Имя Андриана Семёновича Дуркина по праву вошло в славную историю Ненецкого автономного округа и его столицы. Он был первостроителем города Нарьян–Мара
Автор этого материала на основе архивов музея рассказывает и о боевом пути нашего земляка, который ушёл добровольцем на фронт.
Тетрадь солдата
В Комнате боевой и трудовой славы Печорского рыбокомбината хранится старый школьный альбом. Много лет назад пионеры нарьян-марской школы № 5 пополняли его бережно собранными материалами о ветеранах Великой Отечественной войны 1941–1945 годов.
В конце альбома аккуратно подклеена школьная тетрадь с воспоминаниями участника войны Андриана Семёновича Дуркина. Текст, написанный рукой солдата, читается с особым, трепетным чувством.
Не так часто фронтовики соглашались подробно рассказывать о тех жестоких событиях. Тем острее и глубже воспринимается прочитанное, воображение рисует тяжёлые картины солдатского походного быта. И не верится, что можно было это пережить обычному человеку.
Даже по фрагментам его записей в этой бесценной тетради можно судить о страшных военных буднях, о мужестве, стойкости, выносливости наших воинов.
От брони отказался
«До войны проживал в Нарьян-Маре, – пишет Андриан Семёнович Дуркин. – Работал в гидрографии, ходил на боте матросом по Печорской губе. Прокладывали буи и вехи по фарватеру, на маяки в Чёрную, Ходовариху завозили с газом баллоны, зажигали огни для морских пароходов.
Началась война, начальник гидрографии тов. Шереметьев предложил мне ехать в Ходовариху – на маяке работать, сказал: «Наложим бронь на три года». Но я согласия лежать под бронью три года не дал, душа бы не выдержала. Решил, что надо податься на фронт, там поважнее дела будут…
…Первое боевое крещение получил на Волковском направлении, под Ленинградом, миномётчиком был придан бригаде. Номер бригады забыл, потому что не успел вплотную познакомиться… В бою меня от вражеского снаряда приглушило, захлопнуло землёй, контузило, в итоге оказался на излечении в госпитале г. Череповец. Через 20 суток слух начал возвращаться. Из Череповца направили в Мурманск. На Мурманском направлении был зачислен в 325-й стрелковый полк. Позже тяжело ранен на 314-й высоте, три месяца восстанавливался в Мончегорске… И снова – в бой.
…В марте 1944-го мы занимали сопку под названием Глаз. Втроём подползли к немецкому дзоту, забросали гранатами, одновременно заскочили в него. Одного из нас повалили насмерть, второго тяжело ранили, остался я один, немцы лезут, наш взвод ослаб.
Вижу, мне туго приходится. В одну амбразуру отстреливаюсь из ПэПэШа, в другую – из ручного пулемёта, вблизи по подходам кидаю гранаты, показываю немцам, что, якобы, я в дзоте не один.
Кинул гранату, а мне на правой руке фашист прострелил пулей два пальца. Чувствую, что три пальца всё же работают.… Тут не до боли, не до перевязок было, противник лезет, нужно отбиваться. Вскоре наша рота выслала подкрепление, второй взвод выручил, сопка Глаз осталась за нами!
…В августе, сентябре и до 15 октября по ночам, особенно в тёмные и дождливые, буквально у немцев под носом укладывали в землю мины для миномётов... В сумерках, как кроты, делали каждый себе в земле нору, маскировали ягелем и мхом. Днём лежим, на досуге грызём свой паёк – энзэ, из фляжки понемногу запиваем водой. Кухня была за три километра, днём нельзя было показываться, за сутки один раз ночью покушаешь горячего.
Носили мины по четыре штуки, две на спине, две, которые впереди, поддерживали руками. В то же время задние, на риск, бережно подправляли локтями. Понимали, если взорвётся, мало того, что сам взлетишь в воздух, так ещё и противник обнаружит нашу тайну. Темень, дождь, ветер, в болото между кочками проваливаешься, думаешь: не взорваться бы, но надо двигаться вперёд. Придёшь перед рассветом, мины уложишь и, мокрый, прячешься в своей норе, огонь разводить нельзя…
15 или 17 октября 1944 года на рассвете выпал снег, сопки стали белые. Началась артподготовка. Били три часа. У миномётов стволы раскалились докрасна, нельзя было прикоснуться рукой…
…Под Рыбинском идём по посёлкам, снег, мороз, люди выходят нас встречать, удивляются, как мы легко по-летнему одеты, а нам хоть бы что. За время с августа до половины декабря не видали мы жилого помещения, а в домашней атмосфере не были годами.
…В конце февраля влились в регулярные войска – 329-го стрелкового гвардейского полка, на границе с Германией. С боями занимали хутора, посёлки и города.
Однажды в ночь с 4 на 5 марта на рассвете мы не успели ворваться в город, немцы нас обнаружили. Начали с верхних этажей из пулемётов поливать, прижали к земле. Мы залегли в кюветы, а фашисты из города по ним пустили воду. Кто пытался подобрать место посуше, тот оказывался мишенью для противника. Так пролежали день в холодной воде. К вечеру наши войска подтянулись…
…Вот так мы Родину отстаивали от фашистов. И отстояли».
Чтим память
За свой ратный подвиг Дуркин Андриан Семёнович был награждён медалями: «За оборону Ленинграда» (1942 г.), «За оборону Советского Заполярья» (1945 г.), «За победу над Германией» (1946 г.), «За отвагу» (1947 г.) и орденом Отечественной войны I степени (1985 г.).
По данным окружного краеведческого музея, после войны Андриан Семёнович работал в Министерстве госзаготовок по Ненецкому округу, а в 1949 г. оформился на работу в Ненецкий оленсовхоз, там организовал звероферму по разведению серебристо-чёрных лисиц.
В 1951 г. его отправили на курсы в Пушкинский зверосовхоз, и после учёбы он шесть лет работал заведующим зверофермой. С 1957 г. – плотником, мастерил клетки для ценных зверьков.
На заслуженном отдыхе Андриан Семёнович вёл активную общественную деятельность: был членом Совета Ненецкого окружного краеведческого музея, изготовлял макеты для экспозиций музея, писал воспоминания, занимался охотой на куропаток и белых песцов для сдачи в коопзверпромхоз Ненецкого окррыболовпотребсоюза.
В 1982 году он был отмечен медалью «Ветеран труда».
Музей рыбокомбината свято чтит и хранит память о ветеране Великой Отечественной войны и труженике г. Нарьян-Мара Дуркине Андриане Семёновиче.
7 сентября 2020 года исполнилось 115 лет со дня его рождения.
Екатерина Коваль,
хранитель музея Печорского рыбокомбината
