И все подруги уже отцвели, заматерели по-бабьи, соком да солнечным светом налились, а она всё стоит в белом подвенечном платье – где да где оно, чудо земное, любовь без памяти?..

Лето-то уж отзвенело, вот и ночи синеть стали, солнце северное за горизонт ныряет за полночь – всё идёт в природе своим чередом, и не умолишь её, не приостановишь, мол, не выносила девица платья невестиного, белоснежного, не время ещё, Август-батюшка!

А он не слушает: ветрами истреплет, дождями вымочит да пойдёт тундровый мольберт охрой да кармином расписывать, такой уж он художник. И ещё беззащитнее на этой картине морошкино платье подвенечное...

Сколько сможет она его беречь, сбережёт. И вот, казалось бы, слиться ей с серебром первых заморозков, её же цвет! Дождалась! Но нет, не такова жизнь. Сморщится, почернеет подол её наряда, да так она и опустится на стылую землю, одинокая, тоненькая, ослабевшая в своей неприкаянности.

Но всё это – потом, через время. А сейчас ещё целый август жизни впереди. Красуйся, милая!