Преодолев их, Дарья Краснолуцкая приблизила удочерение ребёнка. 

Нарьян-Мар встретил Катрин и Пьера лютыми февральскими морозами.

– Придётся потерпеть, дорогой, – сказала Катрин мужу, прикрывая ладонью горло, которое наждаком царапал студёный воздух. – Не век же нам с одними кошками жить. 

Пьер кивнул, вызвав из памяти образ пяти кошек, оставленных в приюте для животных в маленьком городке близ Брюсселя. Правильно всё-таки, что они с Катрин решились на эту поездку. Полжизни, считай, Господь им уже отсчитал, а детей не дал. 

В Бельгии усыновить или удочерить малыша труднее, чем помирить враждующих в этой стране фламандцев и валлонов. В России это проще. Когда Пьер с Катрин уже собирались в путь, то выяснили, что за усыновителями из Бельгии закреплены в России два региона – Ненецкий автономный округ и Иркутская область. Такая вот разнарядка. Посмотрели супруги на карту, увидели, что Нарьян-Мар ближе и купили билеты в Красный город. 

В доме ребёнка озябших бельгийцев напоили горячим чаем и повели знакомиться с детками. Ребятишки Катрин и Пьеру ох как понравились. Особенно одна малышка двух лет с половиной. Полурусская-полуненочка. А имя у неё французское – Лилия. Как увидела девочка Катрин, так ручонки раскинула навстречу. И почти по-французски сказала: мама. На многих языках мира это слово звучит похоже. Ударения только разные. 

К сожалению, словом maman лингвистические возможности обитателей дома ребёнка практически исчерпывались. Малыши по-французски, понятное дело, ни гу-гу, да и взрослые знали только «пардон» и «мерси боку». А Катрин и Пьеру предстояло присутствовать на медицинском освидетельствовании Лилии, в которую они влюбились в первые же минуты знакомства, предъявлять справки, доказывать права на удочерение. Короче, требовался переводчик с французского на русский. И наоборот. 

Только где ж его взять? Знатоки английского в Нарьян-Маре имелись, а вот владеющие языком Стендаля и Бальзака – увы...

И тут затренькал мобильник Дарьи Краснолуцкой, 23-летней преподавательницы школы-студии «Смарт». 

– Даша, выручай! – на дисплее телефона высветился номер учительницы Елены Николаевны Романько. – Позарез нужен переводчик. У людей судьба решается. Сразу у трёх...

Так понеслись у Даши Краснолуцкой, в девичестве Курленко, часы, про которые она сего-дня вспоминает словами: семь потов сошло. Английский, который Даша знает в совершенстве, не понадобился. Катрин им не владела совсем, а Пьер изъяснялся через пень-колоду. Не беда: Дарья, прожившая три месяца в Ницце, поработавшая на кассе в тамошнем кафе (по международной программе «Путешествие и работа»), наслушалась всего – от марокканского жаргона до прованского ненорматива. 

Но экзамен в Нарьян-Маре оказался труднее. Пьер и Катрин дотошно расспрашивали детского доктора о болезнях Лилии. Доктор также дотошно им отвечал. Дашины уши буквально пронизывали два встречных звуковых потока. С одной стороны нёсся шквал медицинских терминов, с другой – лавина вопросов на валлонском диалекте французского. 

– Сначала я переводила с медицинского на русский, потом – с русского на французский. И обратно, – вспоминает Дарья. 

Преодолев с Дашиной помощью трудности перевода, Катрин и Пьер твёрдо решили удочерить Лилию. Скоро в Нарьян-Маре состоится суд, который – Даша очень надеется – примет решение о передаче девочки в приёмную семью из Бельгии. К добрым хорошим людям Пьеру и Катрин, в дом, где живут пять кошек, а в пруду плавают белые лилии. 

– Будешь переводить в суде? – спрашиваю у Даши. 

– Не знаю. Французский всё-таки мой второй язык. А первый – английский, так в дипломе записано. Ещё китайский учу... Если закон и суд разрешат переводить – доведу дело до конца. Непременно.