Вы здесь

Рейхстаг

Центр Берлина. 1 мая 1945 года

Большой друг газеты и ее постоянный автор Василий Петрович Самойлов не случайно написал материал, посвященный взятию Рейхстага. Он сам воевал в составе 756-го стрелкового полка 150-й дивизии, но был ранен в 1944 году и не дошел до Берлина. Статья о взятии Рейхстага его однополчанами написана ветераном войны на основании их воспоминаний.

Мост Мальтке через реку Шпрее в Берлине и небольшая территория перед Рейхстагом вместе с домом Гиммлера – как называли здание министерства иностранных дел, были взяты 29 апреля 1945 года бойцами 756 стрелкового полка 150 дивизии.

Перед глазами наших бойцов метрах в трехстах стояло огромное здание Рейхстага с замурованными кирпичами окнами, в которых просматривались амбразуры для стрельбы. Слева, метрах в пятистах, другой мост через Шпрее и район иностранных посольств пока были под немцами. Справа – Бранденбургские ворота, там тоже немцы, причем внушительные.

Как вспоминает лейтенант Вася Рыжков:

– Мы, когда сидели в цокольном этаже дома Гиммлера, даже не думали, что здание рядом – Рейхстаг, но когда поднялись на второй этаж, это темное здание без окон наводило ужас, да еще земля перед ним, выброшенная из окопов немцами и купола, немецкие огневые точки, а на площади – много разбитой немецкой техники.

Я не видел площади тогда, но я видел потом ее панораму, даже она наводит на мысль, насколько немцы укрепили район, чтобы задержать наши войска.

Подготовка к штурму

В ночь на 30 апреля и утром перед Рейхстагом было установлено на прямую наводку 89 орудий от 45-миллиметровых до 122-миллиметровых, то есть они непосредственно видели цель. А также подогнали 40 танков и шесть самоходных 122-миллиметровых арт-установок.

Как вспоминает Серёжа Винокуров:

– Я свои пушки поставил около дома Гиммлера, потом прикатили наши танкисты и стали вытеснять мои пушки.

Когда Винокуров спросил: «Куда ж мне деваться?», ему ответили: «Хоть на небеса залезай».

И Серёжа залез – приказал вкатить пушки на второй этаж. За ним последовали некоторые другие расчеты.

Как-то раз я обедал в ресторане гостиницы «Украина» с Героем Советского Союза, тогда старшим лейтенантом, Иваном Фроловичем Клочковым, потом генералом. Он рассказал, что ребята нашли немного мела и на снарядах писали: «По Рейхстагу».

– Правда, грамотеи были аховские, писали: «По рестагу» или «По рехстагу», я исправлять не стал, мела уже не было, да и времени в обрез, все равно – цель одна, – вспоминал Иван Фролович.

Вскоре были установлены РС М-31 в ящиках, так называемые «Ванюши», но полковник Зинченко, командир полка, не разрешил бить этими минами по Рейхстагу: все разобьют и покалечат своих же бойцов. Он приказал бить по районам белых зданий слева, иностранных посольств и моста через Шпрее, откуда ожидал контратаку противника.

«Катюшам», что были установлены несколько сзади, тоже не разрешили бить по Рейхстагу. Им отвели место для обстрела в районе Бранденбургских ворот, откуда враг мог также контратаковать.

Знамя Победы

В 9 часов утра собрались командиры батальонов и командиры приданных частей. Полковник Зинченко приказал Кондрашову, командиру разведроты, выбрать двух разведчиков. Минут через десять последний привел на КП к Зинченко 14 разведчиков и выбор пал на Кантария и Егорова.

В это время на КП вошел подполковник Ефимов и внес знамя Военного совета армии, врученного 26 апреля дивизии, на его древке была цифра пять.

Знамя расчехлили и развернули так, чтобы все, кто находится на КП, видели его. В ответ грянуло: «Ура!». Это было простое красное полотнище без звездочки и серпа с молотом.

Договорились о сигналах артподготовки, начале атаки, определили, когда и кому будет нужна помощь, разработали план действий.

Командир дивизии Шатилов, уже генерал, перенес свой командный пункт из Маобита (район Берлина) на 4-й этаж дома Гиммлера.

Зинченко впоследствии вспоминал:

– Все время с 9-ти и до 12 дня были звонки, доклады, распоряжения, уточнения, приказы – голова кругом пошла.

А вот что говорит капитан Крымов, начальник артиллерии полка:

– Чем меньше оставалось времени до начала штурма, тем становилось заметнее, как замирает движение и беготня. Все занимают свои места, и наступают минуты томительного ожидания.

Штурм

Тринадцать часов. С истошным завыванием взлетают снаряды «Катюш». И вслед за ними более 130 стволов ударили по Рейхстагу, району посольств и Бранденбургским воротам.

Полчаса артподготовки пролетели незаметно. В воздух взлетает серия красных ракет. И бойцы батальона Неустроева, роты Съянова и Антонова бросаются на площадь, но впереди ров, залитый водой. Преодолевают его кто как может: по рельсам, по временному настилу, вплавь.

Первой препятствие преодолевает рота Ильи Съянова, но не успевают бойцы пробежать и 50 метров, как оседает пыль и рассеивается дым, и немцы из уцелевших орудий, автоматов и пулеметов со стороны Бранденбургских ворот и района иностранных посольств начинают перекрестный огонь. Ожили и огневые точки в Рейхстаге.

Батальон залегает в ямах и воронках, за разбитой вражеской техникой.

Как вспоминает Антонов:

– Не то что встать во весь рост, голову поднять нельзя. Поднятые наступательным порывом и примером самых отважных, вновь бросаемся вперед, и вновь вызываем на себя смертельный огонь. И снова залегаем.

Пятнадцать часов, а бойцы лежат. В это время из-за Рейхстага гитлеровцы пошли в контратаку. Они развернулись двумя ровными цепями, человек по 500 в каждой.

Дима Шишков рассказывал:

– Шли, не обращая внимания на наш огонь, ведь нас не было и ста пятидесяти, смяли бы, хорошо артиллеристы от дома Гиммлера дали им прикурить. Снаряды и мины кромсали вражеские цепи, но гитлеровцы шли и шли вперед, будто загипнотизированные, будто лунатики, наши умерили им спесь, мало уцелело.

В 15.30 комдив звонит Зинченко:

– Наши в Рейхстаге?

Зинченко ответил:

– Наших в Рейхстаге нет. Отражаем контратаки немцев. Нужен огонь по Рейхстагу.

– Хорошо, в 17.50 – десятиминутный артналет, готовьтесь к штурму.

Артналет был настолько мощным, что гитлеровцы оставили траншеи перед Рейхстагом и укрылись в нем. Траншеи были соединены со зданием подземными ходами. Лишь только заговорили наши пушки, советские бойцы перебежками бросились к траншеям за разрывами наших снарядов. Немцы начинают бить по ним из проломов окон прицельным огнем.

Как вспоминал потом Гусев:

– Я всем, кто был около меня, приказал стрелять по окнам, это подействовало, огонь не прекратился, но стал значительно меньше, и Съянов приказал пустить в ход гранаты, наступило время «карманной артиллерии». Гранаты с треском рвутся где-то под гулкими сводами вестибюля, получилась настоящая артподготовка. И только сейчас съяновцы бросились с парадного входа внутрь Рейхстага. К нему бегут Егоров и Кантария. Рывок 1-го батальона Неустроева дружно поддержали воины капитана Давыдова из 674-го полка. Первые батальоны 756-го и 674-го полков завязали бой внутри здания. На колоннах у главного входа, а вскоре и в окнах, вернее, в пробоинах Рейхстага, появились первые флаги и флажки: сигнал, что эта комната взята. Бой в Рейхстаге вспыхнул с первой же минуты жаркий и становился все ожесточеннее. Коридоры, залы, комнаты наполнились грохотом выстрелов, гранатных разрывов, криками противников, сошедшихся в смертельной схватке. Бойцы врываются в огромный зал заседаний. Снова гранаты, им навстречу автоматные очереди. Вдоль стен – статуи королей, политических и военных вождей нации. Из-за них и поливали свинцом гитлеровцы. Бросок вправо, влево, на пол, очередь в ответ и несколько ниш за статуями наши. Фашисты бросились врассыпную, оставив около 30 убитыми, а 52 гитлеровца бросили оружие и подняли руки.

А вот что рассказал старший сержант Илья Яковлевич Съянов:

– Перебегая от воронки к воронке, укрываясь за поваленными деревьями и за подбитой техникой врага, перелезая через завалы, переползая по-пластунски открытые места, мы метр за метром приближались к Рейхстагу. Дважды меня задело осколком, но было не до перевязки. Думал ли я, бухгалтер из Семиозёрок Кустанайской области, что поведу роту на штурм немецкого парламента?

Около 19 часов, лишь наши вошли в Рейхстаг, завязался бой, гитлеровцы из района Бранденбургских ворот снова двинулись в контратаку. Враг, численностью до полка, с танками и самоходками, хотел отрезать наши подразделения в Рейхстаге от главных сил.

Танки и самоходки были быстро подбиты артиллерией. Эсэсовские цепи двигались с отчаянной решимостью. Не дойдя до наших цепей метров 150, часть гитлеровцев залегла и открыла огонь, остальные, отстреливаясь на ходу, повернули назад.

Залегли и наши, но тут заработала артиллерия и исход боя оказался в нашу пользу. Это была последняя контратака в тот день. Однако забравшись в укрытия, гитлеровцы начали бешеный обстрел подступов к Рейхстагу. Наши подразделения в здании оказались фактически отрезанными, связи почти никакой.

В бою, как и в любом деле, самое страшное – неясность, и Зинченко решил перенести КП в Рейхстаг. На сборы отвел 15 минут, в это время артиллерия обрабатывала подступы к зданию.

Вражеские позиции потонули в дыму и пыли, противник был ослеплен, оглушен, его огонь по площади заметно ослабел, однако ни на минуту не прекращался. Но наши успешно преодолели площадь.

Вскоре наладили связь с командиром дивизии, и Зинченко доложил: «Захвачено несколько комнат и зал». Генерал Шатилов немного помолчал, и в трубке послышалось: «Назначаю вас, товарищ Зинченко, комендантом Рейхстага».

Знамя – над Рейхстагом!

День догорал. Быстро темнело. В Рейхстаге продолжался жесточайший бой. Вторая и третья роты батальона Неустроева отбили у врага 17 комнат и зал, а первая рота Съянова прорвалась на второй этаж. Было ясно, что за вечер и в течение ночи здание полностью от противника не очистить.

Но знамя должно было быть установлено любой ценой!

Не успели бойцы подняться на верхнюю площадку второго этажа, как на них обрушился шквал огня. И опять в ход пошли гранаты. В ходе этого короткого боя было уничтожено более 30 фашистов, 49 взято в плен.

Лейтенант Берест своим взводом прикрывал знаменоносцев. Он принял решение в бой не вступать, оставить бойцов охранять площадку и искать ход на чердак. Но дверей много, какая из них на чердак?

Боец Редька обратил внимание на узкую дверь, потрогал – заперта. Он с разбегу навалился на нее, но не рассчитал и кубарем влетел в проход вместе с дверью. Это и спасло бойца от гибели, так как немцы с чердака начали обстрел.

Съянов приказал пулеметчикам бить по люку на чердак. Но пожарная лестница на чердак была разбита, до первой перекладины – не менее трех метров.

Ручные пулеметы бьют по люку, быстро образуется живая лестница – бойцы лезут друг на друга, в люк летят гранаты. Первым в него устремляется опять же Редька. За каждой стойкой, перекладиной на чердаке – немцы.

После мощного и точного огневого удара Съянов предложил немцам сдаться. Через несколько минут десятка два фольксштурмистов вышли из укрытий и подняли руки. Чердак был очищен.

Быстро отыскали лестницу, по которой Егоров и Кантария в сопровождении разведчиков выбрались на крышу. Время уже перевалило за 22 часа, солнце зашло за горизонт, но было еще довольно светло.

Как только разведчики с развернутым знаменем появились на крыше, их заметили гитлеровцы из района Бранденбургских ворот и зданий восточнее Рейхстага. Они открыли такой огонь, что нельзя было шагу ступить.

Драгоценные минуты бежали, а выхода, казалось, не было. Быстро темнело. О том, чтобы поставить лестницу и взобраться на купол под градом пуль и осколков, нечего было и думать.

И тут, осматривая фронтон, Кантария увидел скульптурную группу. «Давай, Миша, установим туда» – предложил он. Место подходящее, видно отовсюду, и пробраться к нему, хоть и непросто, но можно. Так и сделали.

Вражеские пули свистели вокруг, одна прострелила древко знамени, у Егорова были прострелены брюки, у Кантарии – пилотка.

Знамя водружено и прочно стоит!

Первое мая

Мы – в Рейхстаге! Конечно, его потолки не сияли люстрами, полы не сверкали паркетом, в его помпезные интерьеры жаркий бой внес существенные изменения.

В первом часу ночи 1 мая гарнизону предложили сложить оружие, но немцы отказались. В 4 часа утра позвонил комдив, поинтересовался обстановкой, предложил почти весь 756-й полк перевести в Рейхстаг, а подступы к зданию взял под свою ответственность:

– Доводите дело до конца внутри, а внешнее прикрытие возьмем на себя.

К утру гитлеровцы занимали еще большую часть Рейхстага и, чувствовалось по всему, намерены были драться до последнего. К этому времени в здании был сводный батальон эсэсовцев, подразделения авиационных и зенитных частей, 300 курсантов-моряков. Всего набиралось до тысячи человек. Кроме того, немцы знали расположение комнат, ходы, укрытия.

У Неустроева было около 250 бойцов, у Клименкова – около120-и, у Давыдова – двести, у Самсонова – сто.

В 5 утра начали очищать Рейхстаг. Бой шел во всех закоулках, комнатах и коридорах. Шло жестокое испытание силы и духа, уступать не хотел никто.

В вестибюле второго этажа разгорелся бой, и, когда все перемешалось, началась рукопашная. Когда она кончилась, на полу валялось около 20 трупов гитлеровцев, еще 30 сдались в плен.

К 10 часам оба этажа практически были в наших руках, а немцы загнаны в подвальные помещения. В это время они пошли на крайность. Через неизвестный нашим бойцам люк в одной из комнат немцы проникли из подвала на первый этаж и подожгли несколько комнат. Огонь быстро распространялся.

Одновременно из района Бранденбургских ворот немцы при поддержке танков начали контратаковать, но поработала наша артиллерия и атака провалилась. Через несколько минут – вторая контратака, серьезнее, немцы любой ценой стремились к Рейхстагу.

На помощь нашим пехотинцам в здание были посланы артиллеристы, минометчики, развернулась жестокая схватка. Начался пожар.

Если бы загорелся главный зал, пламя охватило бы весь Рейхстаг и тогда в нем не удержалась бы ни одна душа.

Пожар был потушен около 15 часов. Но чем дальше отступал пожар, тем жарче становился бой. Немцы выползли из подвалов по ходам, которых бойцы не знали и не могли заблокировать.

Только к 19 часам удалось снова загнать немцев в подвалы и заблокировать туда входы.

К 21 часу все помещения на первом и втором этажах, а их было более 500, очистили.

Капитуляция

В 22 часа немцы на русском языке заговорили: «Мы предлагаем прекратить огонь и начать переговоры…» Условие – переговорщиком должен быть человек, рангом не ниже полковника.

Лейтенанта Береста, здоровенного мужчину, переодели в полковника, адъютантом пошел Стёпа Неустроев, полная противоположность Бересту, и переводчик – красноармеец Прыгунов.

Берест спросил:

– Я слушаю вас, господин полковник, зачем пригласили?

Немецкий полковник предложил:

– Вам, господин полковник, нужен Рейхстаг? Мы его вам оставим, а вы выпустите нас через южный выход в район Бранденбургских ворот.

– От имени советского командования требую безоговорочной капитуляции. Понятно? Ка-пи-ту-ля-ции.

Немец замялся:

– Я не уполномочен вести переговоры о капитуляции.

Берест глянул на часы:

– Даю тридцать минут. Если по истечении этого времени вы не капитулируете, будет дан приказ выкуривать вас из подвала.

На этом переговоры окончились. Прошло 30 минут. Фашисты молчали. Начали их выкуривать в прямом смысле. Танкисты принесли соляр, смочили тряпки, подожгли и скинули вниз. Немцы стали тушить тряпки, раз высунулись и в них полетели гранаты. Вскоре они не выдержали и по радио сообщили, что гарнизон прекращает сопротивление.

Всего из подвала вышло свыше 300 солдат и офицеров, осталось около 200 убитых и около 470 раненых.

Второго мая в 9 часов утра пленные были построены для отправки на сборный пункт. Вскоре знамя перенесли на купол Рейхстага. А 756-й стрелковый полк был награжден орденом Боевого Красного Знамени и разместился в полуподвале. Гитлеровцы оставили его без боя, поэтому здесь было довольно чисто.

День Победы

Наконец наступило 9 мая. Неописуемые торжества!

Одиннадцатого мая 756-й полк покинул Рейхстаг, вместе с ним его оставил и штурмовой флаг 150-й дивизии. Вскоре на нем появилась надпись: «150 Идрицк. ордена Кутузова 2 степени стр. дивизия», звездочка, серп и молот. Тогда еще не знали, что дивизии присвоено звание «Берлинская». А еще позже приписали: 79 с.к. 3 у.а. 1 б.ф. (79-й стрелковый корпус, 3-я ударная армия, Первого Белорусского фронта).

После парада в Москве знамя приобрело статус Знамени Победы.

Вскоре дивизию расформировали, а полевые почты дивизии, полков, батальонов и рот канули в Лету.