с нацизмом по-новой – это будет долго. Останавливаться, где кто стоит – нельзя, это будет форменное предательство по отношению к погибшим. В 1945 году, в результате тяжелейшей войны, враг был разбит в его логове, это было правильное решение наших отцов и дедов – идти до конца. И теперь – это не только моё убеждение – все фронтовики, участники СВО думают точно так же: надо дойти до конца, поставить точку, чтобы не оставлять тлеющую проблему, способную разгореться в новый пожар войны, в новое бедствие для наших детей и внуков. Надеемся, что это понимают и принимают наши руководители…

Так уж совпало, билет на самолёт солдат России с позывным «Андег» приобрёл именно на 23 февраля, когда мы отмечаем всенародный праздник мужчин, – закончился краткосрочный отпуск, защитник Отечества возвращается в часть. Там ждут друзья-товарищи.