Чаще эта фраза воспринимается как оборот речи. Но в случае с почётным жителем Новой Земли, труженицей тыла, отличником народного образования Людмилой Владимировной Бурдиковой – никакого преувеличения нет
Дорогие наши читатели!
Вместе с вами мы продолжаем составлять на страницах окружной газеты мини-энциклопедию, начатую в год 90-летия НАО и газеты.
Это проект «НВ» – «Ненецкий округ от А до Я».
Предлагайте темы, пишите нам, рассказывайте о заслуженных земляках, ярких личностях, значимых событиях и истории ваших организаций, населённых пунктов.
В понедельник, 29 сентября, долгожительнице исполнилось ровно 100 лет со дня рождения. Накануне векового юбилея в беседе с журналистом окружной газеты она вновь вспомнила яркие моменты своей долгой жизни, события личной истории, которые тесно переплелись с летописью нашего округа и всей страны.
Эхо Гражданской войны и Октябрьской революции в историях родителей, собственный самоотверженный труд в годы Великой Отечественной войны, деятельное участие в восстановлении из руин Отчизны – бесценной повестью она поделилась с нашими читателями.
Любовь к знаниям – это от мамы
В свои 100 лет моя героиня не только хорошо сохранилась внешне, но и оказалась интересным собеседником.
Как тут не вспомнить известный факт о том, что именно умственный труд сохраняет человека дееспособным на долгие годы. Оказалось, удивительная тяга к знаниям, которую не победили голод и лишения Великой Отечественной войны, у Людмилы Владимировны от мамы. Та окончила четыре класса приходской школы и убежала из отчего дома – учиться в Архангельск.
– Бабушка закончила учёбу с отличием, – говорит сын Людмилы Владимировны, Виктор Николаевич. – Четырёхклассная церковно-приходская школа по тому времени давала хорошее образование. Это было выше, чем современные четыре класса. Она дала ей возможность в дальнейшем работать счетоводом, бухгалтером и даже ревизором.
В Архангельске будущая мама Людмилы Владимировны познакомилась с её будущим папой. Молодые повенчались и уехали в Великий Устюг. А через три месяца супруг отправился на фронт: бушевала Гражданская война.
Грамотную солдатку люди уважали и избрали делегатом народного съезда. С войны её муж, дошедший в боях до Варшавы, вернулся израненный, она его выходила и увезла в деревню. Через год родился первенец, брат Людмилы, Валентин, а потом и она сама.
– С двумя малыми детьми работы для мамы не стало, и мы все снова уехали в Архангельск, – вспоминает долгожительница. – Там папа стал работать на кожевенном заводе, а маме удавалось подработать на хозяйстве, домработницей. Тут и сестра наша родилась, Тамара. Нам дали комнату в кирпичном доме на Набережной. Здесь было 18 комнат, в них проживали 18 семей. Зарплата у родителей была маленькая, так что жили скромно, но не жаловались. Наверное, потому, что у всех было так.
Школьнице Людмиле хотелось быстрее доучиться и начать работать, чтобы помогать родителям. Девочка иногда думала: «Вырасту, буду есть масло с маслом, а мясо – с мясом». Еды вроде и хватало, но всё было самое простое, а хотелось чего-то повкуснее.
– Я уже была классе в шестом, когда впервые на заработки пошла. Набрала в лесу 17 стаканов брусники, продала и купила себе и сестре новые чулки. Потом через год опять благодаря бруснике денег заработала – и брату с сестрой учебники купила. Надо же, одна в лес ходила, не боялась. Я всю жизнь ничего не боялась, нет у меня чувства страха, даже удивительно…
Тогда окончить школу можно было после седьмого класса, и в 1939 году Людмила поступила в училище. В эти годы семья переживала страшную потерю: от воспаления лёгких умер папа, и дети изо всех сил старались побыстрее вырасти, чтобы стать матери опорой, а не обузой.
Одного дня не дожил до Победы…
Время шло, ребята подрастали, и думалось, что вот-вот семья начнёт жить в достатке. Но летний день 1941 года перечеркнул все мечты о лёгкой и счастливой жизни.
– Тогда у всех на кухне висели такие чёрные репродукторы, радио. И вот говорят: «Сегодня в 10 часов будет выступать Молотов». Дождались. И нам объявили, что началась война. Брат мой тогда у себя в дневнике написал: «Война будет долгая, погибнет много народа, но мы победим. Наполеон тоже был сильный, но потерпел поражение». Мы, русские с самого начала верили в свою победу, в свою силу.
Всех мужчин от 18 до 50 лет мобилизовали, тех, кто ещё не достиг призывного возраста, забрали на учения. Там обучали два месяца и после тоже отправляли на фронт.
Валентин оттуда много писал сестре: как сидит в окопе под плащ-палаткой, как мимо пролетают снаряды нашей артиллерии. Последнее его письмо пришло уже перед самой Победой. Он сообщал: «Я прошёл Белоруссию, Латвию, Литву. Теперь наступает самое трудное время. Идёт конец борьбы. Я не верю в Бога, но чувствую, что теперь моя очередь пойти за своими товарищами. Мам, помни, что ты не одна. У тебя есть две дочери. Они тебе помогут».
… А потом пришла похоронка: «Умер в госпитале после тяжёлого ранения». И дата: последний день Великой Отечественной войны…
Военные годы закалили характер
Люди того, прошлого, стального поколения в годы войны ни на день не прекращали учиться, воспитывать детей. И трудиться не покладая рук.
Хрупкие от недоедания студентки (хлеб выдавали по карточкам) трудились в колхозе. Сено-то убирать было некому, все на фронте.
И не столько тяжёлая работа выматывала, рассказывает Людмила Владимировна, сколько жадные стаи гнуса, буквально съедавшие девчонок в худой одежонке до костей:
– Мази никакой тогда, конечно, не было, очень они нас донимали. Помню, дедушка там был один, он нам приносил крепкий квас, чтобы мы кожу смазывали после укусов. Но там нас хоть кормили: кашу ячменную давали, гороховый суп. Голода мы не чувствовали. Хотелось бы ещё, но где взять?
На втором курсе среди прочих предметов в расписании занятий будущих педагогов появилось «военное дело». Девочки ходили на стрельбище, учились разбирать и собирать оружие и, конечно, стрелять.
– Боевая винтовка стреляет хорошо, но отдача от неё в плечо очень сильная, – вспоминает Людмила Владимировна. – Но ничего, как-то справлялись, жили, не стонали, друг на друга глядя – у всех так было. Не помню только, что мы песни пели, плясали, как иногда в фильмах показывают. Такого у нас не было. Брата тогда уже взяли на фронт, мама с сестрой уехали, я одна осталась. Хлебные карточки были по 400 граммов, потом сделали по 200, трудно было. Так я днём училась, а ночью работала дворником, мосточки чистила…
... В один из таких дней студентка не сразу после дворницкой отправилась на учёбу, а, заняв место в хлебной очереди, забежала погреться домой. Уставшую, замёрзшую девочку сморил сон. Проснувшись, она с ужасом поняла, что проспала свою очередь.
– Стала искать другой магазин, где можно хлебную карточку отоварить, – вспоминает Людмила Владимировна. – Сил нет, иду, улицы все пустые. В один магазин зашла – хлеба нет, в другой, третий – нигде нет хлеба. Чувствую, дымом пахнет, где-то печь топят. Прошла через большой двор, прочитала надпись: «Контора хлебозавода». Ну, думаю, там, наверно, есть какой-то ларёчек, где хлеб продают. Зашла узнать. На месте директор как раз был. Говорит: «Мы хлебом не торгуем». А я его и спросила: «А можно у вас поработать?»
Директор вызвал помощницу, велел вначале накормить новую сотрудницу, а то «девушка даже шла с трудом», сил никаких не было. Добравшись до бракованных шанежек, она съела всё, что дали, и потом сутки пролежала – голодный желудок не справлялся. Но врача вызвать не дала:
– Я поправлюсь, я обязательно поправлюсь!
Когда вернулась домой, соседи уже били тревогу: пропал человек.
Потом была работа истопником, рабочим лесозавода, счетоводом, и всё это – не прекращая учёбу.
– На третьем курсе я написала заявление, чтобы все предметы сдать экстерном. И зубрила, зубрила, каждую свободную минуту. Сдала на пятёрки – русский, математику, историю, географию, биографии писателей – все предметы. Я ведь и в школе с первого класса отличницей была, всегда хорошо училась. И много-много стихотворений, я их до сих пор помню.
И Людмила Владимировна читает наизусть «Ворону и Лисицу» Крылова!
В Победу верили, и вот она пришла
В Победном 1945 году Людмила Владимировна уже преподавала в школе. Тогда учебные заведения ещё делились на мужские и женские, и когда ей предложили взять мальчишек, согласилась. Мы же помним, что наша героиня никогда и ничего не боялась.
Самым трудным для молодой учительницы без практики был первый урок.
– Я его тогда просто вызубрила наизусть, мне ещё одна учительница помогала, – вспоминает. – Вхожу в класс, а их там сорок два человека, классы большие были. Так и начала работать, не зря же училась.
В то памятное утро, когда страна узнала о Великой Победе, Людмила Владимировна была ещё дома. Прослушав сообщение по радио, она бросилась в школу, а там её мальчишки, радостные, уже верхом на партах сидят: Победа!
Кто-то говорит о том, что папа сейчас вернётся домой, у кого-то папы уже погибли, а иные спрашивают:
– Если война завершилась, значит, завтра хлеб будет без карточек?
Учительница им терпеливо объясняла, что хлеб сам по себе, от одного только факта Победы, ниоткуда не возьмётся. Что земля вся изранена, её сейчас восстановить надо, засеять, и только потом вырастет пшеница, а из неё выйдет
хлеб.
И всем классом они отправились на площадь, где царило настоящее народное гулянье. Это было пятого мая, когда над Рейхстагом подняли флаг Красной армии. Но полностью война закончилась ещё через несколько дней, когда взяли Варшаву.
Мирная жизнь на новой Земле и после
Своих первенцев Людмила Владимировна выпустила в 1947 году. И почти сразу возглавила детский летний лагерь на сто человек. Молодой педагог, которой тогда был всего двадцать один год, снова отважилась взять на себя такую ответственную роль и, разумеется, справилась.
– Дисциплина у нас там была хорошая, хотя я никогда не строжила ребят, не ругала их, – говорит моя собеседница. – Я потом ещё шесть раз ездила и была начальником этого лагеря, и никаких происшествий у нас там не было. Во всём старалась быть примером: ела только то, что ребятам дают, носила простенький халатик, и только на линейку надевала хорошее платье да босоножки.
… На Новую Землю учительница отправилась по поручению комсомола.
– Отправляли туда пятерых девчонок-педагогов, – дополняет рассказ матери Виктор Николаевич. – А приехали только двое: трое сбежали, испугались. Увидев, что они приехали в одних туфельках, председатель островного совета Тыко Вылка первым делом выдал валенки. Да ещё ведёрко тюленьего жира.
Там встретила Людмила и свою судьбу – будущего супруга Николая. Активисты и общественники, они сразу нашли общий язык. Она проводила политзанятия, культурно-массовые мероприятия, а он заведовал Красным чумом.
Когда Тыко Вылка уходил на пенсию, его на посту председателя островного совета сменил именно Николай Бурдиков. На его же долю выпал и вывоз всех островитян с Новой Земли.
– Военные всех выселяли, кто куда хотел отправиться, тот туда и ехал, всё оплачивали. Николай занимался всем, даже составлял опись имущества в зимних охотничьих избушках, это имущество военные у промысловиков выкупали. А я тогда заболела сильно. Месяц меня лечили, у нас уже Вите было пять лет. Он жил у товарища на метеостанции, а потом нас с ним на корабле вывезли в Архангельск. А папа наш всё собирал, скручивал, упаковывал, помогал островитянам – и только осенью к нам приехал, – рассказывает наша героиня.
В Архангельске семья оставалась недолго – Север не отпускал. Работали в Оме, Пеше, Шойне, и только потом оказались в Нарьян-Маре. Устроившись на работу в Ненецкую школу-интернат (сегодняшняя Ненецкая средняя школа
им. А.П. Пырерки), Людмила Владимировна завершила трудовую деятельность только в 74 года.
…Я не стала в завершение разговора задавать стандартные вопросы о секретах долгой жизни, потому что ответ очевиден: всей своей жизнью наша героиня служила людям, не держала в сердце зло и зависть, трудилась на совесть и, конечно, девизом её жизни была любовь. Не та глянцевая дешёвка, которая стала разменной монетой песенок-однодневок, а та, ради которой ты пройдёшь через любые трудности, и с которой тебе в жизни никогда ничего можно не бояться.
