Сегодня на страницах газеты – лучшие материалы 1945 года.

7 ноября газета «Няръяна вындер» отмечает день рождения. В честь этой даты мы отступим от традиционного подхода к нашей рубрике. 

Мы не будем говорить о том, что писали авторы окружной газеты в год наступления Победы, а посмотрим, как они это делали, и познакомим читателей с лучшими образцами письменного слова 1945 года. 

От имени Новой Земли

Литературной страницы как отдельной рубрики в те годы в газете не было. Однако это не значит, что не публиковали художественную прозу и поэзию. Так, в одном из августовских номеров читателя ждёт неожиданный подарок. Председатель островного совета Новой Земли Илья Константинович Вылка говорит с ним от имени острова – под литературным псевдонимом, который прочно войдёт в историю ненецкой литературы. 

«Ядэй Я. Легенда о Новой Земле

Это было давно. Много-много лет назад. Далеко от материков, как уединённая скала, поднимался я среди льдов холодного северного моря. Зимой пурга, метель бушевали, летом прибой шумел, волны разбивались о твёрдые каменные берега. Только видел, как летали чайки и ловили рыбу. Как мне было скучно и одиноко в то время. Никто не видал меня, не знал, кто я такой…

…Вижу за горой дымок. Люди пришли! Люди пришли! Как мне радостно стало и легко. Люди пришли! Из-за мыса показалась большая красивая лодка…

…Люди говорят: 

– Ядэй Я, Ядэй Я!

Это значит: Новая Земля, Новая Земля! 

Люди вышли на берег. Там мужчины, женщины, там дети. Все в меховых малицах. С ними собаки, сани. 

Думаю: о горе им. Горе им. Останутся на зиму, погибнут…

…Они не погибли в эту зиму. Не погибнут и в другую. Лодка привезла им всего. Лодка подошла к берегу. Сделала у-у-у. Люди услышали и радостные побежали к ней с криком:

– Пароход то. – (Пароход пришёл. – И.А.)

– Пароход то.

Люди радуются. Радуюсь и я. Моя радость шире, глубже их, потому что я рад вдвое. За них и за себя. За них, потому что они живы, и за себя, что я теперь не буду одинок».

Рисуют словом, будто кистью 

На фоне рядовых заметок, побуждающих к труду, выполнению планов и повышению норм, качественно выделяются зарисовки некоторых авторов о людях. Нет, они тоже призывают и стимулируют, но не с помощью
побудительных лозунгов, а вызывая желание быть хоть немного похожими на героев этих публикаций. 

Вот как пишет о трудовой доблести машиниста Александра Живилова постоянный автор газеты А.Говоров: 

«Полный штиль. Судно непринуждённо режет морскую гладь. Но это длилось недолго. Забушевало море, запенилось. Маленький корабль ударами набежавшей волны бросало из стороны в сторону. Судну угрожала опасность быть выброшенным на берег. Команда моторбота заболела морской болезнью. Помощник механика от головокружения, тошноты обессилел. Оставить машину, отдаться власти стихии – этого допустить нельзя. Тогда тов. Живилов сам становится к машине. 

Не менее суток бросало судёнышко по гребням волн. Александр Алексеевич изнемогал. Буря продолжалась. Наконец стрелка барометра пошла вверх, и вторые сутки стали ясным безветренным днём. Море утихло. Ожила команда. Облегчённо вздохнул машинист. Задание выполнено». 

Кстати, подобные портреты людей труда далеко не единичны у автора Говорова. Ручкой или карандашом по бумаге журналист словно бы пишет словами картины тех ушедших дней, и его герои оживают на полосах пожелтевшей подшивки: 

«Механик бота «Мезень» тов. Тимофеев, склонившись над сердцем судна – машиной, внимательно прислушивается к её звуку, к её работе. Его опыт, знание, определяют неритмичность механизма. Он настораживается, стараясь найти, установить больное место. Только сейчас надо устранить тормоза механизма. Поздно исправлять недоделки, когда судно будет в плавании! А поэтому тов. Тимофеев стремится сделать это немедленно».

Привлекают внимание и зарисовки В.Георгиева. Вот как он в одной из публикаций показывает читателям мастера рыбообработки Якова Дрыгалова, через трудолюбивые руки которого прошли тысячи тонн сёмги. 

«В свободное время он часто выходит на берег и с высокого обрыва смотрит на бескрайнюю водную гладь – Печору, его взгляд ищет лодку, бот, спешащие в Юшино сдать свой драгоценный груз. Увидя их, медленным шагом пожилого человека идёт домой, надевает рабочий костюм и направляется в цех. 

– Сёмга не ждёт, она рыба строгая, – говорит Дрыгалов и, улыбаясь в прокуренные усы, осторожно берёт в руки большую и красивую рыбину». 

А вот как в другой публикации Георгиев описывает окончание рабочего дня тружеников в рыбоприёмном цехе, плавно соединяя будни рыбодобытчиков с поэзией вечернего заката. 

«Рыба принята, цеха убраны, рабочий день закончен. Но неугомонные чайки не отдыхают, они с криком бросаются в воду и, схватив добычу, взмывают вверх. Ночь…

Тихо, мерно шумят волны, разбиваясь о песчаный берег. Рыбаки Болванской губы спят. Только северное солнце, как и днём, подымается над горизонтом, согревая слабыми лучами стосковавшуюся по теплу холодную землю заполярья». 

Работая над каждым новым выпуском ретроспективы «НВ», не раз задерживалась то над одной статьёй, то над другой, хоть и в общую тематику выпуска они не вписываются, и дате подборки не соответствуют... Но такова сила хорошего текста: он цепляет с первых строк, и не остановишься, пока не проживёшь часть жизни вместе с автором и его героем. Описано всё так, что ты не только представляешь себе всех, о ком идёт речь, но даже как будто слышишь их голоса. 

Вот как живо, как зримо и слышно писал о девушке – лучшем пастухе Елене Вокуевой автор В.Дармодехин. Её жених ушёл сражаться за Победу, а она не слёзы стала лить, а пошла в колхоз, к тов. Канюкову, чтобы тот принял её «пасти олешек». А тот взял да и отказал: не бабье, говорит, дело. 

«Обидно Елене стало. Грамоту она одолела. Лучше подруг училась. Искусство шитья тоже одолела. Нет в кочевье девушки, которая смогла бы так расшить паницу, пимы, тобоки, как это делает она. Неужели не сможет стать она пастухом. Наверное, сможет! Ведь руководит же их колхозом Полина Ванюта. Поеду к ней, – решила она и вскоре была в правлении. Председатель колхоза Полина Ванюта встретила её приветливо. 

– Здравствуй, Лена! Ты ко мне?

– К тебе, Полина. Хочу пастухом стать. 

– Молодец. Правильно!

– Канюков не берёт.

– Как это не берёт?

– Говорит, не бабье это дело.

– Вот как! Не бабье! А колхозом руководить бабье, заседать в Верховном Совете – бабье, инженером, капитаном, лётчиком быть – бабье? Раньше ничего бабье не было. А нынче всё бабье. Не горюй, Еленка. Будешь пастухом…»