Завтра, 22 декабря, уже 40 дней как покинул этот мир Андрей Владимирович Чуклин

 

Он известен как журналист, поэт, режиссёр.

А ещё Андрей Чуклин – член Союза писателей России (1999), Союза журналистов России (1998), Народного литературного объединения «Заполярье» (1988).

Он автор поэтических сборников «Четвёртая четверть в тяжёлой воде» (1990), «Чёрным по белому» (1998), «Побег из тьмы» (2012).

Публиковался в журналах «Наш Современник», «Белый пароход», «Двина», «Воин России», в ежегодном альманахе ЛитО «Заполярье», в сборнике «Пульс современной литературы НАО» и других.

Стихи Андрея Чуклина вошли в антологию «Русская поэзия ХХ века» (Москва, 1999) и в антологию писателей Баренц-региона «Здесь начинаются дороги» (Архангельск, 2001).

Некоторые стихотворения были переведены на ненецкий язык Прокопием Явтысым. Переводы стихов есть на немецкий, французский и все скандинавские языки.

Андрей Чуклин – автор проекта «Знакомый-незнакомый человек» и других на ТРК «Север». Победитель в номинации «Лучший творческий проект. Региональный аспект» с документальным фильмом «Моя Земля» (2017). Специальный приз конкурса «Золотое перо» «За вклад в развитие региональной журналистики» (2017).

А мы, журналисты, все коллеги окружной газеты «Няръяна вындер», знаем и ценим Андрея как замечательного, душевного, тонко чувствующего человека.

Как яркую творческую личность.

Проходят дни, а мы всё острее ощущаем, как нам, коллективу, его не хватает. До сих пор не верится, что его нет с нами.

В память о Поэте сегодня на страницах газеты мы публикуем несколько стихотворений Андрея Чуклина.

 

***

А по-иному быть и не могло,

Когда есть высший промысел и воля.

В деревне детства дышится светло:

Раскрыл поветь и сразу вышел в поле.

 

Там, чуть поодаль, леса кружева

Затейливой играют светотенью.

И только здесь святая Русь жива,

Веками не подверженная тленью.

 

Пройду тропинкой в рощицу рябин,

Минуя борщевик с ограду ростом,

И упаду в траву, как пилигрим,

Пришедший к материнскому погосту.

 

***

Уймись гордыня, сгинь и не зуди,

Мол, всё не так в судьбе твоей бедовой:

Двенадцать пятилеток позади,

А ты ни разу не правофланговый.

 

А мог бы вирши сотнями марать,

Спускаться в штрек иль осушать

трясины.

Но для страны не выдал на-гора.

Ни строчек, ни угля, ни древесины.

 

И трём столицам не пришёлся ты,

И жёнкам четырём не стал судьбою.

Твой ареал в пределах Воркуты

Иль Варандея. Ну и Бог с тобою.

 

Да, Он со мной. И всё предрешено.

Живу, как Он даёт, не семафоря.

И от души лью воду в решето,

Зачерпывая Баренцево море.

 

На расстояньи в сотни лет.

На безлюбовьи в сотни роз.

Немного нам досталось петь

Немало лить придётся слёз.

 

Пусть мне остаться не у дел

Болотный дух наклокотал,

Я буду счастлив тем, что пел,

Спокоен буду, что не лгал

 

Так безнадёжно создан мир:

Чтоб кто-то пел, а кто-то лгал.

Один живёт в созвездьи Лир,

Другой укрылся в толщу скал.

 

И прав один, врезаясь в высь.

И прав другой, поджавший хвост.

Но для меня дороже жизнь,

Волной растущая взахлёст!

 

Возвращение

Уснувший город, словно бы навечно.

Печально-тихо из высокой тьмы,

Снежинки тёплые мне падают на плечи,

Как подаянье северной зимы.

И мне довольно этих светлых капель,

Чтоб сердце на мгновенье отошло,

И я опять стихами грусти запил

Томясь о будущем, которое прошло.

 

Среди полярной ночи

Ночь обрастала как щетиной – тьмой.

Луна и звёзды прятались за тучи.

Жестокий наст пустыни ледяной

Мерцал стеклом толчёным и скрипучим.

И я не мог понять, который час,

Какая связь прервалась между нами

И звёздами?

Я ощущал – сейчас

Мы шевелим, должно быть, плавниками.

Дремал светильник. Чудился покой.

Но и во сне я чувствовал тревогу

За ту одну, которая со мной

Влечётся в бездну, устремляясь к Богу.

 

Чайка

Был у озера. Птица плавала там.

Одинокая серая чайка.

Просто так я позвал её, и она

подплыла,

приблизилась

и ткнулась холодным клювом

в протянутую ладонь

пустую,

ведь даже хлеба не было у меня.

Я пошёл, и птица поплыла за мной,

что ж, – я думал, – так хочется ей…

И всю дорогу до дома

шёл, не оглядываясь.

Когда ж оглянулся,

чтобы прогнать её,

птицы не было.

На следующий день я снова был у

озера.

Стоял и долго смотрел

на цветущую зелёную воду,

на осоку,

на склизкий от зелени камень.

Была там и птица,

всё было, как в первый раз,

даже то,

что меня там не было.

 

Преодоление

Что дух? – прорыв из «не могу»,

Побег из серости корысти

В иное «эго» на бегу,

Вдыхая гарь опавших листьев.

Без слёз, встревоженным нутром

Скулят средь полночи собаки.

Чей смысл сгорает в полумраке,

Не в силах вырваться из догм?

Быть может, мой? За то, что «эго»

Всегда кончается на «изм»,

Мой невозможный план побега

Разгадан кем-то сверху вниз?

Но кем и как? Возможно ль это?..

Чей путь означен, чьи стези

В топографической грязи

Или в божественных планшетах?

В какую камеру закона

Вместить резьбу ночных стрекоз,

Иль тот родник в тени затона,

Что дикой тундрою зарос?

А тёплых рёбер? Этих пут!

Кто вычислит разрыв свободный,

Отчаянный и сумасбродный!

В лучистых трещинках минут.

Сомненьем, страхом извращён,

Томится дух – бездарно беден!

И места нет ему на небе,

Пока он в мысль не воплощён.

 

Последний сон

Каждый день приходит ко мне

любящая женщина

и что-то жертвует мне,

чем-то дарит меня

и говорит о своей любви.

Каждый вечер приходит ко мне

любящая женщина

и что-то требует от меня

за свои жертвы

и за свои подарки,

и говорит о своей любви.

Каждую ночь приходит ко мне

любящая женщина

и рассказывает мне

свой единственный сон –

про венок из голубых веток

реликтовой ели

и чёрную ленту с серебристыми буквами

от НАДЕЖДЫ.

Говорит, что хотела бы снова

стать свободной.