Всех убиенных помяни, Россия,
Егда приидеши во Царствие твое.
И. Савин
В ноябре-декабре 1941 года из Ненецкого национального округа на Карельский фронт с многочисленными стадами оленей отправились шесть сотен призывников.
Шестьсот мужиков, шестьсот судеб, шестьсот оставленных семей. Ненцы, коми, русские. Знали, что уходят на свидание со смертью и вернуться суждено далеко не всем. Враг был немыслимо силен и стоял в те дни под Москвой и Ленинградом.
Иногда думаешь, как они, наши отцы и деды – не шибко грамотные, крепко битые жизнью, досыта не едавшие, в лагерях отсидевшие; смогли победить немцев, австрийцев, венгров – вымуштрованных, здоровенных, крепких, прошедших с боями всю Европу и этой же Европой вооруженные до зубов великолепной техникой и первоклассным оружием. А ведь побили и гнали до Берлина, Вены и Праги, разбили в пух и прах вермахт и всех его сателлитов. Из шести сотен выбрана биография солдата, отца и мужа – много в ней необычного, много в ней и характерного для той, совсем недалекой эпохи.
Иван Окаянный
Всего тридцать шесть лет жизни отмерил Бог Ивану, сыну крестьянина Осипа Кислякова. Родился он в 1909 году в древне Усть-Цильме, основанной вольными новгородцами пятьсот лет назад на крутом берегу Печоры.
От предков-первопоселенцев Иван унаследовал лихой и озорной нрав. Еще в детстве за проделки получил он прозвище – окаянный. Сестра вспоминала, как однажды, когда отец вез их на лошадях в трескучий мороз в школу, Ваня выпростал руку из-под полости, схватился за нос и закричал: «Ой, Марья, смотри, у меня нос отвалился!». В руке у мальчишки действительно что-то белело – когда напуганная девочка рассмотрела, это оказалась баранья косточка, предусмотрительно прихваченная проказником за обедом.
Семья по обычаям того времени была немалой – четыре брата и сестра. Осип Семенович крестьянином был крепким: широкий двухэтажный дом, лошади, коровы, овцы, хорошие сенокосные угодья в Захарово со справной избой-дачей.
Всех детей он выучил в школе-четырехлетке. С раннего возраста они работали – косили, пахали, сеяли, рыбачили, охотились, заготовляли дрова. Жили зажиточно – правильно говорили тогда, что кулак – это тот, кто спит на кулаке, рано встает да много работает.
В 19 лет Иван вымахал в богатыря – косая сажень в плечах, пудовые кулаки и озорные синие глаза. Как говорили, в страхе он держал всю Каравановку (верхнюю часть села) и в бою на кулачках никто не мог устоять перед ним. Тогда же окаянный положил глаз на зеленоглазую красавицу Настеньку из богатой семьи. Но ее отец не пожелал отдавать единственную дочь за лихого (и уже женатого) парня. Да только Иван отступаться не привык – узнал, что вскоре девки будут гадать в старой бане на женихов. По обычаю, юная крестьянка просовывала руку в дымник и ждала – ежели погладит банник голой рукой, значит, жених будет бедный, а если мохнатой – значит богатый.
Когда Настенька положила руку в черное от сажи отверстие, она почувствовала, что мохнатая рука крепко схватила ее и не отпускает. От ужаса девушка упала в обморок. Это оказалось очередной проделкой Окаянного – увидев руку суженой с серебряным перстнем, украшенным сверкучим голубым камешком, он уверенно схватил ее вывернутой мехом наружу рукавицей.
Судьба… Вскоре сыграли свадьбу, в сентябре 1930 года родилась дочь Аннушка. Тогда же Ивана призвали в Красную армию, где он отбарабанил срочную службу.
Обратно к сохе он не вернулся – коллективизация подмяла крестьянскую вольность, порушила богатые усть-цилемские хозяйства. Физически крепкий мужик в 1932 году устроился работать масленщиком, а позднее кочегаром на пароход. Колесные гиганты «бегали» тогда по водам Печоры регулярно, перевозя грузы и пассажиров. Дымили закопченные трубы, у топок шуровали мускулистые, потные, черные от сажи и угольной пыли «черти»-кочегары.
В 1934 году из-за раннего ледостава суда зазимовали в Нарьян-Маре. Иван Осипович осмотрелся – места здесь богатые. Рыба, мясо, дичь, сенокосы. Летом 1935 года решился и перевез семью в Нарьян-Мар.
Как и большинство переселенцев, поначалу Кисляковы поселились в землянке на кармановском берегу. Хозяин перешел на более спокойную работу – стал грузчиком в морском порту. Зимой промышлял охотой: силками ловил куропаток, петлями – зайцев, капканами – ондатру и песцов. Добычливо ловил рыбу – устьцилем без нее не может и дня прожить. Был мастером на все руки – и плотник, и печник. А еще имел страсть книги читать. Переделав все домашние дела, Иван Осипович устраивался зимними вечерами у керосиновой лампы за столом, где старшие ребята делали уроки и неспешно с наслаждением читал. Целая полка книг висела рядом с красным углом, где стояли ветхие черные доски древних икон. Дети помнили, что маму он часто корил – мол, ни читать, ни писать так и не научилась. Правда, Анастасия Ивановна брала другим – была «злая на работу», трудилась с рассвета до заката, до седьмого пота.
Детей – береги
Воскресный день 22 июня 1941 года запомнился всем надолго.
– День был теплый, солнечный, – рассказывала старшая дочь Шура (Анна). – Отец строил дом, и нас с Асей отправил в лес за мхом. Надрали мха много, ноши тяжелые, тащить не можем. Решили катить. Ноши накатываются друг на друга, мы скачем через них, толкаемся, хохочем. И вдруг нам показалось, что на улице происходит что-то странное. Тихо, никого нет. А ведь воскресенье. Стало страшно. Схватили ноши, даже тяжести не почувствовали, побежали домой. Там узнали, что началась война.
Жуткая тишина того дня запомнилась надолго – все понимали, что пришла огромная беда. Иван Осипович приходил с работы и почти все светлое время строил дом, торопился. Сыновья были еще малы, не помощники, мужиков-соседей почти всех забрили в солдаты.
Осенью подвел дом под крышу, наловил рыбы на целую зиму, заготовил дров, запас сена для коровы. Занялся охотой – ставил капканы, сдавал шкурки. На вырученные деньги купил соли и муки.
13 декабря 1941 года хозяин посадил всю семью на лавку – беременную жену да семь детишек и напутствовал Анастасию Ивановну:
– Детей береги. Сама, как хочешь вертись и крутись, но чтобы не голодали и учились, школу закончили все.
Потом обнял 11-летнюю старшую дочь и сказал:
– Шурочка, вся надежда на тебя. Матери – работать, а тебе – дети, смотри за ними и пиши мне письма.
Дочь завет отца выполнила и всю войну еженедельно писала ему письма. От него приходили краткие треугольнички – жив, здоров и всегда:
– Не голодайте и учитесь, я за каждого из вас отвоюю.
Четырежды ранен.
И награжден
Воевал же Иван Осипович отважно, грудь у него была вся «в крестах». В 1942–1945 годах он был четырежды ранен: в кисть, предплечье и дважды в ногу. Получил награды – орден Красной Звезды и четыре медали «За отвагу».
Командир 8-го оленно-лыжного батальона старший лейтенант Герасимов и военный комиссар политрук Надточиев указывали в представлении к первой медали «За отвагу»:
«Товарищ Кисляков Иван Осипович участвует в боях с немецкими захватчиками с 10 марта 1942 года. В бою 29 апреля на высоте с отметкой 341,1 проявил мужество и отвагу. Метким огнем автомата уничтожил до 17 фашистов. Оказал помощь – вынес с поля боя под огнем противника трех раненых бойцов и четырех средних командиров с оружием: старшего лейтенанта Сафонова, младшего политрука Шиловского, лейтенанта Цветкова, политрука Конавого. В боях 13 и 17 мая за высоту «Безымянная» тов. Кисляков метко разил фашистов, помог эвакуировать раненых.»
В Красной Армии было всего полсотни бойцов, способных похвастаться сразу четырьмя особо чтимыми у фронтовиков медалями – с танком и тремя ястребками на лицевой стороне. Оправдал Иван прозвище Окаянный, данное за драчливость и лихость. Когда-то в юности на спор он одним ударом кулака валил оленя.
Победа ковалась в тылу
А далеко-далеко на Печоре Анастасия Ивановна выбивалась из сил, поднимала восемь ребятишек, совершала свой подвиг. Старшие – Шура, Ося и Ася – летом работали на опытной станции: копали грядки, высаживали овощи, поливали, собирали урожай. Руководство станции за усердие наградило детей почетными грамотами.
Мать рыбачила, «на гребях» садились погодки Ася и Ося. Потом сено косили, заготавливали дрова на зиму. Шура с младшими, посадив на плечи годовалого Яшу (родившегося в марте 1942 года), ездили собирать дикий лук на заливных лугах. На зиму его солили, а излишки меняли на соль.
Зимой Анастасия Ивановна и старшие дочери вязали рукавицы и носки, меняли их на продукты и тетради. Спасала корова-кормилица. Мать Ивана Осиповича ежегодно привозила по осени картошку из Усть-Цильмы. В августе 1942 года Ульяна Илларионовна и Анастасия Ивановна нарядили детей и отправились фотографироваться. Вскоре карточка с очередным письмом ушла в адрес красноармейца восьмого оленно-лыжного батальона Кислякова. На фронте он носил ее как талисман, в нагрудном кармане гимнастерки.
Катились годы, наполненные тяжким трудом – 1943-й, 1944-й, 1945-й. В мае пришла весть о Победе. Жены уцелевших солдат вздохнули – скоро вернутся служивые.
Только от Ивана Осиповича сначала шли письма из Кракова, потом из Львова, а потом из Сибири. Воины 126-го корпуса сначала отправились на войну с японцами, чуть позже их перебросили на Чукотку. Только там, в октябре 1945 года, часть старослужащих бойцов, имеющих три и более ранения, демобилизовали.
Плохая примета
24 января 1946 года на 1 681-м километре Восточно-Сибирской магистрали было обнаружено изуродованное тело красноармейца Кислякова.
Работник милиции Георгий Горовой информировал Анастасию Ивановну в марте 1946-го:
«Погиб он из-за собственной неосторожности. Был в пьяном виде и упал с поезда под рельсы… Он похоронен вместе с иконкой, которую вы ему вешали, когда его провожали в бой.»
Словом – вроде виноват боец сам. Летом 1946 года в калитку дома в Кармановке стукнул боец – в защитной форме, с увесистым фанерным чемоданом в руке. Это был однополчанин Ивана Осиповича, житель Шойны, с которым они вместе возвращались через Владивосток.
Он рассказал, что в дороге Кисляков почти на каждой станции выходил, высматривая на привокзальных толкучках гостинцы для своих ребят. На крупной станции Зима они вышли за кипятком и продуктами, на рынке Иван Осипович приметил что-то. Вернувшись в вагон, сунул пачку денег в нагрудный карман гимнастерки и выскочил. Сказал, что скоро вернется. Паровоз вскоре дал сигнал к отправлению, но Кисляков так и не появился.
По мнению однополчанина, отважный фронтовой разведчик погиб от удара бандитской финки. Блатные, приметив военного с солидной пачкой банкнот, убили его, бросив тело на рельсы, удачно сымитировав несчастный случай.
Разбирая чемодан Ивана Осиповича, наполненный подарками, Анастасия Ивановна плакала и вспоминала, что сбылась старая примета.
Морозным декабрьским днем 41-го она с дочерью Александрой отправилась провожать Ивана Осиповича на фронт. Девятилетняя Ася, осталась за старшую и решила прибраться, помыть полы. Когда вечером мать вернулась домой, то увидела до блеска выскобленные половицы. Завыла в голос – не вернуться Ивану живым! Всю войну истово молилась она Богородице, и минули четырежды отважного Окаянного германские пули и осколки. А вот от коварного удара блатной заточки уйти не сумел. Не судьба.
Больше семи десятков лет прошло с тех пор, ушла в историю война, много воды унесла матушка-Печора. Но память об Иване Кислякове – бесстрашном солдате – сохранилась. Древо его потомков велико и развесисто, они широко расселились по Руси. В Нарьян-Маре и Великом Устюге, в Усть-Цильме и Санкт-Петербурге живут его внуки и правнуки. Теперь и мы знаем о его простой, и такой интересной биографии.
Юрий Канев,
член окружного
общества краеведов
Фото из семейного архива
