Интервью с фотографом Владиславом Костылевым
Совсем недавно победитель престижного международного фотоконкурса «Золотая черепаха» вернулся с Колгуева, где проводил очередную съёмку.
Владислав один их тех, кому действительно не нужен берег турецкий. Отпуск (если можно так назвать фотодосуг предпринимателя из Сыктывкара) он проводит где-нибудь на Вайгаче, смотря на медведя в видоискатель, или ищет песцовые норы в заполярной глуши. Друзья крутят пальцем у виска, а он только пожимает плечами – фотоохота в богом забытых местах ему гораздо больше по нраву, чем лежание на средиземноморских пляжах. Мой собеседник пару-тройку часов назад вышел из рейсового вертолёта Бугрино – Нарьян-Мар. Пару дней назад сидел в балке, с которого сорвало крышу: освежающие 24 метра в секунду сделали своё дело. Фоторужьё пришлось зачехлить, а в голову лезли стандартные для такой ситуации мысли: какого чёрта я здесь?
Во время нашей беседы Владислав Костылев пеняет на усталость и вымотанность, но пройдёт время, и он снова отправится на излюбленные места, чтобы снять тот самый кадр.
– Владислав, с какой целью вы приехали на Колгуев, что эдакого хотели снять?
– Работаю над глобальным проектом – готовлю выпуск фотоальбома, это будет венец моей десятилетней деятельности как фотографа. Кое-что из колгуевских съёмок войдёт в альбом, в нём будут представлены снимки из Республики Коми и Ненецкого автономного округа. В этот раз не очень повезло с проводником – поэтому не выполнил ту задачу, которую ставил перед собой, но кое-что для альбома поснимал. Хотел запечатлеть песцовые норы, нашёл их, но понял, что приехал рано. Снимал этих животных на Шпицбергене лет пять назад – там проводники асы были, привезли меня, когда надо. Начал соотносить широты. На Шпицбергене 78-я, тут 72-я, думал, что в НАО намного теплее и все процессы начинаются раньше, но просчитался – примерно всё то же самое. В идеале только сейчас должен был лететь на Колгуев. Из плюсов – удачно поснимал гнездовья белощёкой казарки, набрался опыта, обязательно вернусь.
Очень много пришлось ходить – километров 200 прошёл. Ещё та нагрузка – рюкзак с фотооборудованием весит 15 кг. Два дня не выходил из балка – штормовой ветер. Крышу частично сорвало, ветер гулял даже внутри. Много где был, но такой шторм наблюдал только в двух местах – на Фолклендских островах и на перевале Дятлова.
– Это не первая съёмка в округе?
– В районе Каратайки несколько лет снимал песцов, зайцев, полярную сову. Потом вышел на проводника по белому медведю – два года ездил на Вайгач. Тогда у меня был хороший помощник, а это, считай, 50, а то и 70 процентов успеха. Он знает все миграционные потоки, места – можешь за одну поездку цапануть кадр мирового уровня. Если удаётся сделать хотя бы один такой снимок – значит всё не зря. Например, в Антарктиде я снял около 30 тысяч фотографий, из них лишь десять действительно серьёзного уровня.
Вспоминаю, как на Вайгаче запечатлел один удачный кадр. Это было спонтанно. Снимаю со снегохода полярную сову, через длиннофокусный объектив вижу, что она смотрит на меня издалека. Вдруг около неё скачет заяц и попадает в кадр. Удача, не иначе. Просто сова была бы не так интересна, а тут целый сюжет. Зайцы по весне вообще ненормальные, когда у них гон. Однажды со снегохода я фотографировал, как заяц бежит за песцом. Вот такой комикс. Снимок в итоге вышел в финал европейского фотоконкурса. Хотя есть кадр, где песец схватил зайца за морду. Долго пришлось ждать этот момент. – Сразу понимаете, что это тот самый кадр?
– Обычно сразу чувствую, что это лучший снимок, который может выстрелить и на фотоконкурсе. Тут многое зависит от уникальности и нюансов. У меня высокая планка к качеству фото, кому-то покажется, что это удачный снимок, а для меня не очень. Всё дело в мелочах – фон, композиция и так далее. С опытом всё это понимаешь и учишься у других фотографов, видишь их работы. Разумеется, и удачу нельзя отметать. Порой вроде всё складывается, но до золотого кадра немного не хватает.
– Конкуренция на таких конкурсах с каждым годом возрастает?
– Конкуренция очень высокая. На конкурсе может быть 20–30 тысяч фотографий. Надо очень постараться, чтобы жюри выбрало именно твой снимок, чем-то удивить, с каждым разом сделать это всё сложнее.
– Вы родились в посёлке Важью Республики Коми, много ездили по миру, но снимали и в глубинке.
– В своё время много снимал в самых разных местах планеты – Мадагаскар, Антарктида, Шпицберген. Сейчас такие поездки очень затратны и недоступны ввиду их дороговизны. Слава богу, есть что снимать в России – очень много красивейших мест для съёмки дикой природы. Другое дело, что существует проблема с инфраструктурой и логистикой. Хотя, с другой стороны, это и плюс – конкурентам не так легко добраться до уникальных мест.
– У вас ведь специальные снегоходы для фотосъёмки?
– Да, у меня есть два замечательных снегохода, полностью сделанных под съёмку дикой природы, которые долго адаптировал под себя. Но использую их, как правило, когда езжу на Приполярный Урал.
– Своя ноша не тянет, но в фоторюкзаке у вас больше 15 килограммов, всё равно тяжело?
– Да, это три камеры и три объектива. Но всю оптику всё равно не возьмёшь с собой – это лишний вес, особенно когда надо ходить на дальние расстояния, а мне ведь скоро уже 60 исполнится, не молод уже (смеётся). Для объектива 800 миллиметров обязателен монопод, с руки тяжело снимать, всё-таки 6,5 килограмма. А ещё по фокусировке надо попасть, светочувствительность стараешься сделать поменьше, но тогда и выдержка не такая короткая, руки всё равно трясутся –
монопод спасает. Счёт времени иногда идёт на секунды – другого шанса может не быть. Вот и сидишь в засаде, смотришь в видоискатель, ждёшь, когда гусёнок маму обнимет.
– Вы прекрасно выглядите. Фотограф дикой природы должен быть физически подготовленным человеком?
– Конечно, физподготовка – важна. Я три года подряд езжу на Приполярный Урал снимать оленей. Один проводник только выдержал мой темп за это время. Всегда беру молодых ребят. Иногда как бывает – спортсмены, а ходить на дальние расстояния не могут. Где-то читал, что 800 метров Уральских гор всё равно что 1 600 на Кавказе. Кислорода мало, тяжёлое испытание. У меня конституция сухая, я выдерживаю, но чувствую, что с каждым годом всё сложнее. Дольше восстанавливаешься, больше времени требуется на отдых.
– Как выстраиваете график съёмок?
– Обычно составляю план на год. Сотрудничаю с национальным парком «Югыд Ва» в формате мониторинга дикого северного оленя. Выезжаю с учёными под гору Саблю, бегаю, снимаю девственные места природы, животных. Потом обязательно поездка на Вайгач, раньше – тундра в районе Каратайки. Обычно в январе снимал пейзажку на Среднем Урале. Туда езжу на своём снегоходе. Правда, два года пропустил.
– С нацпарком «Югыд Ва» у вас связана драматическая история?
– Да, там неожиданно встретился с медведем. Руководитель экспедиции и волонтёр остались отдыхать, а я пошёл дальше. Прошёл километра два по горам, хотел Саблю снять. Выставил штатив, жду, когда зуб у неё покажется. Тишина. Вдруг слышу – камень сзади падает. Поворачиваюсь, а вдалеке стоит медведь. Беру объектив 800 миллиметров и начинаю снимать. Осень, зверь сытый, не раненый. А он делает несколько прыжков в мою сторону. Всё это происходит очень быстро. Пытаюсь достать сигнальную ракету из рюкзака, но понимаю, что не успеваю. Беру чехол от штатива, поднимаю и начинаю кричать. Он сразу встал как вкопанный на задние лапы, 2-3 секунды подумал, потом прыгнул в сторону и убежал. Адреналин, зараза, поднял мне.
– Кадр получился?
– Я его снял. Пожалуй, это единственный раз, когда медведь так себя повёл. Много снимал этих животных. Конечно, белый медведь намного опаснее бурого. Помню, когда ночевал в балке на станции Фёдорова, он там на ограждения лез. Пускали сигнальные огни, а ему по барабану. Ночью наш вагончик к обрыву пододвинул. Я его камнями обкладывал, а он всё равно сдвинул.
– В 2015 году вы стали победителем фотоконкурса «Золотая черепаха». Расскажите об этом кадре.
– Это была победа в номинации «Портрет животного». Снимал детёнышей морского льва в Антарктиде. Причём организаторы поездки были не очень довольны, что я старался подползти к ним поближе. Я чувствовал кадр, понимал, что он выстрелит, так и получилось. Это было начало меня как фотографа. В тот год я занял третье место в конкурсе National geographic, вышел в финал конкурса «Дикая природа России».
– Кстати, про Антарктиду. Что это была за поездка?
– Если честно – я тогда психанул (улыбается). Два года подряд собирал друзей, чтобы поехать на Камчатку. Но так получалось, что каждый раз сдавали билеты. В очередной раз, когда увидел информацию про тур в Антарктиду, то решил – почему бы и нет? Звучало фантастически. Мы связались с норвежским оператором, выяснили все детали и отправились в поездку. Это была не просто Антарктида, а большое антарктическое путешествие: Фолкленды, Южная Георгия. Это родильный дом королевских пингвинов, моржей, там множество самых разных птиц. Наснимали тогда много.
– Как добирались?
– Сыктывкар – Москва – Париж – Буэнос-Айрес. Из столицы Аргентины добрались до самого южного города Земли – Ушуая. Оттуда уже отправлялся круизный лайнер до Антарктиды. В общей сложности мы 24 часа находились в воздухе и 24 дня – в плавании.
Правда, штатив забрали на местных авиалиниях – пришлось всё снимать с рук. Как я выяснил – пингвина тоже надо караулить. Вообще в таких поездках возникает проблема – большой объектив, в багаж не сдашь, только ручная кладь. Каждый раз головная боль. Помню, одна девушка на Шпицбергене рискнула сдать фототехнику в багаж, но в итоге он куда-то потерялся, и она получила его только на третий день.
В Антарктиде было так – идёт судно и встаёт около нужной точки, потом на «зодиаках» (лодках. – Прим.авт.) выезжали на съёмки. Строгий контроль за туристами, фотографами, чтобы не тревожили дикую природу. Как ни уговаривай, ближе всё равно не дадут подплыть, этих людей не купить ни за какие деньги.
– Тут 800 миллиметров только и спасают?
– Это точно. Четыре года назад снимал на Шпицбергене. Нам улыбнулась удача: плыла белая медведица, а на спине у неё два медвежонка. Я единственный это снял, потому что у меня был такой объектив, хотя меня и отговаривали его брать.
– Звука затвора животные не боятся?
– По-разному. Однажды на Вайгаче медведь очень испугался. Оказалось, что он был ранен в голову, звук затвора для него был смертельно опасным, он воспринимал его как выстрел.
– Как вас занесло на Мадагаскар?
– Это была настоящая экспедиция, продуманная моей супругой. Правда, натерпелись мы там. Нас грабили три раза. Один раз джип остановили какие-то люди с автоматами. С нами была переводчица, которая только окончила университет Патриса Лумумбы, начала паниковать. Денег им дали, к счастью, аппаратуру они не тронули. Мадагаскар – бедная страна. Однажды мы видели, как горел лес. Оказалось, местные украли коров и жгли лес за собой, заметая следы. Потом мы ночевали в палатках под охраной. Ездили в цинги (известняковые скальные образования. – Прим.авт.) снимать лемура. Там я получил солнечный удар. В итоге мою аппаратуру несли жена и переводчица. Мне тогда сказали, что люди специально прилетали снимать это животное и ждали момента три месяца. Бюджет кадра – около миллиона долларов. Вот с кем приходится соперничать. Я только потом узнал, что там как раз в это время были брачные игры китов. Обидно – мог бы сделать уникальные кадры.
– И всё-таки, как сделать тот кадр, есть рецепт успеха?
– Фотограф – тот человек, который видит то, чего не видят другие. Думаю, видение кадра – либо оно есть, либо нет.
– Насколько важно качество техники и оптики?
– Конечно, очень помогает. Мне бы эти камеры лет восемь назад. Раньше всё это можно было купить за гораздо меньшие деньги. Сейчас объектив 800 миллиметров стоит около двух миллионов рублей, возможности гораздо сузились. Жду кэноновскую беззеркалку, с ужасом представляю, сколько она будет стоить. Профессиональная съёмка дикой природы – дорогое удовольствие. Помимо аппаратуры много других расходов. Вот сижу я в балке с сорванной крышей на Колгуеве и думаю: вот за это плачу такие деньги. А мои друзья – кто на Эгейском, кто на Средиземном море. Но это мне всё неинтересно, север манит. Мои моря – Карское и Баренцево. Устанешь, выдохнешься после этих поездок, а потом снова начинаешь что-то планировать.
– Давайте сразу развеем иллюзии. Вы ведь не зарабатываете фотографией?
– Никогда, это просто невозможно. Я занимаюсь предпринимательством, а фотография просто хобби. Бывало, конечно, покупали целую выставку моих работ, но это всё разовые заработки, которые никак не перекрывают затраты на экспедиции и аппаратуру.
– Увлечение фото началось с того, что вы перестали охотиться?
– Раньше я был охотником, потом мне стало жалко животных. Я каждую весну, лет 20 подряд ездил на глухариные тока. Раньше стрелял птиц, а затем решил сделать фото на мыльницу. Получилось оно плохого качества, но оттуда всё и пошло. Потом купил плёночную «Минолту». Одно время даже занимался бизнесом – у меня были фотолаборатории.
Первый хороший кадр снял, когда купил объектив-«пятисотку» первую. Снимал на Canon 1D mark IV. Первая серьёзная связка, совсем другое качество. Это был снимок тетерева-косача на закате.
– Каких животных вы бы ещё хотели снять?
– Стараюсь ставить реальные цели. Хочу поснимать гнездо полярной совы летом на Вайгаче. Это сложная съёмка. Проблема в том, что трудно найти проводника. Жители не ходят пешком, не знают, где эти гнёзда. Им нечего делать в этих местах. Хочу снять кадр с медведем, у меня есть сюжет в голове, думаю, он реальный. Императорского пингвина тоже, но это ближе к Южному полюсу. Опять же дорогое удовольствие.
– Насколько важна обработка фотографий?
– Обработка снимков должна быть минимальной. Международные фотоконкурсы запрашивают Raw-файлы, где почти не должно быть фотошопа. Можно чуть насытить цвета, скорректировать баланс белого, сделать кроп.
– Напоследок о ваших наставниках. Кто обучал вас азам фотоискусства?
– Увы, у меня не было учителей. Мечтал, чтобы меня кто-то брал с собой на съёмки, но всё приходилось делать самому, путём проб и ошибок. Понял одно – мне нравится смотреть на мир через видоискатель. Придёт момент, когда я активно не смогу ездить, буду смотреть свои фотографии и вспоминать. Ведь каждый снимок – это эпизод моей жизни, за каждым фото – история.
Что в фоторюкзаке?
Зеркальные камеры Сanon 1Dx mark III и 5Ds. Объективы 800 мм, 100–400 мм, 24–70 мм.
