Мы живы, пока нас вспоминают добрым словом – правило жизни Лидии Гаврюшевой

Продолжаем наше путешествие во времени, которое началось с публикации «По волнам нашей памяти» («НВ» № 54 от 28 мая 2020 года). Именно она стала началом большой прогулки – то есть цикла публикаций о городских микрорайонах.
Мы с вами постепенно двигаемся в сторону посёлка Искателей. И уже прогулялись по центру Нарьян-Мара, Кармановке и Малому Качгорту («Кармановка: далёкая и близкая» «НВ» № 57 от 4 июня 2020 года; «Милый Малый Качгорт» «НВ» № 60 от 11 июня 2020 года). На очереди – Качгорт Большой.

Налево от тракта

История исчезнувшего в начале нулевых Печорского рыбокомбината неразрывно связана с историей Качгорта. Ведь когда-то весь микрорайон был вотчиной перерабатывающего предприятия. Остатки производственных построек, воспоминания старожилов и ветеранов рыбокомбината – всё это теперь уходящая натура.
Мой новый экскурсовод – председатель совета ветеранов предприятия Лидия Гаврюшева. Почётный гражданин Нарьян-Мара, старожил Качгорта, почитаемый взрослыми и детьми педагог, проработавший в ведомственном детском саду более полувека.
С Лидией Григорьевной встречаемся на остановке РСУ – той, что в сторону города. Наша задача – обойти другую часть микрорайона, что ближе к Качгортинской курье.
Улица 60-летия Октября, вдоль которой мы идём от остановки, среди местных называлась трактом. Скорее всего, из-за здешнего почтового отделения.
– Тут ничего не было, стояла только конюшня, – моя спутница показывает в сторону давно исчезнувшего здания. – Почту на лошадях возили. На этих лошадках мы даже к родственникам в Никитцы ездили. А на новогодние колядки брали в конюшне сани и всей гурьбой катались с берега.
Спустя пару минут сворачиваем налево. Пока движемся к отчему дому Лидии Григорьевны, моя спутница рассказывает об исчезнувших навсегда домах и людях.
– Это сейчас здесь сухо и высоко, а раньше в половодье постоянно топило, – говорит женщина и указывает на дом № 60 на улице 60-летия Октября. – А это старая постройка, там жили Мезенцевы и моя подружка Фаиночка. Дом напротив новый, а раньше здесь жили Головины, у которых было 10 детей. А подальше – на берегу – Иван Чупров, кормивший 12 отпрысков.

Городские легенды

Семья моей собеседницы тоже была многодетной – восемь душ. Отец работал на рыбзаводе капитаном флота, а мама – телефонисткой. С рождением четвёртого ребёнка ей пришлось уйти с работы. Лидия Григорьевна родилась в 1939-м, детство пришлось на военные годы.
– Видите ту голубую крышу? – показывает Лидия Григорьевна. – Это был отчий дом, потом он сгорел, его отстраивают заново. Раньше он был под номером 86, затем 93. Улиц в ту пору не было, дома просто нумеровали. А теперь отчий адрес: Речная, 10.
Многие старые дома на нашем пути навсегда стёрты с лица земли. Жизнь словно острой косой проредила когда-то многочисленные семьи.
– Здесь жили Кожевины, даже берёза тети Нюры сохранилась, – говорит женщина. – Жили они небогато, да и вообще состоятельных людей тогда не было. Было три зажиточные семьи: Третьяковы, Девятых и Сивковы. Они коров держали.
Низкие места на берегу Качгортинской курьи у моста часто топило. И семьи, чьи дома попадали в зону подтопления, перебирались к тем, кто умудрился построиться повыше.  
– На этом месте стоял дом тёти Кати, у которой было много кур, – говорит моя спутница. – А потом женщина, которую убил лихой молодой человек. Я тогда была маленькая, взрослые рассказывали. Об этом диком случае весь Нарьян-Мар говорил. Жили тихо-мирно, а тут такое! Тело разрубили на куски и спрятали в кострах – так дрова раньше укладывали. Вот в них и нашли…

Пристань призраков

Смерть и рождение, горе и радость в памяти Лидии Григорьевны уложены плотно. Как сухие поленья в дровяных кострах – не рассыплется. Детские переживания вспыхивают как спичка, и вот уже горит ярким пламенем костёр воспоминаний. Да так жарко, что сердце стучит и слёзы бегут.
– Неужели это ещё сохранилось! – восклицает Лидия Григорьевна на берегу курьи. – Видите остатки брёвен? Здесь же была большая пристань. На ней стояли краны, из Архангельска ходил теплоход «Канин», который привозил тару для рыбокомбината и увозил рыбу. На пристани работала моя мама, Агния Васильевна Лудникова, когда вышла на пенсию. Должность называлась – береговой матрос.
Смаргивая близкие слёзы, женщина гладит почерневшее дерево исчезнувшего причала. Так трепетно прикасаются к крестовине на погосте.
Надо пояснить, что давно почивший Печорский рыбокомбинат на заре своего существования располагался в районе
Нарьян-Марского морского порта. Ориентир – современная телевышка. Рядом даже остались склады, в которых хранили рыбу.
Позже предприятие перебазировалось в Качгорт и сначала располагалось на берегу курьи. А уж потом на участке, где построили современный торговый центр. Рядом, в бывших складах и цехах рыбокомбината, теперь магазины и даже ночной клуб.
С нашего берега хорошо виден заросший кустарником полуостров, который соединяется перешейком с качгортинским микрорайоном.
– Мы его называли мысок, – вспоминает Лидия Григорьевна. – Для пополнения скудного рациона взрослые отправляли туда ребятишек собирать дикий лук. Сейчас мысок сильно зарос кустарником, а дно курьи очень обмелело. Какой морской корабль сейчас сюда зайдёт?

Далее по тракту

От берега держим путь к финальной точке нашей экскурсии. С улицы Речной, не доходя до городской электростанции, сворачиваем на улицу Зимнюю. Слева от нас – развалины механических мастерских Печорского рыбокомбината. Рядом когда-то располагались деревянные домики на две семьи.
– Место ближе к мосту называли Верхний конец Качгорта, а ближе к электростанции – Нижний. В детстве так и говорили, мол, пошли играть в Верхний конец, – смеётся моя спутница.
К завершению движется и наша экскурсия. Улица Зимняя выводит нас снова к улице 60-летия Октября. По пешеходному переходу идём на другую сторону и ненадолго останавливаемся возле бывшего детского дома, ныне Центра содействия семейному устройству «Наш дом».
Как писал краевед Сергей Козлов («Безвинные жертвы статьи 58» «НВ» № 119 от 30 октября 2018 года), «...в Качгорте на месте противотуберкулёзного диспансера, находилась тюрьма Печорского ИТЛ, заключённые которой занимались строительством судоремонтного пункта, угольных складов, электростанции и жилья в Нарьян-Маре. Было их примерно 300–400 человек. Сколько из них репрессировали по статье 58, неизвестно. В городе заключённых называли власовцами…»
По воспоминаниям моей спутницы, место заключения власовцев располагалось там, где потом построили рыбокомбинат. А возле современного «Нашего дома» в мазанках жили зеки, вышедшие на свободу с чистой совестью.
– Помню, как мама говорила, что на зоне многие власовцы умирали и задавалась вопросом, где же их хоронили? – вспоминает Лидия Григорьевна. – Ходили слухи, что тут же, на зоне. Поэтому работницы рыбокомбината опасались оставаться в одиночестве в цехах. Страшновато было… Когда солдаты, охранявшие заключённых, демобилизовались, многие женились на местных женщинах. После войны мужики были в дефиците. На нарьянмарочках женились и освобождённые власовцы. Наша семья дружила с одной из таких семей. Тётя Шура и дядя Витя приглядывали за нами, когда мама уезжала на сенокос. Научили нас из трав борщ варить.
Финиш – возле сквера бывшей конторы рыбокомбината. Отдыхаем на скамеечке. Надо собраться с силами перед новым маршрутом. В новой публикации «Линии жизни» прогуляемся по Хорей-Верской. Кто с нами?