Как один фотограф учился управлять оленьей упряжкой

Николай Гернет семь раз бывал на Северном полюсе и считает его скучнейшим местом. Но как только речь заходит о тундре, его глаза загораются.

Дважды поморский фотолетописец был участником проекта «Красный чум» – кочевал по месяцу в Канинской тундре. Почему 90-я параллель северной широты оказалась притягательной лишь в первый раз, а Канин до сих пор манит как магнит – читайте в нашем материале.

Куда же ты, Коля?

Однажды Николай решил уволиться из федерального Минздрава. Казалось бы – должность заместителя руководителя пресс-службы, карьерные перспективы в столице, чего ещё надо для счастья? Но после путешествия в ненецкую тундру арктический вирус так крепко засел в организме нашего героя, что никак не хотел отпускать.

Душа рвалась на Север, подальше от белокаменной. В солидной ведомственной структуре на Николая посмотрели как на умалишённого. Куда ж ты, Одиссей, сорвался с тёпленького места? Понимаешь ли ты, откуда ты уходишь? Примерно такие вопросы задавали уроженцу столицы Поморья, на которые, конечно, у него не было внятного, рационального ответа. Не могу, не хочу, буду устраиваться в национальный парк «Русская Арктика» – отвечал им Николай.

Архангельский фотохудожник отчалил-таки из столицы, несмотря на увещевания мудрых наставников, устроился в нацпарк, не раз и не два побывал на Земле Франца-Иосифа, на Новой Земле, Северном полюсе. Но тот самый вирус он поймал гораздо раньше, в ненецкой тундре.

– На полюсе скучно. Плывёт ледокол день за днём, толкает льдины, туристы фоткаются, пьют шампанское, скукота, никакой движухи, – неожиданно говорит Николай.

Другое дело – тундра, где каждый день для новичка как боевое крещение. Всё началось в начале нулевых. Тогда герой нашего материала познакомился с заслуженным врачом России Леонидом Зубовым. В прошлом году Леонид Александрович приезжал в Нарьян-Мар (см. материал «Тундровый доктор», выпуск № 21 от 02.03.2023 г.).

– Я работал в вузовской газете (Николай окончил факультет социальной работы и психологии Северного медицинского госуниверситета. – Прим. авт.). Познакомился с Леонидом Александровичем, который уже был известным преподавателем и врачом, участвовал в «Красном чуме», приходил к нам в редакцию и увлечённо об этом рассказывал. Понял, что очень хочу туда поехать. В следующий раз, когда ассоциация «Ясавей» объявила конкурс на культработника, я с радостью подал документы. Подходящий опыт и специальность имелись, я мог быть помощником доктора, вести дневник, фотографировать, в общем, соединял в себе четыре профессии, – улыбается Николай. Конкурс молодой ум СГМУ прошёл успешно.

Оставим за скобками подробности долгого подготовительного этапа – в августе 2005-го мой собеседник оказался в тундре. На Канине праздновали День оленя. Программа стандартная – гости из города, подарки, соревнования, призы, ночёвка в тундре. Однако утром всё веселье улетело вместе с винтокрылой машиной.

– Вспоминаю те ощущения. Вертолёт улетел, праздник закончился. Оленеводы стали заниматься своими делами. Бескрайняя тундра, мы бог знает где, лёгкая паника, надо что-то делать, чтобы отвлечься, – вспоминает тот день Николай. – Пошёл к Леониду Санычу, помогать с палаткой, разбором вещей.

Николаю тогда было 25. Об оленях и тундре он знал только по картинкам и рассказам Леонида Зубова, зато потом, с отличием окончив походную «чумовую» школу, понял, что прошёл тест на «свой – чужой». Когда собеседники узнавали про тундровый вояж нашего собеседника, то сразу понимали, что человек точно в теме и ему про округ можно ничего не объяснять. Но это всё было уже после «Красного чума», а тогда, 20 лет назад, начинающий тундровик из города трески только постигал азы настоящей кочевой жизни.

Как всё начиналось

Август 2005-го. Проводник Василий поймал оленей, сделал упряжку. Передал её Николаю со словами: «Вот твоя упряжка, вперёд». У фотографа из города на Северной Двине округлились глаза. Что делать с этими своенравными парнокопытными?

– Оленеводы любят подшутить над теми, кто приезжает к ним из цивилизации. Я вам скажу так – никакие навыки турпоходов не помогут. Здесь надо родиться. Сажусь на упряжку и падаю. Олени никуда не идут. Хорей ломаю, в общем, полный фарш. Главное – к этому отнестись спокойно, не ругаться, не обижаться, – рассказывает Николай. – Когда идёшь, на тебя могут накинуть тынзей, ты падаешь, но не обижаешься.

Один раз участнику «Красного чума» предложили выпить стакан оленьей крови. Взяли на слабо. Николай как выпускник медицинского вуза прекрасно знал, что красная жидкость полезна, и проверку прошёл с честью, залпом осушив стакан и заслужив одобрительные взгляды зорко смотрящих за процессом.

А ещё, как по тундровому секрету поведал нам «чумовой» фотограф, однажды случился лингвистический казус. Олени порой понимали лишь обсценную лексику, но доктор Зубов, как человек глубоко интеллигентный, никак не мог переступить через себя. Но через десять дней всё встало на свои места – заслуженный врач России управлял оленями, используя великий и могучий во всей красе, да простит нас уважаемый педиатр, что мы раскрыли маленькую тайну.

Чем же занимался наш культработник и фотолюбитель?

– Я брал с собой набор книжек, развивашек, больше всего любили смотреть мультики и фильмы. У нас была большая коробка с дисками. Обычно вечером приходили мужики и выбирали, что посмотреть. Фантастика – неинтересно, мелодрамы – тоже. Самыми популярными в итоге были советские фильмы про войну и боевики, – рассказывает о жанровых предпочтениях тундровиков Николай. – У детей был стимул с утра сделать побыстрее все дела, чтобы посмотреть мультики. А вечером мужики уже отгоняли малых и смотрели фильмы. Мы были ограничены в бензине, имели свой генератор, поэтому могли показывать мультики и кино определённое количество часов.

Сначала олень, потом человек

Николай успевал всё – и кино показывать, и фотографировать, и ассистировать доктору Зубову.

– В некоторых бригадах нас не подпускали к больным оленеводам, пока мы не вылечим оленя. Однажды был такой случай. У оленя образовался нарыв, который ему очень мешал. Нас сначала попросили помочь животному. Нам его обездвижили, связали, мужики его держали, а Леонид Саныч надрезал шкуру, выскреб всё из раны, присыпал антисептиком. Тут я выступил в роли ассистента, после этого нам уже стали доверять людей, – улыбается мой собеседник.

Правда, и тут оленеводы сопротивлялись до последнего. Смелые и бесстрашные люди дрожали при виде шприца – удаление зуба превращалось в длительную церемонию с долгими дипломатическими переговорами. Один из пациентов заупрямился – рвите так, и всё тут. Кое-как уговорили и ввели анестезию. Чуть позже в аналогичной ситуации вырывали молочный зуб пятилетнему ребёнку. Тут слово не помогало, пришлось пойти на прямой подкуп – в ход пошли жвачка, сникерс и чупа-чупс.

– Один раз парню было плохо. Несколько дней держалась температура, его трясло. Твердил одно – мне не больно, всё хорошо. А самого трясёт. В итоге – воспаление лёгких, пришлось вызывать санрейс, – вспоминает эпизод Николай.

Воспитание не терпит суеты

Молодой культработник поразился отношению тундровиков к вопросу воспитания детей. Никакой суеты и сдувания пылинок:

– Захожу в палатку и вижу, что трёхлетняя девочка острейшим отцовским ножом чистит грибы, я в панике – кто ребёнку дал ножик? Они – ты чего психуешь, один раз порежется, потом аккуратнее будет.

А однажды такое дитя тундры стало проводником для Николая. Самолюбие 25-летнего горожанина было слегка задето – семилетний парнишка присматривал за взрослым мужиком, чтобы тот не потерялся. Вдобавок мальцу ещё и вручили ружьё – унижение номер два.

– Идём по тундре, он мне – тут болото, на эти кочки не вставай, делаю два шага и проваливаюсь. Понял, что надо наступить себе на горло и отпустить гордость. Семилетний пацан точно знает, куда надо идти. Через несколько минут остановился, говорит, где-то тут гнездо канюков. И точно! Я понял одно – чтобы знать каждый сантиметр тундры, надо здесь родиться.

Месяц кочевий стал настоящей школой жизни. Практически каждый день культработник и врач набирались ума-разума – уроки усваивались мгновенно, лучше любых лекций.

– Пошли на рыбалку. Пришли на ручей, который во время дождя становится полноводным. Там ямы-лужи, когда ручей пересыхает, рыба остаётся в них. Как природный холодильник. Подхожу, смотрю, а там рыбин семь плавают. Говорю, а давайте всех выловим. Мне крутят пальцем у виска – зачем? Мы выловим две, за остальными придём завтра, они никуда не денутся. Жаль, нет учебника гуру оленеводов, который мог бы читать такие лекции. Кстати, ничего вкуснее гольца, приготовленного прямо на месте, я больше никогда не ел. Самое вкусное после рёбрышек оленя – это пища богов, – наш разговор плавно переходит на гастрономическую тему.

Уважение к старшим

Гости Поморья приезжали в тундру и с этнографической целью.

– Мы заводили анкеты на всех, кто кочует. Приезжаем в бригаду, а там бабулька пожилая. Мы спрашиваем, сколько ей лет. «Ась?» – переспрашивала она. Повторяем вопрос. «Пиши 70», – говорила она. Никто не знал её возраст. Маленькая, сухонькая, но упряжкой на тот момент ещё управляла. В тундре правило простое – можешь управлять, идёшь в тундру, если нет – отправляешься в посёлок, – рассказывает фотограф и немного этнограф.

Время в тундре пролетело незаметно.

– Как меня плющило, когда я вернулся в город. В первые дни квартира для тебя будто клетка, так привыкаешь к простору. Стены давили. Потом понял, почему тундровые ребятишки так не хотели уезжать в посёлок на время учёбы и капризничали. Естественно, через три года, когда вновь объявили о проекте «Красный чум», я одним из первых подал заявку и опять оказался в тундре. Тогда я уже приехал туда из столицы (см. выше историю про увольнение из Минздрава. – Прим. авт.). Мы приезжали в те же бригады, нас уже знали и встречали как почётных гостей, родились новые дети, младшие подросли. Здорово проводить наблюдение в динамике, видеть, как всё меняется, – рассуждает фотограф, влюбившийся в тундровые просторы.

С тех пор прошло двадцать лет, но «чумовое» время не стёрлось из памяти. Канинская тундра и её жители постоянно приходят во сне. Как там парнишка, которому вырвали зуб? Где он теперь?

Немного о себе

Ещё учась в медуниверситете, Николай Гернет параллельно начал работать в вузовской газете «Медик Севера». Однажды по заданию редакции он отправился с учёными на остров Колгуев в Баренцевом море – фотографировать. И «пропал»:

– Мы на Колгуев прилетели в начале марта. Я в первый раз наяву увидел картинку, как в сказке про Снежную королеву: высоченные торосы, как иглы, торчат, а мы колёсами их чуть ли не задеваем. Пассажиров предупредили, что на улице минус 30 и сильный ветер. Когда открылась дверь и этот ветер залетел со снежинками и льдинками в самолёт, все воскликнули «холодно!», а я стою, меня эти иглы колют в лицо, и я понимаю, что это моё.

С тех пор Николай стремится отправиться как можно дальше на север (из интервью информагентству ТАСС).