Читатели «Няръянки» с теплом вспоминают студенчество и считают его одним из лучших периодов своей жизни

Студенческие годы – это пьянящая свобода взросления, новые друзья и строгие преподаватели, волнительные зачёты и экзамены, суровые будни общаги, первые шаги в профессии и непременное веселье юности.

День студента – отличный повод открыть фотоальбомы, вспомнить милые сердцу подробности и поздравить всех причастных с объединяющим и добрым праздником.

***

Ирина Коткина,

Минский институт культуры

Бах-бах – и мимо!

Общага Минского института культуры (МИК), где проживали иногородние студенты, была скорей исключением из правил, нежели классикой жанра. Красота, чистота, блоки на две комнаты с душем и туалетом, кухни с незагаженными плитами, незлобные вахтёрши с человеческими лицами.

Свезло так свезло, особенно с соседкой из минского пригорода, которую мама регулярно снабжала бульбой, яйцами и салом. Жили дружно, принимали гостей, сами ходили в гости, готовили незамысловатое угощение. Но прославилась я на всю общагу фирменным десертом – варёной сгущёнкой.

Положила банку в кастрюлю с водой, включила плиту и настроилась караулить, чтобы вода не выкипела и сгущёнка не взорвалась. Всё шло по плану, пока не прибежали подруги с халявными билетами на группу «Арсенал» в Дом офицеров. Студентов «кулька» (института культуры) частенько баловали контрамарками на спектакли и концерты.

В середине действа, когда лидер группы Алексей Козлов выводил на саксофоне рулады, я внезапно вспомнила о кастрюле. Мобильников тогда не было. Спасибо кассирше, которая разрешила девушке, мычащей нечленораздельное, позвонить на вахту общежития.

Вахтёрша позвала дежурного по этажу мозамбикца Мозеса (с Африкой Беларусь активно дружила), тот кое-как понял, что от него хотят. Сходил на кухню, вернулся и старательно выговорил в телефонную трубку: «Ирэн! Бах-бах!».

Пока отмывали кухню, Мозес выучил по-русски сложное слово «сталактиты», а за мной надолго закрепилась слава подрывника.

***

Анатолий Баскаков,

Северный государственный медицинский университет

Хирург со шваброй

Тяга к медицине, а в последующем – к хирургии, появилась у меня ещё в школе. Два выпускных года я отучился в медико-биологическом классе, первом в Архангельске. В 2000 году поступил в Северный государственный медицинский университет.

Со второго по пятый курс работал санитаром в операционной 7-й городской больницы Архангельска. На одном из дежурств хирург взял на операцию срочного пациента с воспалением желчного пузыря, а помогать пригласил дежурного травматолога.

Когда «открыли» живот, травматологу стало дурно, он не смог ассистировать. Хирург знал, что я учусь на третьем курсе, и скомандовал:

– Быстро бросай швабру, намывайся, надевай стерильный халат, перчатки и вставай рядом!

Всё прошло успешно, я справился, но операционная медсестра, которая, по сути, была моим начальником, быстро спустила меня с небес на землю:

– Ну что, Толя, поиграл в доктора-хирурга и хватит. Приступай к своим прямым обязанностям – убирай и мой операционную!

Кстати, именно здесь, за год до поступления в медвуз, мне самому делали операцию. Вот так в одной операционной сложилась моя судьба. Здесь я прошёл все этапы профессионального становления: сначала был
пациентом, потом санитаром, медбратом, помощником врача, а после окончания университета –
полноценным хирургом.

***

Юлия Ледкова,

Ленинградский государственный педагогический институт имени А.И. Герцена

Сладкая жизнь. Герцен у Крупской

Студенты многих ленинградских институтов отрабатывали трудовые часы по оказанию шефской помощи на кондитерской фабрике имени Крупской. Среди них были и мы, герценовцы.

На входе нам выдавали халаты и предупреждали: «Можно есть и пить сколько влезет, но ничего нельзя выносить!».

В первый раз для знакомства мы осмотрели цеха и попробовали всю продукцию. Потом разошлись по рабочим местам. Мне досталось место у конвейера с готовым к фасовке печеньем. Я должна была смотреть, чтобы ряды были ровными.

Печенье было горячее, от конвейера шёл жар, и через некоторое время я очнулась около открытого окна от запаха нашатыря. Оказывается, я упала в обморок от жары. Мастер ругалась:

– Для чего отправляют неженок, от которых мало толку? Хорошо, упала не на конвейер, а то всю партию печенья испортила бы!

Чтобы я не бездельничала, мне поручили шлёпать наклейки на коробки с готовыми продуктами: печеньем, галетами и конфетами. Самое смешное – это были наклейки «Для Крайнего Севера».

В отличие от нас парни обычно работали в цеху, где делали конфеты с наполнителем: ликёром, водкой, коньяком, настойками. В то время всё было натуральное, не заменители. Понятно, что к концу дня работнички всегда были навеселе.

Работали мы на фабрике полгода, раз в неделю. Однажды, вопреки строгим наказам, каждый утащил по одной конфетке на праздничный стол в честь дня рождения моей одноклассницы –
студентки худграфа. Она была очень рада!

***

Светлана Ястребцева,

Коми государственный педагогический институт

А за имя ответишь!

Экзамен на филфаке по русской литературе XVIII века. Прямо скажу, читать Тредиаковского, Сумарокова и иже с ними – сомнительное удовольствие.

Попадается билет по пасторальной комической опере Аблесимова «Мельник – колдун, обманщик и сват», будь она неладна. Читать её вообще невозможно. Хотите, можете проверить.

Рассказываю всё, что знаю.

Преподаватель:

– А как звали жену крестьянина Анкудина?

Ну не помню я! Зато помню, что дочь зовут Анюта. Пытаюсь плавно перейти на Анюту. Куда там! Педагог стоит на своём:

– Так как всё же звали жену крестьянина Анкудина?

Честно отвечаю, что не помню.

Преподаватель:

– Светлана, вам, носительнице имени, которое родилось благодаря русской литературе, стыдно не знать имя героини художественного произведения.

Дикую ответственность за всю русскую литературу на себе почувствовала! Так и несу пожизненно этот груз.

Для любознательных: жену Анкудина звали Фетинья, а моё имя придумал русский филолог и лингвист Александр Востоков в 1802 году. Известным его сделал поэт Василий Жуковский в балладе «Светлана». Кстати, сюжетец тот ещё! Можно сказать, про зомби.

***

Ольга Родионова,

Архангельское музыкальное училище

Акробатические этюды на пожарном шланге

В общежитие нашего музыкального училища нужно было вернуться до одиннадцати часов вечера. Если опоздал, это твои проблемы, ни под каким предлогом не пустят.

Однажды я задержалась. До общежития меня проводил мой молодой человек Сергей. Телефона не было. Я докричалась до своих друзей, и те решили меня поднять на четвёртый этаж по пожарному шлангу. Опустили шланг, мы с Сергеем кое-как меня обвязали, друзья начали операцию по подъёму.

В это время к Сергею подошла женщина и спросила, что происходит. Тот честно рассказал подробности. Дескать, опоздала, не пускают, поэтому по шлангу поднимают. По иронии судьбы женщина оказалась заведующей общежитием.

На следующий день меня вызвали к директору музыкального училища. Это было на четвёртом курсе.

– Оля, как ты можешь? Пожарный шланг! Ладно бы, алкоголики какие, а то отличница, идёшь на красный диплом. Это недопустимо! Мы тебя должны исключить! – отчитывал меня директор.

Спасибо моему педагогу Александру Борисовичу Богданову, который поручился за меня. Пришлось пообещать, что пожарный шланг я буду использовать исключительно по прямому назначению. Слава Богу, ни разу не пришлось.