В новогодние каникулы во Дворце культуры «Арктика» вновь звучал саксофон

На этот раз к нам пожаловал мультиинструменталист J.Seven.

Артист из Израиля рассказал «НВ» о своих музыкальных предпочтениях, магии цифр и впечатлениях от нарьян-марской публики.

– Евгений, почему вы выбрали для себя псевдоним J.Seven?

– Я родился в июле 1975 года в роддоме № 7, воспитывался в детском саду № 177. В моей жизни очень много семёрок.

– Вы не в первый раз выступаете в Нарьян-Маре, какие впечатления от нашей публики?

– Последний раз был в 2019 году, перед пандемией. Северяне всегда встречают очень тепло. Нарьян-Мар – не исключение, поэтому решил навестить вас ещё раз.

– Почему именно романтический саксофон, а не джаз?

– Все музыканты исполняют джаз, а я привык отличаться. Хотя легенда саксофона Кенни Джи тоже не играет, но его стиль причисляют к мелодичному направлению в джазе. Я с этим в корне не согласен, он играет, как и я, романтическую саксофонную музыку. В этой нише на большой сцене выступает немного артистов. Чтобы их пересчитать, хватит пальцев одной руки. Чаще всего такая музыка звучит в ресторанах, небольших клубах и кабаках.

Выбрал романтическое направление, потому что такая музыка говорит о любви и доброте. Ей свойственно переносить слушателя в мир волшебства и чудес, дарить чувство эйфории и умиротворённости. Так, на концерте в Архангельске люди на первых рядах целовались, настолько их захлестнули эмоции. Романтический жанр музыки как нельзя кстати отвечает чаяниям людей.

– Топ-3 музыкантов, повлиявших на ваше творчество?

– Кенни Джи, Дейв Коз и Кэнди Далфер – тройка самых знаменитых музыкантов, громко заявивших о себе в мире саксофона. При этом подчеркну – это не джазовая музыка. Их творчество сильно повлияло на меня в начале карьеры.

– Как начался ваш роман с саксофоном?

– Ещё когда учился игре на барабанах, хотел освоить этот инструмент. Но взять его было негде, а про трости и мундштуки для него и говорить не стоит. Тогда саксофоны были как самовары: ничего не звучало. В музыкальном колледже по советской учебной программе нужно было взять для изучения родственный инструмент. Я захотел саксофон, на что преподаватели покрутили у виска, но разрешили. В том числе позволили брать его на дом для занятий. Так я вместо одного госэкзамена сдавал два. Потом на несколько лет забыл про инструмент.

– Что заставило вас вернуться к саксофону?

– Новый виток карьеры. После учёбы работал барабанщиком симфонического оркестра в государственной телерадиокомпании. А потом переехал в Израиль, где был сессионным музыкантом у разных звёзд. В руки снова попал саксофон – благодаря друзьям. Создал программу, обкатывал её в ресторанах и на свадьбах. В 2007 году написал сольную программу и стал выступать в Израиле с концертами. Тут меня и настиг первый успех. В 2010 году впервые приехал в Россию на гастроли. И понеслось… Прибалтика, Берлин, Прага, Минск, Гонконг, Китай…

– Инструмент вас изменил, помог в познании себя и окружающего мира?

– Когда пошли концерты, то увидел музыку с другой стороны. Когда играешь на саксофоне, по сути, создаёшь музыку в моменте. В этом фишка живого инструмента – то, что ты переживаешь в данную секунду, не повторить никогда. Своеобразный полёт души. Подключить импровизацию, и уже полёт фантазии. Это изменило мои взгляды не только на музыку, но и на жизнь.

– Как вы относитесь к современным музыкальным тенденциям?

– Они неизбежно вытекают из прогресса. Но вопрос в том, кто и куда его двигает. Скажу прямо, сейчас очень много мусора. Многие не создают музыку, а просто зацикливают ритмформу, например, бит. В текстах песен зачастую мало поэзии, она уступила место пошлости. Это не выдерживает никакого сравнения с Резником, Дербенёвым, Пахмутовой и прочими гениями. Если такая музыка нравится молодёжи, то назревает вопрос о том, что у нового поколения творится в голове, какими ценностями они живут. Новая музыка вряд ли переживёт испытание временем, так как не имеет ничего общего с искусством. Сравните с «Белыми розами» Шатунова, хит, проверенный десятилетиями.