Добрая история про оленёнка, который думал, что он – собака.

Как много удивительных и интересных былей можно услышать на просторах нашей северной тундры!

Месяц апрель здесь испокон века связан с началом отельной кампании. Первое апреля даёт старт новому календарному месяцу, он так и называется Сие ниц ирий – месяц ложного отёла. Как бы то ни было, но само название второго весеннего месяца – Сие ниц ирий перекликается с сегодняшним Днём смеха, розыгрышей, шуток и веселья, который традиционно отмечают 1 апреля.

Проталинка

Оленеводы кочевали по тундре вслед за стадом, где было много отельных важенок. Опытные пастухи знают, что апрель-май – самые тяжёлые для тундровиков месяцы.

Надо следить, чтобы новорожденные оленята су’’ ляко не потерялись, а молодые неопытные оленихи не забыли потомство где-нибудь на тундровой кочке, чтобы хищники – росомахи, песцы и даже бродячие собаки – не напали на беззащитных малышей. Новорожденные ведь не могут быстро бегать!

Семья Явтысых ехала на упряжке по дороге, снежный наст блестел и искрился в лучах солнца. И вдруг пастух увидел невдалеке на гладком снежном ковре чёрное пятнышко.

Проталинка, подумал он.

– Вот, и весна пришла, – сказала вслух жена.

И они решили спокойно продолжить свой вояж. Но не тут-то было! Собака, которая тоже ехала на нартах, вдруг соскочила и побежала к проталинке, звонким лаем привлекая хозяев.

Оказалось, что в сугробе лежал забытый матерью новорождённый оленёнок, замерзший, покрытый ледяной корочкой.

– Вот тебе и проталинка, – сказал оленевод,

– Варёко! – добавила жена и взяла оленёнка на руки.

В переводе с ненецкого варёко – это проталинка.

Так Варёко и появилась в семье Явтысых. С самого начала хозяйские собаки – лайка и такса – взяли шефство над су’’ляко. Согревали его своими телами, вылизывали, даже делились едой.

Когда летом Явтысые переехали жить в город, как они шутили, на свою улицу имени Явтысого, Варёко приехала в Нарьян-Мар вместе с ними. Спала сначала в коридоре на рогожке вместе с собаками, играла, бегала за ними по полу, цокая маленькими копытцами. Иногда, из-за куска хлебного мякиша в миске, даже кусала таксу. Но никто на неё не обижался: маленькая ведь совсем.

Но малышка росла очень быстро, и вскоре места в коридоре стандартного деревянного дома ей стало не хватать. Хозяин построил вольер, куда вместе с Варёко демонстративно переселились и обе собаки. Когда мимо вольера проходили посторонние, «родители» Варёко (лайка и такса) начинали рваться и громко лаять.

Варёко, которую в то время начали называть по-городскому Варька, от них не отставала: тоже лягала ножками и издавала устрашающие хоркающие звуки. Они дружно втроём защищали своё жизненное пространство и дорогих сердцу хозяев.

Оленю тундра дом родной?

Варёко подросла, превратилась в ладную крепкую важенку. Её голову украшали маленькие аккуратные рожки. Олень -оленем! Но Варёко себя не видела и не подозревала, что она – олень. Продолжала весело бегать за собаками и бодать головой хозяев.

Вот и пришло время возвращаться в тундру – кончилась городская жизнь.

Впереди – тундра-родина северных оленей и оленеводческое стойбище, где отныне Варёко суждено было прописаться. Хозяева поселились в чуме у родственников, уверенные, что, увидев собратьев, Варёко пойдёт к другим оленям знакомиться.

Но всё оказалось сложнее. Она отказывалась спать отдельно от собак и хозяев и настырно лезла в чум вслед за ними. Не успокаивалась до тех пор, пока не находила себе угол около входа в чум, даже её воспитатели – лайка с таксой нередко «ужимались», чтобы освободить пространство для своего рогатого «щенка».

А утром, когда хозяин шёл с собаками в стадо, чтобы проверить оленей, Варёко шагала с ним, вместе со всеми гоняла оленей, не отходя ни на шаг.

– Помощницу вырастили – однако! – смеялись оленеводы. Никогда такого не видели, чтобы маленькая важенка вместе с оленогонными собаками в стадо ходила и оленей пасла.

– Прямо цирк какой-то! – удивлялись другие.

Только Варёко не знала и до сих пор не знает, что не оленье это дело – стадо пасти и с собаками по тундре бегать!

Ей ведь никто не объяснил, что она не человек и даже не собака. Хотя, по словам оленеводов, справляется она со своими обязанностями неплохо, только в чум уже не влезает, на улице перед входом спит. Там же спят и её добрые воспитатели: такса Пузик и лайка Хопей. Теперь уже она их в морозы согревает. Как говорится, долг платежом красен. Олени, даже если они и не знают, что они олени, всегда добро помнят!