23 марта в России отмечают День работников гидрометеослужбы.
В канун праздника мы побывали на метеостанции Нарьян-Мара и пообщались со специалистами.
На улице такая метель, что дальше носа ничего не видно. И угораздило автора этих строк именно в такую погоду ехать на метеостанцию? Хотя как сказать – у метеорологов нет плохой погоды. И в дождь, и в снег, и в гололёд они идут на метеоплощадку, запускают радиозонд, проверяют уровень радиации, в общем, делают всё для того, чтобы мы с вами, уважаемые читатели, знали – можно ли убрать в дальний шкаф тёплое пальто или ещё рано менять гардероб.
– А за окном у нас кумулонимбус, цифра 9, – начальник станции Людмила Севастьянова быстро переходит с русского на метеорологический, то бишь на латынь, и тут же поясняет. – Это значит кучево-дождевые облака, из которых выпадают ливневые осадки.
Метеорология – точная наука, построенная на цифрах и кодах. За секунду в интернет-поисковике мы находим искомые и привычные нам, скажем, минус пять со снегом. Однако если вы придёте на метеостанцию и заглянете в книжку с кодами, то увидите, что все природные явления скрыты под цифрами. Например, низовая метель, в зависимости от интенсивности, превращается в цифры от 42 до 44. Слабый снег кодируется цифрой 71.
– Метеоролог за смену должен сдать несколько синоптических сроков. Собираются данные температуры воздуха, почвы, атмосферного давления, облачности, направления и силы ветра и другие характеристики. Эти данные зашифровываются в телеграмму и посылаются в Архангельск. Там её расшифровывают, после чего получается синоптическая карта. Информация закодирована: метео, аэро, гидрология. Всё это нужно вызубрить. Я могу открыть телеграмму и узнать досконально все параметры – от ветра до точки росы, – рассказывает Людмила Севастьянова.
Облака кумулонимбус, будь они неладны, безнадёжно затянули небо.
– А какая погода вам нравится?
– В пасмурную погоду легко работать. Стратокумолюс, нижний ярус, без осадков, – в нашу беседу врывается ещё одно непонятное (для меня, разумеется) латинское слово, будто заклинание из «Гарри Поттера». – Стопроцентная облачность, без осадков. Всегда 10 и 10.
Испытание Белым
В структуре гидромета Людмила работает около восьми лет, на ОГМС Нарьян-Мара – пять. Родом из небольшого города Архангельской области – Онеги. Окончила кафедру географии и геоэкологии Северного (Арктического) федерального университета, а совсем недавно получила второй диплом, отучившись в РГГУ на океанолога.
– Русский язык, география и астрономия были моими любимыми предметами в школе. По ним я даже сдала дополнительные экзамены. Поэтому решила сразу – буду поступать на геофак, – рассказывает свою историю Людмила. – И это при том, что родители совсем далеки от моей профессии: папа работал электриком, а мама – проводник поезда. Училась в аспирантуре, записалась в экспедицию «Плавучий университет». Там и поняла, что хочу работать на удалённых метеостанциях. В итоге побывала на трёх.
Год молодая выпускница геофака работала техником-метеорологом на острове Белом.
– Я была настроена на такую работу и не воспринимала это как ссылку, – смеётся моя собеседница. – Некоторые туристы, когда приезжали на станцию, смотрели на меня с сожалением. Мол, за что тебя так наказали. А я ещё единственной девушкой была в коллективе. На тот момент окончила аспирантуру. На острове познакомилась с научным руководителем, который прилетал на станцию, чтобы отобрать пробы почвы.
– Диссертацию не успели защитить?
– Обязательно защищу, но позже. Возникла с темой заминка. Мне нравится лёд и всё, что с ним связано. Когда я училась на географа, у нас в один момент разобрали все интересные темы, и мне досталась классификация льдов. И когда я стала писать, то поняла, что мне очень нравится это направление.
Это сейчас Людмила спокойно и буднично рассказывает о суровой работе на острове. А тогда ей, молодой девчонке, пусть и не отбывавшей повинность, как она говорит, было не очень-то комфортно в этом богом забытом оазисе посреди Северного Ледовитого океана.
– Сначала меня приняли в качестве ученицы. Месяц всё зубрила. Был бы транспорт – уехала. Тяжело. Считала, что такой наукой, как метеорология, занимаются только уникумы. Думала – это ж какие мозги надо иметь, чтоб выучить все эти виды облачности (цирус, циростратус, стратус), – снова сыплет латынью начальник станции.
– Какие-то страшные слова вы говорите…
– Мне их тогда тоже говорили. Но прошло два месяца, и я стала потихоньку разбираться, выучила все непонятные слова.
– Как же вы выдержали год на острове Белом?
– В плане быта всё было нормально. Разве что полярные ночи переносились тяжело. Спать хотелось сутками.
Пройдя метеорологическое крещение на Белом, уроженка Онеги побывала ещё на двух отдалённых станциях – на Мудьюге и острове Визе. Туда девушка отправилась стреляным воробьём – окончательно наладив дружбу со стратокумолюсами – стала начальствовать. Рабочие будни разбавлялись редким досугом – просмотром фильмов, чтением книг и рисованием.
Пять лет назад Людмила приехала в Нарьян-Мар и возглавила метеостанцию. Тут её поджидал ещё один сюрприз.
– Для меня открылось новое явление – ледоход, и он стал первым в моей жизни. Было волнительно, ведь это очень важное событие для жителей округа – всех интересуют сроки, будет ли затор, ожидается ли повышение уровня воды. Вроде бы справилась, хотя каждый раз испытываю волнение, пусть и не такое, как в первый раз, – улыбается Людмила Севастьянова.
Ежедневный полёт
Ведущий аэролог Юлия Жданова на станции работает 15 лет. Приехала в столицу Заполярья вместе семьёй из Архангельска. Окончила ПГУ по специальности «учитель географии и биологии», но педагогом практически не работала.
– Узнала, что тут есть вакансия, решилась на переезд. С 2008 года координирую группу аэрологов. За эти годы штат сократился – в связи с автоматизацией. Наша станция – одна из многих в России, на которых внедрили передовые технологии. Например, у нас есть электролизёр – агрегат по производству водорода (зачем он нужен – читайте ниже. – Прим. авт.), также внедрена отечественная система радиозондирования «Полюс», – Юлия показывает, как выглядит «Полюс». По габаритам напоминает принтер: системный блок, ящик и плюсом антенна на крыше. Здесь же, в аэрологическом кабинете, можно увидеть настоящее чудо техники, прошедшее проверку временем – аэрологический вычислительный комплекс. Проще говоря, большой аппарат с кнопками и рычажками, который занимает целую комнату. Он до сих пор в строю, хотя и большая часть этой машины не используется.
– Если поддерживать его техническое состояние – будет работать. Разве что шумный и энергозатратный. Только на него уже запчастей не найти – это проблема. Десять лет на нём отработала, – рассказывает начальник аэрологической группы.
На часах 14.15. Через 15 минут – запуск радиозонда. Точнее, шара, к которому крепится этот зонд, то есть пенопластовая коробка с микросхемой, антенной и датчиками температуры и влажности.
Каждый день в 11.30 и в 23.30 по всемирному координированному времени (в 14.30 и 02.30 по московскому) аэрологи всех метеостанций мира запускают радиозонды. Шары, накаченные водородом или гелием, поднимаются на высоту около 30 километров и летят в среднем полтора часа. Всё это время датчики зонда передают информацию на компьютер.
– Результатом зондирования становится вот такая зашифрованная аэрологическая телеграмма, – Юлия Ивановна рассказывает ещё об одной главе нашей точной науки. Опять цифры, читай – метеорологическая сводка. Всё это опять же посылается в Архангельск и переводится на понятный для синоптиков язык.
...Шар быстро набирает высоту, и вот уже в ясном небе видна маленькая белая точка. Через полтора часа оболочку разорвёт, и пенопластовая коробка окажется где-нибудь далеко в тундре. А может быть даже в Коми – бывало и такое.
– На моей памяти шар максимум пролетел 36 километров. А наш сейчас набрал высоту 3 820 метров, там -28 градусов, влажность 36%, а скорость ветра – 18 метров в секунду, – рассказывает наша героиня, показывая на мониторе кривую полёта шара, век которого совсем короток.
А тот самый электролизёр, о котором мы упомянули выше, расщепляет воду на кислород и водород, коим и надувают шары. Но и от старого дедовского метода тоже не отказываются – добывают водород ручным способом, смешивая химикаты.
На вопрос о том, что же такое работа аэролога, Юлия Жданова отвечает не сразу. Как и многие, кто работает на станции. Некоторые пришли в профессию случайно, да так и остались. Кого-то манила романтика, а у иных были грамотные чуткие наставники.
– Большое спасибо Рябовой Тамаре Николаевне, Поповой Любови Павловне, которые помогали мне в этой профессии, – вспоминает Юлия Ивановна и скромно добавляет. – А так что ещё скажешь, работать надо.
Заполярный Кулибин
Александр Назаров – старейший работник метеостанции. Ему 76. В гидромете Александр Вениаминович, шутка ли, с 1970 года. В своё время окончил горно-промышленное училище в Воркуте, работал электротехником в аэропорту, потом влился в структуру гидромета. Ныне работает инженером по эксплуатации гидрометеорологических приборов, оборудования и систем.
– С детства любил что-нибудь делать руками, – вспоминает ветеран. В его кабинете практически не найти свободного клочка – батарейки, провода, инструменты, верёвки. Но во всём этом нагромождении Александр Вениаминович за несколько секунд находит всё, что нужно. В четвёртом классе он сделал свой первый радиоприёмник, чем удивил сверстников.
– Моим соседом и наставником был Николай Васильевич Хоменко. Он долгое время в связи работал. Показывал мне, как и что делать. А я всё смотрел и запоминал. В школе проводили конкурсы на лучшие работы, так я всегда побеждал, – с гордостью в голосе, но без хвастовства говорит инженер. – Помню, как сделал генератор высокой частоты. Прикрепил его дома снизу стола. Пришли одноклассники, а я им фокус показываю. Беру лампочку, проводок цепляю, кладу на стол – лампочка загорелась. Они так изумились!
Александр Вениаминович – технарь, каких мало. Кажется, он может отремонтировать всё. В детстве никогда не мечтал о работе в гидромете – как-то само собой вышло. Да и мама с папой далеки были от профессии. Отец трудился заместителем начальника на почте, мать – медсестрой. Брат работал главным механиком в СМУ.
– Была ли у меня мечта, – задумался Назаров. – Бог его знает, наверное, нет. Александр Вениаминович находит маленькую деталь и приступает к работе. Метеорология – наука не только точная, но и тонкая. А где тонко, там, глядишь, и золотые руки мастера Назарова потребуются…
Что же сказал шаман?
Техник-метеоролог Сергей Сумароков в гидромете с 2019 года. Родом из Макарово. Год работал на метеостанции в Усть-Каре. Закончил Ненецкое профтехучилище, сейчас учится в РГГУ по специальности «прикладная гидрометеорология».
– Узнаёшь что-то новое о природных явлениях. Иногда люди не задумываются, почему, например, происходит гало – только при определённом виде облачности, – рассказывает Сергей. – Родители были удивлены моим выбором профессии, но потом поняли, что мне это нравится. Однажды мама ездила к шаману Коле. А он предсказал ей, что у меня будет два высших образования. Никто не поверил.
– Одно у вас почти есть, так что шаман прав был?
– Думаю, да, может, и второе высшее получу, – улыбается метеоролог.
Его коллега, техник-метеоролог Владимир Алабышев к шаману не обращался, в профессию пришёл по молодости, рисуя романтические образы в юной голове. С другом пошёл учиться в один из техникумов Архангельска, специальность – «радиоператор, гидрометнаблюдатель». Отслужил срочную, отработал год в Индиге на метеостанции, потом перевёлся в город.
– Тогда у меня сын родился. Надо было семью кормить, ушёл в СМУ – 15 лет плотником работал, потом вернулся на метеостанцию, – за окном кабинета всё тот же стратокомулюс. Облачно и пасмурно. Время – восемь утра. Идём на метеоплощадку. Одно неловкое движение – и ты мгновенно оказываешься по пояс в снегу. С твёрдой тропинки лучше не сходить. Тут та же точность во всём.
В 07.30 надо поменять марлю радиоактивных измерений, спустя час посмотреть гололёдно-изморозевый станок. В 11.20 нужно повернуть гелиограф – прибор, который измеряет количество часов солнца. Снегомерные рейки – смотреть в три часа ночи, так меряют уровень снега, показатели на глубинных термометрах анализируют в полдень. В шесть утра и 18 часов наступает время осадкомера Третьякова – ведра, в котором растапливают снег. Все показатели, повторимся, шифруются и посылаются в столицу Поморья.
Я всё-таки проваливаюсь в снег. В это время Владимир достаёт дозиметр и меряет радиацию. Данные записывает в блокнот.
– Сейчас всё проще. Многие данные автоматически передаются на компьютер. Это раньше вручную собирали. Записывали в тетрадь, высчитывали по таблицам. Самописцы стояли, – вспоминает Владимир.
На станции работает и жена Владимира Ирина. Познакомились в Индиге. Она приехала на практику, он тогда работал техником-метеорологом. Так и закрутилось. Вместе уже почти тридцать лет. Родили двоих сыновей.
– Младшему пять лет. Он уже всё тут знает, – смеётся Алабышев.
– Тоже хочет метеорологом стать?
– Говорит, что хочет. А я ему – подумай, сынок…
Ясно и понятно
...За окном ясно. Ни облачка.
– Видимость 98. На русский язык – двадцать километров. Облачности нет, – Людмила Севастьянова сегодня на смене. Наконец-то этот треклятый кумолонимбус, или как его там, перестал нас преследовать. Снежный покров – 10 баллов, сухой рассыпчатый снег. Я гляжу в таблицу расчётов – кажется, я тоже постиг эту науку. Ну хотя бы на сотую долю процента…
Справка «НВ»
На ОГМС Нарьян-Мара трудится 23 человека: метеорологи, аэрологи, гидрологи, наблюдатели, механики, инженеры и другие специалисты. И это не только работа по городу. У станции есть семь отдалённых постов – в Хорей-Вере, Коткино, Волоковой, Харуте, Оксино.