Тридцатые годы прошлого века вошли в историю государства как время реформ, установления новых порядков, массовой ликвидации батрачества и безграмотности. А ещё – небывалым ни до, ни после этого времени ростом количества разнообразных печатных изданий.
Этому бурному росту советской печати есть вполне обычное объяснение. С одной стороны, люди получили право на свободу волеизъявления (реальную или мнимую – это уже иной вопрос). С другой – крепнущая советская власть не могла допустить хаоса в умах населения. Ещё вчера безграмотные труженики сёл и деревень отрывались от личного и начинали активно думать о государственном. И думать они должны были в точно указанном направлении, особенно после Октябрьской революции.
По информации исторического портала «Хронос» (hrono.info), первоначально массовое движение рабочих и сельских корреспондентов (рабселькоров) образовалось ещё в 1912 году, и сердцем его была газета «Правда». После революции появилось большое количество большевистских газет, профессиональных изданий, воспитывающих и формирующих рабселькоров. В 1925 году в рабселькоровское движение входило 140 тысяч человек, к концу 1928-го – 500 тысяч, в 1930-м – 2 млн участников.
Не отставал от всей страны в развитии печати и только что зародившийся Ненецкий округ. Об этом подробно и интересно пишет кандидат исторических наук, член окружного общества краеведов, автор книг по истории НАО Марина Михайловна Коловангина. В книге «Ненецкий округ: первое десятилетие» роли низовой печати и рабселькоровского движения в развитии НАО отведена отдельная глава. И факты, изложенные в ней, очень любопытны.
С трудом верится, что в июне 1932 года в округе насчитывалось 38 газет, в том числе районных и стенгазет предприятий и организаций: в Нарьян-Маре – 11, Канино-Тиманском районе – 9, Большеземельском – 3, Пуст-озерском – 15.
Конечно, в основном это многотиражки и стенгазеты. Многие из нас помнят этот незатейливый жанр низовой печати. Кто из поколения советских школьников не оставался в школе после уроков, чтобы вместе с друзьями подготовить свою газету, которую вывешивали на стенде в классе или в школьном коридоре?
В книге написано: «В начале 30-х годов в округе встречались стенгазеты нескольких видов в зависимости от оформления:
– классическая (рукописная, с рисунками или без). В качестве примера можно привести стенновку «Искра» на тоне Ольховый куст;
– фотогазета. Впервые в округе газета, состоящая целиком из фотографий с комментариями, была выпущена Оксинской партийной организацией;
– чумгазета. Впервые издана в товариществе «Ядей Илебц», её подробное описание было дано в окружной газете;
– ходячая газета, которая передавалась из чума в чум с обязательной отметкой о понравившемся материале, издавалась красночумовцем Шестаковым».
Разумеется, мой любопытный взгляд цепляется за ссылку, где указан тот самый номер газеты, в котором подробно описана чумгазета. Повезло, что вожделенный выпуск датирован 1934 годом, поскольку более ранние номера «Няръянки» найти было бы труднее. В газете, вышедшей в свет 11 марта 1934 года, опубликована заметка «Чумовку» – в каждый чум», которую я прочитала с большим интересом. Вначале автор (имя которого, впрочем, не указано) объясняет, почему в тундре желательно распространять именно «Чумовку», а не обычную стенгазету или даже «Ильичёвку» (существовала и такая разновидность). Дело в том, что любые стенновки надо подвешивать на стены, которых в чуме, разумеется, и нет. А «Чумовка» представляла собой подобие фотоальбома, на картонных страницах которого и размещены вставленные в специальные уголки заметки.
Продолжаем читать: «Сверху страницы даны на ненэцком языке заголовки: наши задачи, кто работает ударно, чёрная доска, мы сами пишем. […] На странице, озаглавленной «наши задачи», поместили статью председателя товарищества Канюкова Василия на ненэцком языке. Это дело нелёгкое, но осуществимое в любом товариществе и артели. Канюков, как и большинство тундрового актива, не имеет такой грамотности, чтобы свободно писать по-ненэцки. Приходилось сначала составить русский текст, потом переводить его. […]
Особый интерес вызвала «Pariden,a lata» – чёрная доска. Сначала ненцы не могли понять, что это значит и для чего.
– Это для смеху, что ли? – спрашивает бригадир Талеев Аристарх.
– Нет, не для смеху. А вот для чего: ты вот, скажем, худо работаешь, тебя поместим на чёрную доску. Весь колхоз узнает, что ты худо работаешь. Мало этого – и в «Jasowǝj» тоже поместят на чёрную доску – вся тундра узнает. Хорошо это тебе будет или худо?
– Худо.
–Ну а что же ты будешь после этого делать?
– А, видно надо будет лучше работать…»
О недочётах «Чумовки», которые надо будет со временем искоренить, тоже сказано.
Критический подход ко всему, обличение недостатков и разоблачение язв общества – характерная примета прессы того времени. Заголовки и заметки призывают, воюют, язык жёсткий, позиция авторов-рабселькоров (чаще всего пищущих под псевдонимами – Селькор, Коммунист, Тройка, Проезжий) бескомпромиссна:
«Шевелёва из Куи убила тёлку и мяса нисколько не сдала. Куйскому сельсовету надо принять это дело во внимание».
«Почему студенты учатся плохо? Потому что зав. школой сов-хозуча тов. Хабаров не даёт возможности учиться по вечерам, заставляет студентов возить дрова. Больше всех возят Хатанзейский и Хозяинов, которым туго даётся учёба».
«Агент Союзтранса Логинов, агент «Полярного» по самозаготовкам Воробьёв, продавец височной лавки Хатанзейский систематически пьянствуют в Виске. Есть предположение, что на пиво идёт сахар и конфеты из фонда самозаготовок «Полярного», из отделения рыбкоопа и из фондов, которые получает Логинов для возчиков».
Любой проступок становился предметом общественного осуждения. С одной стороны – жёсткая цензура, а с другой – плохо работать, спекулировать, пьянствовать и блудить было позорно. А работать на одном энтузиазме, искренне радуясь, что ты приносишь пользу своей Родине считалось почётным.
Сегодняшнее время расставило для нас другие акценты. Иные заголовки привлекают наше внимание. Под другими лозунгами мы проживаем свою жизнь, чаще всего и не думая посвящать её Отчизне. И каждый пользователь социальных сетей является владельцем своей личной стенгазеты. Где зачастую нет ни единой собственной мысли – сплошные чужие картинки и выдранные (в основном, неизвестно откуда) фразы. Хорошо это?
Нет на нашу голову Селькора, Коммуниста или Проезжего, чтобы открыть глаза, уязвить, обидеть, сказав: «Худо это, ребята. Худо». И чтобы захотелось каждому из нас непременно быть, работать и жить лучше. Тем более, что возможностей у нас для этого намного больше.
