Интервью с преподавателем САФУ о том, что происходит с нашим языком.

В канун Международного дня родного языка мы поговорили с заведующей кафедрой русского языка и речевой культуры САФУ, кандидатом филологических наук Татьяной Шестаковой.

– Татьяна Энгельсовна, буквально на днях Госдума приняла закон, который призван регулировать употребление иностранных слов. Если быть точным – вносятся изменения в федеральный закон «О государственном языке Российской Федерации». Как это нововведение будет работать в наших реалиях?

– Думаю, что делать выводы и оценивать такой шаг пока преждевременно. Данная мера направлена против чрезмерного заимствования и вообще на защиту русской культуры, ведь язык – это тоже часть культуры страны. Чтобы закон начал работать в полной мере, нужно создать новые словари, в которых зафиксируют нормативное употребление заимствованных единиц. Никто не торопится с внедрением проекта, сделать это обещают к 2025 году. Оговорено, что правительство само утвердит список этих словарей, всё это будет решаться на уровне правительственной комиссии по русскому языку. А пока что определены сферы, где предполагается введение запрета на использование заимствованных слов. Это государственные и муниципальные органы власти, тексты СМИ, реклама, публичное исполнение произведений, фильмы. Во что выльется – пока непонятно. Язык – живой организм, и как он станет развиваться – неясно. Что произойдёт за эти два года – тоже непонятно.

– А есть тут какая-то грань разумного – где можно, а где нельзя. Как это можно будет определить?

– Мне кажется, не совсем правильно так формулировать. Ценность заимствованной языковой единицы проверяется временем. Есть такие периоды в истории языка – петровская эпоха, 90-е годы прошлого столетия – когда были мощные вливания в язык. Казалось, что с ним произойдёт что-то невообразимое, и возврата к исконно русскому уже не будет. А между тем в нулевые всё ненужное ушло, язык самоочищается, у него свои внутренние законы. Тут можно привести пример. В 90-е годы активно употреблялось слово секьюрити, сначала его писали латиницей, потом русскими буквами. 5-6 лет активно использовали, но в итоге оно ушло. Другой пример – многим не нравилось слово менеджер. Вошло в обиход наряду с нашим управленцем. Думали, что уйдёт, а оно осталось. Со временем значение сузилось, конкретизировалось. Сначала оно было размытым – кого только так ни называли. К примеру, были даже менеджеры торгового зала.

К заимствованиям отношусь нормально, они обогащают язык. Иногда, конечно, их употребление не очень разумно. Как раз здесь закон и должен сработать. Это разные коучинги, тимбилдинги, девелопмент и так далее. Что-то из этого уйдёт, а что-то останется. Или появится новое. Зачастую проводниками таких заимствований становится молодёжь. Это та категория людей, которая восприимчива ко всему новому. Иностранное слово для них более модно и престижно. Используя их, молодой человек выделяется, противопоставляет себя старшим. Если такие слова приживаются в молодёжном среде, то они остаются в языке. Остались фудкорты, тьюторы.

– А как вообще меняются нормы языка, насколько это быстрый процесс?

– Языковая норма меняется медленно. Грамматические, орфографичекие нормы практически не изменились со времён Пушкина. Лексика – самый подвижный языковой уровень, она меняется. Процесс её архаи­зации, равно как и обновление, протекает беспрерывно. Мы всё время наблюдаем изменение лексической нормы. Орфоэпические нормы тоже меняются, но не так активно, как кажется. На любом этапе развития языка существуют варианты употреб­ления языковых единиц. Одни признаются нормативными и рекомендуемыми, другие – нет. Это не значит, что ненормативный однажды станет нормативным. К примеру, рекомендуемый вариант «поскользнуться» едва ли вытеснит «подскользнуться». Значение приставок по и под не изменится. В некоторых случаях норма активно меняется. К примеру, произношение чн, шн. Скучно, нарочно, яичница. Мои студенты в конце 90-х употреб­ляли исключительно один вариант – скушно. Теперь все до единого говорят – скучно. И очень удивляются варианту с шн.

Мы слышим разные употреб­ления норм, но это не значит, что скоро они изменятся. Всё-таки школа – это мощный инструмент сдерживания таких изменений. Существуют источники, в которых отражается кодифицированная норма: словари, справочники.

– Может ли такое произойти, что со временем и варианты звОнит и ложить будут нормой?

– Нет, такого не произойдёт. Профессор Мыркин ввёл понятие престижной нормы. ЗвОнит – нарушение есть, но эта норма никогда не изменится, она престижная. Ничто не может на неё повлиять.

– И всё-таки. В Кемерове или Кемерово?

– Это как раз варианты использования. Оба допустимы.

– Иногда нормативные варианты звучат не очень. ЗаржАветь, на реке Северной Двине. Могут ли нормы меняться из-за того, что людям удобнее говорить по-другому?

– Для одного человека они могут быть более благозвучными, а для других людей – нет. Есть понятие узуса – привычного употребления языковых единиц теми людьми, которые вас окружают. Существует узуальная норма. Вам творОг режет ухо, а мне «слаще» такой вариант. Правила пока всё-таки устанавливают филологи, но я повторюсь, что сдерживать развитие языка призваны словари. Понятно, что норма не должна быть очень консервативной. Если большинство людей говорят так, то зачем сопротивляться? Если все говорят йОгурт, хотя раньше ставили ударение на второй слог. Или ещё вариант – бронь билетов. Кажется, все используют это слово. Однако литературная норма – брОня. Теперь словари допускают и первый вариант.

– Что поменялось в вашей практике преподавания русского языка за последние, скажем, десять лет? Как пишут и общаются современные студенты?

– Я бы не сказала, что мне пришлось менять практику преподавания, я люблю молодёжную аудиторию, всё равно именно она устанавливает правила, которые будут работать в будущем. Больше ругаю их за несовершенство письменной речи. Студенты стали плохо писать. Это связано с тем, что в последние десять лет изменилась коммуникативная среда – сформировалась новая. А это очень редко происходит.

Интернет-среда способствовала возникновению специфичной разновидности языка – люди стали общаться по-другому, они всё время находятся в состоянии диалога, постоянно принимают и перерабатывают информацию. Разговаривают в письменной форме, современный человек не говорящий, а пишущий. А это разрушает нормы письменной речи, которые формировались столетиями. Новая форма – такая смесь разговорности и сниженности бытовой речи с правильностью и обработанностью письменной. Благо средняя школа у нас хорошая, пока ещё научили контролировать грамотность.

Письменная речь начала обслуживать бытовую сферу и множество других, чего раньше не было. Она стала более разговорной, если можно так сказать.

Отсюда студенты привыкают писать быстро, неряшливо, так, как привыкли общаться. За это я их ругаю – за пренебрежение нормативным языком, нарушение логики. Пытаюсь всё время обращать их внимание на слово, которое они пишут. В то же время говорят студенты по-прежнему неплохо. Устная речь осталась на том же уровне.

– Это всё нехорошее влияние социальных сетей?

– Повлиять на этот естественный процесс мы не можем. Нравится нам это или нет – формируется другая разновидность общения.

– Вы ведёте занятия и у будущих журналистов, как там обстоят дела с грамотностью?

– Тут порой наблюдается та же неряшливость, в том числе у практиков. Терпимость к нарушению нормы, которая культивируется в сетевом общении. Опубликованный текст, невычитанный, с отступлением от норм – это теперь в порядке вещей. Появилась некая разговорная лёгкость, сниженность, нет чистоты языка. Можно с осторожностью говорить о примитивности, но это всё индивидуально.

– А ещё надо читать хорошую литературу, что посоветуете?

– Любая художественная литература учит прежде всего мыслить. Будешь правильно мыслить, будешь правильно писать. Грамотная письменная речь – не только нормативная, но и связная, красивая, логичная. У меня много любимых книг. Чехова люблю, величайшего гуманиста, интеллигента. И это не пустой звук. Его книги учат многому.