2 февраля – День разгрома советскими войсками немецко-фашистских войск в Сталинградской битве, 1943 год.

Ну что с того, что я там был. Я был давно, я все забыл.
Не помню дней, не помню дат. И тех форсированных рек.
Я неопознанный солдат. Я рядовой, я имярек.
Я меткой пули недолет. Я лед кровавый в январе.
Я крепко впаян в этот лед. Я в нем как мушка в янтаре.

Ю. Левитанский

В начале октября 1942 года генерал-полковник Фридрих Паулюс педантично отметил в своем дневнике:
В эти же дни Верховный Главнокомандующий И. Сталин издал лаконичный приказ:
«Сталинград не должен быть сдан врагу».
Не сдавали город имени Верховного тысячи наших бойцов, одним из которых был рядовой Николай Александрович Коткин.

Род Коткиных
«Поморы также родовиты, как и столбовые дворяне», – заметил как-то академик Лихачёв. Род Коткиных поселился на Канине приблизительно в середине XVIII века. Пять поколений Коткиных, первопоселенцев села Несь, ловили рыбу и морзверя, добывали пушнину и куропатку, имели коров и оленей. Справное хозяйство Александра Коткина в феврале 1930 года попало под раскулачивание. Хозяина арестовали и отправили на лесоразработки сроком на 5 лет.
Семья осталась без кормильца, а была она немалой даже по меркам того времени – четырнадцать ртов, мать Любовь Геврасьевна к этому времени уже умерла. Кулацкие хозяйства раскурочили до основания, дотла – отбирали все нажитое. Но 14-летний Николай запомнил, что один из чекистов, обнаруживший в подполе бочонок с соленой олениной, не стал забирать последнее, глянув на ораву ребятишек, – мал мала меньше.
В 1935 году Николай вступил в колхоз «Канин» – зимой рыбачил, летом плотничал. По воспоминаниям сына Сергея Николаевича, он обладал большой физической силой. Когда началась война, мужики старались наловить больше рыбы, переделать все дела по хозяйству.

Волховский фронт
В январе 1942 года несским мужикам выдали повестки, и они пешим маршем двинулись в Архангельск, где спешно формировались маршевые пополнения для снятия блокады Ленинграда.
В конце апреля Николай Коткин с товарищами прибыл на Волховский фронт. Один из командиров 200-го стрелкового полка А. Невский вспоминал спустя много лет:
«Операция проходила в условиях весенней распутицы и полнейшего бездорожья в болотисто-лесистой местности. Шоссейная дорога Селищи – Спасская Полисть просматривалась противником. Наша дивизия не располагала авиацией, танками и артиллерией. Предшественники оставили нам лишь одну артиллерийскую батарею почти без снарядов и одну установку реактивной артиллерии («Катюша») с запасом снарядов на два залпа.
...Собственная, как полковая, так и дивизионная, артиллерия из-за сплошного бездорожья не смогла занять боевые позиции на линии фронта. Лошади буквально тонули в грязи, были видны лишь их головы и спины».
Благодаря массовому героизму советских солдат удалось продвинуться вперед на 6–8 километров. Через две недели боев от полков осталось по полторы сотни штыков. Тяжелое ранение 29 апреля 1942 года получил и красноармеец Николай Коткин. В ходе наступ-ления на его глазах погиб брат Пётр – прямое попадание мины.

Граната впереди,
а ты за ней...
После излечения его направили в школу младших командиров, после окончания которой с маршевым пополнением младший сержант Коткин оказался на знаменитом «Гороховском пятачке» – небольшом плацдарме в районе Сталинградского тракторного завода, оборонявшийся обескровленными частями полковника Горохова.
Позднее в наградных документах специально был отмечен этот факт: «Сражался на тракторном заводе, где жизнь определялась минутами».
Из радиограммы, написанной полковником С.Ф. Гороховым 27 октября 1942 года:
«Еременко-Хрущеву, Чуйкову-Гурову. Положение очень тяжелое. Простреливают со всех сторон. Бойцы устали, убыль не восполняется. Ежедневно отбиваем многократные атаки большим напряжением. Нужна срочная помощь живой силе, технике для расширения плацдарма. Укажите дальнейшую перспективу».
Перспектива была одна – упорной обороной ежедневно, ежечасно, ежеминутно изматывать врага. К этому времени боевые действия приобрели невиданное ожесточение, каждая из сторон напрягала все силы: немцы пытались сбросить русских в Волгу, русские яростно контр-атаковали, удерживая узенькую полоску берега.
К осени 42-го советские командиры разработали тактику штурмовых групп, успешно противостоявших наступающим немецким войскам.
«Врывайся в дом вдвоем – ты да граната; оба будьте одеты легко – ты без вещевого мешка, граната без рубашки. Врывайся так: граната впереди, а ты за ней...», – гласило пособие, разработанное командармом Чуйковым.
Порядок действий штурмовых групп был разработан им досконально: 6-8 бойцов, вооруженных ручными пулеметами, автоматами, ручными гранатами, финками, вели бой самостоятельно во взаимодействии со снайперами, саперами и артиллеристами. Сближение с противником происходило стремительно, на бросок ручной гранаты, в каменных джунглях разбитого бомбами и снарядами города иногда только стена разделяла врагов.
В этих условиях немцы потеряли техническое превосходство, ведь минометы, артиллерия, авиация и танки ничем не могли помочь простому пехотинцу вермахта. Русская удаль и отвага одолевала в открытом бою немецкую педантичность. Солдаты вермахта оказались в необычной для них роли обороняющихся и несли большие потери. Письма солдат 6-й немецкой армии констатировали эти факты.

Правда из неотправленных писем
У убитого немецкого фельд-фебеля Георга Шустера найдено не отправленное письмо жене в Дюссельдорф.
В письме сообщается:
«Только после кровопролитных боев нам удается немного продвинуться вперед. Теперь каждый метр земли у русских приходится завоевывать ценой колоссальных жертв. Ожесточенность происходящих сражений невозможно описать. Солдаты, которые воюют в России с прошлого года, говорят, что таких трудностей, как теперь, еще никогда не было. Русские часто навязывают нам рукопашные схватки. Вчера наша рота потеряла 46 человек... Наши нервы больше не выдерживают. Этому не приходится удивляться. Каждый день потери и потери...» (из сводки Совинформбюро от 7 октября 1942 года).
У погибшего немецкого солдата Хорста Шарфа найдено неотправленное письмо к родным в Лейпциг. В письме говорится:
«...Судьба долго меня щадила и оберегала, чтобы заставить испытать самые ужасные муки, какие только могут быть на этом свете. За десять дней я потерял всех товарищей. После того как в моей роте осталось 9 человек, ее расформировали. Я теперь кочую из одной роты в другую. Несколько дней находился в мотоциклетном взводе. Этого взвода теперь тоже нет. Для многих из нас позиции в окрестностях Сталинграда стали могилой. Да, Сталинград – это такой крепкий орешек, о который можно сломать даже стальные зубы. Только тот, кто побывал здесь, может понять, что мы сейчас далеки от победы, как никогда раньше» (из сводки Совинформбюро от 12 октября 1942 года).
Из письма пулеметчика Адольфа матери. 18 ноября 1942 года:
«...Днем из-за укрытий показываться нельзя, иначе тебя подстрелят, как собаку. У русского острый и меткий глаз. Нас было когда-то 180 человек, осталось только 7. Пулеметчиков № 1 было раньше 14, теперь только двое...»
На Сталинградский тракторный завод с 23 августа 1942 года по 1 января 1943 года было сброшено 8 тысяч авиабомб. Завод, который за годы предвоенных пятилеток из 500 тысяч тракторов, произведенных в стране, выпустил 300 тысяч, превратился в развалины. Ожесточенное сражение в руинах громадных заводских корпусов шло день и ночь. За полтора месяца боев младший сержант Коткин получил два ранения. 10 декабря 1942 года он был легко ранен во время атаки на вражеские укрепленные позиции. Потом он рассказывал сыновьям о том ужасном моменте, когда надо подниматься в атаку на немецкие пулеметы – знаешь, ведь знаешь, что почти наверняка убьют. Тем временем шла операция «Кольцо» по ликвидации окруженной сталинградской группировки – 22 германских дивизии угодили в смертельную ловушку.
Немецкие войска, несмотря на полную безнадежность сопротивления, отчаянно дрались, ожидая помощи извне. Именно в этих боях, 10 января 1943 года, Николай Александрович получил второе тяжелое ранение. Он лежал на поле боя в полузабытьи и видел, как санитары, посчитав его убитым, прошли мимо. Он бы так наверно и уснул навеки, но было ему видение, подошла к нему, умирающему, мама Любава и протянула руку. Он очнулся, и захлебываясь собственной кровью, дополз до тракторной волокуши, на которую собирали раненых. Выжил, выкарабкался благодаря семижильной мужицкой закваске.
СМЕРШ
После двух тяжелых ранений опытного гвардии старшего сержанта Коткина определили служить в оперативные части СМЕРШ («Смерть шпионам» – военная контрразведка) при знаменитой 8-й гвардейской армии. Служба оперативного состава СМЕРШ была крайне опасной – в среднем оперативник служил 3-4 месяца, после чего выбывал по смерти или ранению. Находясь в тылу наступающих войск, офицеры и сержанты военной контрразведки боролись с диверсантами, агентами Абвера, отлавливали дезертиров, проводили фильтрацию военнопленных.
В армии генерала Чуйкова 63-я отдельная рота СМЕРШ была укомплектована старыми, еще сталинградской закалки, солдатами – от таких не уйдешь! В октябре 1944 года Н.А. Коткина отметили первой наградой – орденом Красной Звезды, «звездочкой», как уважительно величали ее фронтовики. В июле 1945 года командир роты вручил ему медаль «За отвагу».
В представлении лаконично отмечалось:
«На территории Германии, находясь в оперативной группе, задержал значительное количество враждебного элемента».
Причем с одним из недобитых гитлеровцев гвардии старшему сержанту Коткину пришлось сойтись в рукопашную уже после завершения войны.

У меня хватит сил все снова пройти
После демобилизации Николай Александрович вернулся в родную Несь, трудился в должности заместителя председателя колхоза «Канин», затем – на протяжении почти четверти века – бригадиром рыбаков колхоза «Северный полюс».
За успехи в рыбодобыче в 1971 году его наградили высшим орденом СССР – орденом Ленина. Благополучно сложилась и семейная жизнь. Вместе с женой Антонидой воспитали седьмое поколение несских Коткиных, шесть сыновей.
О войне он практически не вспоминал, боль и страдания тех давних событий старался забыть навсегда. Но умирая в 1979 году, бредил все о ней, проклятой – подавал команды, стрелял, ругался.
Очнувшись на короткое время, сказал сыну: «Сережа, если эта беда случится, у меня хватит сил все снова пройти».
Депутат Государственной думы Сергей Николаевич Коткин в праздничные дни в числе других наград прикрепляет на свой полковничий китель медаль МЧС России «Маршал Чуйков». Для сына участника Сталинградской битвы символично носить на груди бронзовый профиль командарма Сталинграда в память об отце.

Юрий Канев,
член окружного общества краеведов