В мире написано так много хороших книг, что кажется почти невозможным прибавить к ним что-то новое, что-то свое. Удается это немногим – и писательница из Нарьян-Мара Елизавета Выучейская среди этих избранных.
«Когда б вы знали, из какого сора растут стихи, не ведая стыда, как желтый одуванчик у забора, как лопухи и лебеда», – писала когда-то Анна Ахматова, раскрывая секрет настоящей литературы. Чтобы написать замечательный рассказ, совсем не обязательно ехать в какие-то дальние страны или заниматься чем-то сверхъестественным. Можно, как это делает Елизавета Выучейская, просто вспомнить свое детство в Качгорте или студенческие годы в Ленинграде. Главное, что выделяет среди других настоящего писателя – это особая зоркость взгляда, умение разглядеть удивительное в привычном, вечное в сиюминутном, красоту и правду в людях, которые совсем не стараются привлечь к себе внимание.
Выучейская (по мужу Езынгова) прожила трудную жизнь. Родилась в семье, которая, как многие вокруг, едва сводила концы с концами, рано осиротела, жила в интернате, после школы окончила в Ленинграде педагогический институт имени Герцена, факультет народов Севера. Уехала по распределению учить детей в село Великовисочное, где работала почти двадцать лет, сейчас преподает физику в Ненецком профессиональном училище.
Писательницей Елизавета Выучейская стала с того момента, когда решила вести дневник – хотя эти записи по большей части остаются неопубликованными. У нее вышло всего несколько книг – сначала появился сборник рассказов «Ягоды можжевельника», за ней последовала «Снегурка», а «Старый дневник», написанный еще в 70-80-е годы, был опубликован лишь осенью прошлого года.
У каждой хорошей книги есть свой характер. Елизавета Алексеевна рассказала мне о том, как из чувства протеста родились ее первые рассказы, как, благодаря писателю Алексею Пичкову, она решилась их опубликовать, и над какой новой книгой она сейчас работает.
– Когда вы осознали себя писательницей?
– Это было в седьмом классе. Нам дали задание придумать десять предложений с деепричастными оборотами, а я сложила их в рассказик. И потом такие упражнения всегда были для меня поводом придумать что-то свое. Мне нравилось баловаться словами. Я тогда жила в интернате, и моя одноклассница Катя Терентьева сказала как-то: «Лиза, ты станешь писательницей и напишешь книгу о нашем интернате, о нашем классе. Как это будет здорово!» Катя не отстала от меня и сказала, что для этого я должна каждый день вести дневник. Я поступила в Ненецкую школу-интернат, а она осталась в Коткино, и каждую неделю писала мне письма, и в каждом из них был вопрос: что ты делаешь для того, чтобы стать писательницей? Ты завела дневник? Может, тебе тетрадь выслать? Нет, отвечала я, тет-радь я сама найду. Но только в конце восьмого класса, я наконец, под ее нажимом нашла тетрадку и начала писать.
Прошло много лет, я уже закончила физмат, и снова встретилась с Катей. Она спросила меня, кем я работаю. Я ответила, что преподаю физику. «Что ты наделала! – сказала Катя. – Ты же мне обещала стать писательницей!» Она все еще помнила наши детские разговоры! После этой встречи я стала более серьезно относиться к себе самой как к писательнице.
– Дневник вы начали вести в конце восьмого класса, а прекращали когда-нибудь?
– Я вела его и в девятом, и после того, как поступила в институт. В голове каждый день звучал вопрос: а что я напишу сегодня в дневник? Рассказ о событиях дня нужно было сложить так, чтобы он интересно читался, чтобы получился настоящий рассказ, а не бессвязный набор впечатлений.
Перерыв в ведении дневника был с 1981-го, когда я стала работать учительницей в Великовисочном, до 2000 года, то есть около 20 лет. Потому что там была жизнь на выживание: нужно было самой таскать воду, уголь, дрова пилить, и все это ложилось на женские плечи. У меня все время ломались машины стиральные, потому что была плохая вода, и стирать приходилось руками. Это была каторга, честное слово.
– Вы преподавали там физику?
– Сначала да, а когда пошли дети, стала работать в интернате, вела кружок мягкой игрушки, потом вела труд у девочек, потом мне дали рисование. Сказали, у тебя брат и сестра художники, куда тебе деться! Я и коров учила девочек доить. А потом, после перерыва в десять лет, мне снова дали физику. Это был такой страх и ужас, я думала, что уже все забыла. Так что с 2000 года преподаю физику в Ненецком профессиональном училище. У меня интересный предмет. У меня никогда не было приборов и подручных средств, я всегда все объясняла руками, мелом и языком. Когда «танцую» около доски, дети понимают все мои пассы руками.
Я не могу одинаковыми делать уроки, стараюсь все время что-то придумывать. Например, недавно объясняла фотоэффект. Беру мел в руки: ребята, посмотрите, чтобы отщипнуть кусочек отсюда, мне нужно потратить энергию, а чтобы эту энергию бросить куда-нибудь, нужна еще энергия. Вот вам и энергия фотона.
– Какая книга у вас вышла первой?
– Первым вышел сборник рассказов «Ягоды можжевельника». А было так. Еще в 1994 году написала несколько рассказов. Я их рассказывала детям, и осталось просто записать то, что у меня в голове. Решила показать их Алексею Пичкову. Встретила его на улице, он сказал мне: «Приноси свои рассказы, посмотрим». Я подумала: неужели я понесу ему тетрадку с пожелтевшими страницами? А у меня была купленная еще в Виске пишущая машинка, и стала рассказы перепечатывать. Пока перепечатывала, подумала, что с этим идти несерьезно, давай-ка еще напишу. Написала рассказик, еще рассказик – так получилась книжка. Я ее сделала за полтора месяца. Так и получились «Ягоды можжевельника».
– То, что вы описываете в ваших книгах, действительно происходило с вами лично? Вы ничего не придумываете?
– Наверное, что-то придумываю. На возрастной психологии в институте нас учили, что пока ребенок не научится говорить, у него не разовьется память. Я тогда преподавательнице возразила, она мне чуть двойку не поставила. Я сама только в пять лет начала чисто разговаривать, но события помню с трех лет. «Ягодами можжевельника» я хотела доказать, что преподавательница ошибалась. Эту книжку я написала для взрослых, для родителей, но ее почему-то любят читать дети. У героини книжки, которую зовут Лиза, как и меня, сложная жизнь. Кругом большие, она маленькая, и полностью зависит от взрослых.
Рукопись лежала два года, я стеснялась отнести ее Алексею Ильичу. Чтобы я принесла ему рукопись, мне потребовалось сломать ногу. Перед операцией я принесла ему папочку с рукописью, и с костылем убежала. Уже после операции я зашла к нему, а он говорит: «Ты где была? Твою книгу будем издавать, и будем ставить вопрос о твоем членстве в Союзе писателей». Это было в 2004 году. Вторая книга, «Снегурка», была написана на волне радости и вышла в 2005 году. В 2007 году я написала книгу «Путешествия между дождями», но одна чиновница сказала, что «такую чушь мы не будем печатать». Я была настолько ранена этими словами, что года три ничего не могла писать, долго не могла прийти в себя. Эта книга о том, как мы с младшим сыном Михаилом поехали на Большую землю. Пока я работала в Великовисочном, нам не на что было ездить в отпуск, жили мы бедно. Поэтому первое путешествие произвело огромное впечатление. Мы побывали в Нижегородской области, в городе Навашино, ездили в Муром, во Владимир.
– В прошлом году вышла ваша книга «Старый дневник» о том, как вы учились в Ленинграде, в Институте народов Севера.
– Эта книга – мой дневник студенческих лет. Она могла бы выйти еще в 1980 году, но не сложилось. Тогда к нам в Институт народов Севера пришел писатель Юван Шесталов, чтобы посмотреть, может быть, среди студентов есть пишущие люди. Он сказал на своей лекции, что когорта северных писателей: он, Рытхэу, Пичков, Ледков, примерно одного года рождения, и после них никого с нашего факультета в Союз писателей не принимали. «Мы уходим, а новые-то ростки где?», – сказал Шесталов. Я тогда дала моей подружке свой дневник почитать, а она взяла да передала ему. Шесталов тогда пригласил меня к себе, сказал, что дал дневник машинистке перепечатать и объявил в институте: у вас есть писатель! Все стали ко мне приходить и нести свои опусы. А мои ближайшие подружки на меня разозлились и перестали со мной видеться вообще. Было обидно! Но книга тогда так и не вышла.
– Но почему не вышла книга?
– Юван Шесталов сказал мне тогда: вам не хватает жизненного опыта. И этого опыта нахлебалась я в Виске! Туда приехала работать по распределению после института. Приехала с гонорком: мол, здесь я ненадолго. Ни с кем не подружилась, считала, что мое дело – сторона, думала, что вскоре удастся устроиться где-нибудь в Ленинграде. Я приехала туда с мужем, а для мужчин там работы практически не было, да он и не особенно желал. Я не вела дневников, а сейчас собираюсь написать об этом периоде жизни следующую книгу.
