Есть три самых известных имени в национальной литературе нашего края – Василий Ледков, Алексей Пичков, Прокопий Явтысый, которых уже именуют не иначе как классиками и столпами. И это заслуженно. Все их творчество было посвящено воспеванию родной ненецкой земли, ее природы, людей тундры. Однако есть еще одно имя, которое находится как бы в тени названных поэтов и писателей.

Это прозаик и журналист Александр Канюков, чей литературный дар был не менее интересным и глубоким, но который не успел полностью раскрыться из-за ранней гибели в 1972 году в возрасте 40 лет. Литературная общественность Севера отметила его 85-летие в окружной библиотеке 20 мая.
Все они – Ледков, Пичков, Явтысый и Канюков – практически ровесники. Все родились в начале 30-х годов прошлого века в семьях оленеводов. Советская жизнь, воспитание и образование сформировали их соответствующее мировоззрение.

Два таланта из Канина
Наибольшая схожесть судеб – у Алексея Пичкова и Александра Канюкова. Оба родились на Канине с разницей в два года. Оба учились в педучилище в Нарьян-Маре. Оба в начале 50-х годов поступили в педагогический институт имени А. Герцена в Ленинграде.
Валентина Артемьевна Ханзерова вспоминает: «В институте было их три друга: Алёша Дьячков, Алёша Пичков и Саша Канюков. Учились они хорошо, посещали СНО (студенческое научное общество), писали работы по языку, литературе. На лето все студенты получали задание по сбору фольклорных произведений ненцев и коми. Тогда все мои земляки, студенты из других округов, серьезно относились к учебе, занимались переводами, научной работой».
Но так получилось, что оба по разным причинам так и не окончили институт. Однако сходство судеб на этом не заканчивается. И тот, и другой после возвращения в Нарьян-Мар какое-то время работали культработниками в Красном чуме. А после стали штатными работниками «Няръяна вындер». Оба практически одновременно были приняты в Союз писателей СССР в 1967 году.
Людмила Корепанова, редактор и краевед, в предисловии к книге сочинений Александра Канюкова, в частности, отмечает:
«В «Няръянке» работалось ему легко. От номера к номеру совершенствовалось профессиональное мастерство писателя и журналиста, он все глубже понимал и тоньше живописал жизнь, помогало знание тундры, ее людей, проблем оленеводства и животноводства. Яркий язык его очерков и репортажей захватывали. Индивидуальность героев Канюкова, непохожесть характеров, привычек завораживали читателя. Да и сам автор был под глубоким воздействием перемен в тундре, того нового, что принесла на Крайний Север советская власть, его воодушевлял приход в чумы грамотности и перевод ненцев на оседлость. Эти впечатления ложились не только в основу газетных материалов, но переплавлялись в оригинальные художественные сюжеты».

Прозаик, но в душе поэт
Если брать творческий аспект, то Канюкова и Пичкова объединяла тема малой родины, любовь к северной земле, к людям, здесь живущим. Но в остальном спутать их нельзя. Тем более что Пичков писал в основном стихи, а Канюков – прозу. Хотя Александр Фёдорович, по словам коллег, тоже был поэтом в душе. Сохранились даже редкие его стихи, напечатанные в «Няръяна вындер»:

По тундре снежной
Ветров быстрей
Летит упряжка –
Седок на ней.

Вокруг кружится
Старуха Хад:
«Дороги нету
Тебе назад.

Напрасно, гордый,
Спешишь вперед!
Лишь горе путник
В пургу найдет».

«Постой, напрасен
С тобою спор.
…Выходит солнце,
Цветет простор.

Я к свету еду,
Мне солнце друг.
Проходит время
Ветров и вьюг».

Даже по этим рубленым строчкам можно многое сказать об авторе, его знании ненецкого фольклора, образности мышления, светлом внутреннем настрое и большом поэтическом потенциале.
Эссеист Любовь Царькова пишет о Канюкове-прозаике:
«Александр Канюков был певцом добра, как и его товарищи по литературному цеху. Причем – активным борцом, так как рисовал в своих произведениях не только положительные характеры и ситуации. Его литературных героев не разделишь на «просто хороших» и «плохих»: талантливый писатель всегда остается верным жизненной правде и использует полутона, а не только черные и белые краски».
Особый дар Канюкова – его чувство природы. Вот как он описывает августовскую пору, когда созревает морошка:
«...Хороша в тундре пора созревания морошки! Красными поясами обвязались озера. Даже момги – эти темные торфяные бугры как невесты принарядились в цветные одежды. Уже спала душная жара, уже иступился у комара нос, уже прячется за горою солнце и сгущаются сумерки, уже за длину аркана не отличишь белого оленя от черного. Где-то тут близко, за холмами, ходит осень, порою даже слышно, как она нетерпеливо и тяжело вздыхает, но ее, злодейку, еще пугает неистраченное тепло лета. Тундра в это время отдыхает: люди сняли накомарники и дышат полной грудью, олени в поисках грибов после полудня разбредаются, бесшумно перелетают птицы, не спеша, собираясь в путь-дорогу, тише колышутся травы, воды не бурлят».
Вся его проза очень поэтична, с особым образным строем. Читаешь и не только представляешь себе картину, но даже, кажется, чувствуешь сам воздух тундры, дышишь им и надышаться не можешь.

Кто гениальней?
Президент московской Академии поэзии Валентин Устинов, вспоминая Нарьян-Мар середины 60-х, когда работал спецкором «Правды Севера», с восторгом говорил о плеяде ненецких литераторов:
«Они все – и Ледков, и Пичков, и Явтысый, и Канюков – были очень одаренными не только литераторами, но и людьми. В каждом был и человеческий талант – добра, света и понимания. Они очень внимательно относились к людям, переживали остро несправедливости, если с таковыми сталкивались, болели душой за жизнь своих земляков. Помню, как они, собравшись вместе, спорили о будущем ненецкой литературы, как ревностно отстаивали свою точку зрения на что-то, как шутя доказывали друг другу, кто из них самый гениальный…»
Мария Бармич, профессор филологии института имени А. Герцена, в частности, написала о Канюкове такие строчки:
«Ненец, он писал на русском языке и удивительно органично сочетал беспокойную работу спецкора тундровой газеты с напряженным литературным творчеством. Всего две книги оставил после себя Александр Канюков. Он написал еще несколько рассказов о писателе И. Меньшикове, но, к сожалению, эта рукопись утрачена».
Читателю наверняка будет интересно, каким виделся писатель тем, кто знал его и вместе работал. Есть известная фотография, где запечатлен коллектив «Няръяна вындер» 5 августа 1968 года. Первый во втором ряду – он, Александр Фёдорович Канюков. А третий в том же ряду – известный журналист и писатель Виктор Толкачёв, который так сказал о бывшем коллеге:
«Это был тишайший сотрудник редакции. Маленького роста, сосредоточенный, с зачесанной назад густой копной волос и тлеющей, всегда готовой вспыхнуть улыбкой. Он бесшумно входил, беззвучно садился за стол и, прошуршав свежей газетой, погружался в несуетную работу писания – рождения слова…»
Для Толкачёва было удивительно, что ненец Канюков владел русским языком лучше некоторых русских. И даже на одном из литературных совещаний в Архангельске кто-то из маститых руководителей сказал одному из авторов: берите пример, как надо чувствовать русский язык, у Александра Фёдоровича.
Людмила Корепанова, известный в округе редактор и краевед, а в те годы начинающий журналист окружного радио, запомнила Канюкова таким: «Приходил он к Пичкову, они покуривали в коридоре и что-то обсуждали. На нем был неизменный серый костюм с брюками, зимой заправленными в валенки, под пиджаком – светлая рубашка, застегнутая на все пуговки до самого горла. У Канюкова была очень располагающая внешность. Веселые глаза, окруженные морщинками, и рот, всегда готовый широко улыбнуться. Несмотря на это, нельзя было назвать его чересчур общительным. Подолгу разговаривал он только с Пичковым, с остальными приветливо здоровался».
Алексей Ильич бережно хранил память о рано ушедшем друге. Рассказывал о его творчестве и судьбе юным любителям литературы и краеведам.
Судьба не дала Александру Фёдоровичу долгих лет жизни, но дала талант и большую любовь к людям и родному краю, которую он и постарался воплотить в своих произведениях. Жаль, что его песня осталась недопетой. Но даже то, что он нам оставил, навсегда останется в золотом фонде ненецкой культуры.