«Сегодня, в 4 часа утра, без предъявления каких-либо претензий к Советскому Союзу, без объявления войны, германские войска напали на нашу страну», – эти строчки из выступления наркома обороны товарища Молотова 22 июня 1941 года всколыхнули всю страну огромную.

Великая Отечественная война, «война народная, священная война», как звучало в 1941-м году из всех радиорепродукторов СССР, коснулась огненным крылом каждого жителя нашей страны, где бы он ни жил: на жарком юге или Крайнем Севере. И сама их жизнь разделилась на «до» и «после».

Наш округ в СССР считался первым во многих начинаниях: он первым появился в 1929-м на просторах молодого Советского государства, первым создал свои Советы, объединил разрозненные хозяйства в кооперативы, а затем – в колхозы, первым начал чествовать оленеводов, переиначив Ильин день (традиционный августовский день встречи ненцев всех тундр) в День Оленя. НАО был первой территорией, откуда представители ненецкого народа ушли на фронт еще в 1939-м году на Финскую войну. Во многих вопросах мы были передовой северной окраиной нашего великого государства. И несмотря на то, что сейчас, когда каждый из нас, понимает, как давно все это было, мы имеем возможность перелистать архивы газеты «Нярьяна вындер» и найти в них подтверждение тому, как люди Ненецкого округа: жители Носовой и Шапкино, Нарыги, Тельвиски и Просундуя, Шойны и Пеши, Хонгурея и Каменки – ответили на это обращение, связанное с началом самой страшной и кровопролитной войны в истории человечества.

Итак, сводки военных действий, напечатанные в «Няръяна вындер» в июне 1941 года.

«Няръяна вындер» № 164 от 23 июня 1941 года.

Указ Президиума Верховного Совета СССР о мобилизации военнослужащих.

« На основании статьи 49 Конституции СССР Президиум Верховного Совета СССР объявляет мобилизацию на территории военных округов- Одесского, Харьковского, Орловского, Ленинградского, Прибалтийского, Западного особого, Киевского особого, Московского, Архангельского, Уральского, Сибирского, Приволжского, Северо-Кавказского, Закавказского. Мобилизации подлежат военнообязанные, родившиеся с 1905 по 1918 год включительно. Первым днем мобилизации считать 23 июня 1941 года»

Председатель Президиума Верховного Совета СССР

М. Калинин.

Москва. Кремль.

22 июня 1941 года.

Сводки первых дней войны

«НВ» от 23 июня 1941 года

«С рассветом 22 июня 1941 г. развернутые войска германской армии атаковали наши пограничные части на фронте от Балтийского до Черного моря и в течение первой половины дня сдерживались ими. Во второй половине дня германские войска столкнулись с частями Красной Армии. Только в Гродненском и Кристопольском направлениях противнику удалось достичь незначительных тактических успехов и занять местечки Кальвария, Стояну и Цехановец в 15 километрах от границы. Им было оказано героическое сопротивление. Нашими войсками сбито 65 вражеских самолетов.»

«НВ» 24 июня 1941 года

«В течение дня противник наступал по всему фронту от Балтийского до Черного моря, направив свои особые усилия на Шауляйском, Каунасском, Гродненском, Владимиро-Волынском направлениях, но успеха не имел! На Шауляйском направлении нашим артогнем уничтожено до 300 танков противника.

На Белостокском и Брестском направлениях после ожесточенных боев противнику удалось взять город Брест. В воздушных боях и огнем зенитной артиллерии в течение дня на нашей территории сбит 51 самолет противника один самолет посажен нашими истребителями в районе Минска. С 22 по 23 июня в плен взято 5000 вражеских солдат и офицеров, сбито 76 самолетов.»

Судьбы солдатские

Вероломное нападение фашистской Германии на Советский Союз в первые часы и даже дни повергло людей в настоящий шок. В растерянности были представители власти, в таком же смятении находился и весь трудовой народ страны Советов. Но уже на четвертый день войны, когда отпор вражеским агрессорам дала разрушенная, но не сдающаяся Брестская крепость, люди собрались воедино, по всей стране прокатилась волна митингов, где каждый гражданин изъявлял желание идти добровольцем на фронт. И уже буквально через неделю страна через газетные публикации узнала о подвиге героев, отдавших жизнь за Родину в первые дни и часы войны.

«Правда», 10 июля 1941 года

«26 июня 1941 г. в 4 часа утра эскадрилья 207-го дальнебомбардировочного авиаполка 42-й авиадивизии Западного фронта под командованием капитана Николая Гастелло наносила бомбовые удары по механизированной колонне врага на дороге Молодечно – Радошковичи. Сбросив бомбовый груз на скопившиеся для заправки горючим вражеские танки, самолет Гастелло возвращался обратно. В пути его самолет был подбит снарядом зенитки. Загорелся бензобак. Объятая пламенем машина не смогла бы дотянуть до своего аэродрома. Капитан Гастелло направил горящий самолет в скопление бензоцистерн и автомашин противника. Самолет взорвался, но врагу был нанесен большой урон. Гастелло и его экипаж погибли. Этот подвиг в тяжелый начальный период войны стал символом мужества и героизма.» Из этой военной хроники вся страна узнала о подвиге советских летчиков, совершенного уже на четвертый день Великой Отечественной. В горящем самолете вместе с Гас-телло погибли лейтенанты Бурденюк и Скоробогатый,а также наш земляк – старший сержант Алексей Калинин. Правда, похоронки на членов героического экипажа дошли до родных и близких «сталинских соколов» гораздо позднее, чем газета «Правда», которая и сообщила женам и детям (у кого они были) и родителям летчиков бессмертного экипажа о их гибели. Так о подвиге своего сына узнали и родители Алексея Александровича Калинина. Мы привыкли говорить о солдатах Великой Отечественной в превосходной степени, воспринимая их как героев. Так оно и есть, только, наверное, не стоит забывать, что каждый из них это просто человек, со своими болями и переживаниями, страхами и надеждами. У каждого из них за плечами была жизнь, которую они беззаветно любили и ценили и, конечно же, не хотели терять. Когда понимаешь это, то подвиг солдат Великой Отечественной воспринимается в тысячу раз острее, а их судьбы – трагичнее.

Очень худой, но живой!

Вот что вспоминал о своей фронтовой биографии участник Великой Отечественной Демьян Алексеевич Двойников.

Его нет среди нас уже несколько лет, но старая кассета хранит звуки его мягкого голоса, рассказывающего нам, живущим, о вой-не, увиденной глазами 19-летнего ненецкого парня из Тиманской тундры:

«Нас в начале войны осенью призвали. Вначале по всему Канино-Тиманью прошли от села к селу, когда дошли до Пеши, нас уже 35 человек набралось. Мы были вторым призывом, а первыми в основном опытные оленеводы с упряжками ушли. С Пеши наш отряд пешком добрался до Мезени. Мы, оленеводы, все в своей одежде тундровой были: в малице, тобаках, а еды не было никакой. В деревню придешь, а там тоже голодно, в дом к кому-нибудь направят, а хозяевам такую толпу и кормить-то нечем. Поэтому прямо по дороге одежду свою на продукты меняли. Когда я дошел до Архангельска, у меня из ненецкой одежды ничего, кроме тобаков, не осталось. Как русский был: в фуфайке и ушанке. В Архангельске нас всех разделили, меня на учебу отправили в Вологду – стрелять из автомата и миномета учили два месяца. А потом на Калининский фронт. Первое время очень многое было мне непонятно. Например, хоть я и по-русски немножко говорил, но так и не уяснил для себя, почему уставшие солдаты во время трудных переходов должны петь хором. Или почему нельзя подбирать листовки, которые разбрасывали немцы. Это же бумага – вещь нужная! Ее и в сапоги можно положить, чтобы ноги были сухими, самокрутку можно сделать. А то махорку давали, а бумаги не было. Только помню, скольких людей тогда в штрафной отряд отправили за это дело. Обвиняли их, что вражеские бумажки подобрали, а мужики их даже и не читали: так для пользы дела подбирали в окопах своих. А песни петь после многокилометровых марш-бросков? Я сначала молча ходил, все равно этих песен не знал. Только однажды командир это увидел и наказал меня за неисполнение приказа. А у меня товарищ в это время появился – казах, он по-русски вообще почти не понимал, а как отряд запоет, он рот шире всех открывает. Я его тогда спросил, где он эти песни выучил, а он говорит, что ни слова не понимает, а рот так раскрывает, чтобы его не ругали. Вот мы с ним тогда и смеялись. Хороший был парень, погиб под Невелем в конце 1943 года. До сих пор эту многомесячную осаду Куликовской высотки у станции Дубовищи без ужаса вспоминать не могу. То мы ее возьмем, то фашисты, потом опять мы, потом опять они. Люди во время этих фронтовых операций гибли сотнями. Когда в предпоследний раз пошли в атаку, трупов было столько, что Куликовская высотка была ими полностью закрыта, земли видно не было. Говорят, что в боях под Невелем полегли почти 10000 наших солдат, после последней боевой операции нас только 300 полуживых и осталось. Тут вот мой друг-казах погиб тоже. Я помню, тогда к нам и полевая кухня не доезжала, мы начали голодать сильно. Я такой худой стал, кожа да кости одни. А с другой стороны, может, это меня и спасло. Когда меня осколочным снарядом ранило, выносила нас с линии фронта молоденькая медсестра, такая же тощая, как и я. Кого покрупнее она и с места сдвинуть не могла, не то что на себя взвалить. Я как раз впору пришелся, во мне даже 40 килограммов не оказалось. Это меня и спасло. Она меня вытащила, а остальных в это время снарядом накрыло. Вот такая беда. В госпитале пролежал полгода, потом домой отправили на побывку. Это был уже конец 1944 года. Все мои родные так обрадовались, спрашивать начали о войне. Удивлялись, почему это я о том, как воевал, не хочу рассказывать. А я не хотел вообще эту войну вспоминать.

Даже после окончания войны я долго не мог в руки ружье взять – все как-то от этого не по себе становилось. Уж очень страшное это дело – война».

Здравствуйте, мама!

Недавно, благодаря исследовательской работе директора музея школы-интерната Татьяны Гвоздухиной, нам удалось прикоснуться к живой истории, увидев своими глазами письмо, написанное Алексеем Калининым 22 июня 1941 года. Адресовано оно матери солдата. Пожелтевший листок бумаги хранит тепло чувств любящего сына Лешеньки к уже пожилой и не очень здоровой матери. Письмо наполнено человеческими переживаниями сына, Калинин переживает, что так и не приехал на побывку домой в Нижнюю Пешу, не съездил на рыбалку с отцом, не помог старикам с заготовкой дров. Приведем несколько строк из письма: «Здравствуй мама! С приветом к Вам, как видите, Ваш сын Алёша. Живу, мама, хорошо, того и Вам желаю. Я собирался, мама, приехать домой на побывку с первым пароходом 20 июня 41-го года, осталось только ехать на станцию и получить документы. Но в этот день как раз пришло распоряжение о том, чтобы никого не отпускали из-за международной обстановки. Возможно, осенью удастся приехать. Скучаю, очень хочу увидеть Пешу и Вас. Когда приеду, помогу во всем. Привет брату Андрюше. Остаюсь жив и здоров, чего и Вам желаю! Сообщите, что нового у Вас. Ваш сын и брат – Алеша. 22 июня 41 год.»

Это письмо хранится в музея города Радошковичи в Белоруссии. Алексей не успел его отправить с военно-полевой почтой. Их авиаполк сменил дислокацию, а письмо ждало отправки в прикроватной тумбочке в казарме 207-го авиаполка. 22 июня казарма опустела, полк вылетел на задание. А 24-го военный почтальон собрал все солдатские послания и отправил с полевой почтой по адресам. Только Алексей Калинин этого уже не узнал: 26 июня он погиб в боях под Радошковичами в составе экипажа Гастелло. Он бережно хранил в своем планшете и эту старую фотографию, на которой изображен отчий дом и мама, которую он трепетно любил. Возможно, именно этот образ стоял перед его глазами в последние минуты его жизни, в то время, когда горящий бомбардировщик шел на свое последнее пике в небе над Белоруссией. Алексей Калинин так и не узнал, как долго продлится эта страшная война, сколько его земляков погибнет на фронтах Великой Отечественной, сколько героев, вслед за огненным экипажем повторят этот подвиг. Все это будет, но Алексей Калинин этого не увидит. Он, как и миллионы солдат, в июне 41-го не знал, сколько лет продлится эта война, сколько человеческих жизней будет стоить наша Победа. Миллионы наших соотечественников каждый день Великой Отечественной будут трудиться на благо нашей Победы, не покладая рук. Женщины и дети, старики и подростки взвалили на себя непосильный труд и ковали Великую Победу в тылу. Но все это будет потом, позднее, когда весь мир содрогнется от ужасов, творимых фашистами, и склонит головы перед подвигом советских солдат, терпением и самоотверженным трудом наших бабушек и прабабушек, матерей, подростков и детей, переживших вместе с армией все тяготы Великой Отечественной.

Но пока в первую неделю войны никто из них не знал, что их ждет впереди, не знал и Алексей Калинин, 75 лет со дня гибели которого исполнится 26 июня 2016 года.

У поэта Никитина есть такие строки:

«Мы дышим, согревая птичьи гнезда.

Баюкаем детей в полночный час.

Вам кажется, что это смотрят звезды,

А это мы с небес глядим на вас.

Мы вовсе не тени бесплотные,

Мы песни и плач журавлей.

Погибшие в битвах за Родину,

Становятся небом над ней.

Мы стали ветром, стали облаками.

И глядя сверху на жестокий век.

К вам тихо прикасаемся руками,

А думаете вы, что это снег...»