Так в жизни величают нашу Большеземельскую тундру, мою малую родину. С ней связано много ярких воспоминаний.

Она действительно огромная, занимает почти всю восточную часть нашего Ненецкого округа, включая остров Вайгач. На этой территории может разместиться не одно европейское государство.

Веками здесь кочевали и продолжают кочевать оленеводы, люди разных национальностей – ненцы, коми-зыряне, русские и другие народности.

Тундра оказалась настоящей кладовой. Тут есть и пастбища для оленеводства, и леса для охоты, и реки для рыбалки. В 20–30-х годах прошлого столетия геологи обнаружили здесь запасы каменного угля. Чуть позже – газа, нефти и драгоценных металлов. Всего этого хватит и следующим поколениям, если мы будем пользоваться этими богатствами разумно.

Для меня и многих земляков Большеземельская тундра – прежде всего малая родина. Она вырастила нас, дала путевку в жизнь.

Совсем недавно в одном из ее населенных пунктов, в поселке Харута, отмечали 90-летие со дня образования бывшего центра этой земли, села Хоседа-Хард.

В переводе с ненецкого языка «дом на березовой сопке».

Да, сопки здесь красивые! К сожалению, многие жители этого поселка уже ушли в другой мир, нет уже и моих родителей, которые жили и трудились на этой благородной земле до последнего дня своей жизни. Да и мне самому 87 лет. Перед глазами как на картинке вижу дорогие сердцу населенные пункты этого края – Хорей-Вер, Егор-Вань, Харуту, Хоседа-Вом, Сэд-Нырд и, конечно, Хоседа-Хард. Там родились, трудились и воспитывали детей добрые люди Большеземелья. Детство и юношество прошло на этой благодатной земле. Да и за все годы по долгу государственной службы мне не раз доводилось там бывать.

Тундра-то большая

Моя мать Степанида Михайловна из семьи Каневых родилась и до 15 лет проживала в деревне Мохча Ижемского района Республика Коми.

Отец Иван Степанович Сядей родился в деревне Колва этой же республики. Он был из среды колвинских ненцев, но в жилах его текла еще и комяцкая кровь (в народе детей из смешанных семей называли «красивыми ненцами»). Ненецкого он не знал, но свободно разговаривал на коми.

Родители мои были бедны, значительную часть жизни батрачили у богатого оленевода, который за службу ежегодно выделял им по одному оленю и через двадцать лет отпустил на свободу с небольшим стадом. Отец женился на Степаниде Михайловне уже в возрасте. У них родилось пятеро детей. Чум поставили в районе Вашуткинских озер, там отец выпасал наших оленей. А мы, дети, ловили с мамой рыбу, куропаток, собирали ягоды и грибы. Одним словом, вели свое небольшое хозяйство.

Многие знакомые и друзья иногда спрашивают: «Где же ты родился, в каком населенном пункте? Ведь тундра-то большая!» Всегда с гордостью отвечаю: «Моя малая родина – Большеземельская тундра». Хотя в паспорте указано, что я родился в Хорей-Вере. Написано правильно, ведь где-то же я должен был родиться.

Упряжка вместо скорой

Вот небольшой рассказ моей матери Степаниды Михайловны о моем рождении.

Было лето, мать с отцом и двумя девочками кочевали по тундре. Мать была в положении и ждала третьего ребенка, то есть меня. Вот-вот должны состояться роды, а отец был на выпасе, далеко от чума. Почувствовав начало родов, мать села в оленью упряжку, которая стояла у чума на случай хозяйственных дел. Предупредив девочек, направилась в сторону Хорей-Вера, который находился в двенадцати километрах от стойбища. На полпути начались схватки, но мама не растерялась. Появился я на свет прямо на оленьей упряжке. После окунания в холодную тундровую воду мама быстро обтерла меня теплой шалью, завернула в оленью шкуру и благополучно добралась до деревни.

Как того хотел отец, в семье появился мальчик, продолжатель рода, хозяин тундры. Всего на два дня задержалась Степанида Михайловна в больнице и благополучно вернулась в стойбище. Сестры с радостью приняли младшего брата. На следующий день приехал и отец. Шел июнь 1930 года.

Имя мне дали Тихон. Откуда оно появилось и по чьей инициативе, сказать не могу. Уже позже узнал, что оно греческое, переводится как счастливый, удачливый и везучий.

Может, так оно и есть на самом деле.

Новая жизнь

В начале тридцатых годов прошлого столетия, как и по всей стране, в сельском хозяйстве нашего региона началась коллективизация.

Когда отец вступил в колхоз, мама долго плакала, еще не понимая что это такое. Ведь своих оленей пришлось сдать в общее стадо, их было всего полтора десятка голов.

И всю нашу большую семью в скором времени переселили в село Хоседа-Хард, первый райцентр Большеземельской тундры. Своего жилья, кроме чума, в семье не было. Мы поставили его на окраине поселка. Отец почти сразу уехал в тундру кочевать. Маму устроили на работу уборщицей. Одним словом, началась новая жизнь. И мы быстро к ней привыкли, ведь кругом бегала детвора, и нам было с кем поиграть и с кем подружиться.

Два беглеца

В эти же годы в Большеземельской тундре начали создавать кочующие детские сады. Один из них открыли и в районе Вашуткинских озер. Я кричал на всю тундру, когда меня забирали туда.

Успокаивало только то, что вместе со мной взяли моего друга. Побыв в этом садике несколько дней, мы приняли для себя твердое решение – убежать оттуда. Куда конкретно, не знали. Тундра – она большая.

Выбрав удобный момент, мы незаметно ушли. Наше отсутствие воспитатели заметили уже перед сном. Они и подняли шум на всю тундру, кричали: «Пропали дети!» А мы не пропадали, а просто шли, не зная куда и зачем.

Далеко не забрели, устали, прилегли за бугром и тут же уснули. Нас скоро поймали как бег-лецов. Стало очень обидно и мы заплакали. Правда, по возвращению нас напоили горячим чаем, успокоили и уложили спать…

Я помню, мама…

1941 год, начало войны, было жаркое лето. Все купались в речке Хоседа. Вдруг кто-то из ребят предложил «играть в войну». Выполняя приказ «командира»,  надо было быстрей всех переплыть реку и дольше всех продержаться под водой. Идею все поддержали. Мне было 11 лет, плавать по-настоящему еще не умел. Но приказ есть приказ, и с криком «Ура!» мы бросились в воду. Я нырнул, стараясь как можно дольше продержаться под водой… До сих пор хорошо помню этот приказ «командира». Мне стало тяжело дышать, и через секунду я потерял сознание…

Пришел в себя только на больничной койке, рядом со мной сидела мама и старшая сестра. Обе плакали, ждали, когда я открою глаза и подам голос. Такой миг наступил. Медсестра с улыбкой сказала, мол, долго жить будете, молодой человек.

И я жив до сих пор, хотя подобных ситуаций в жизни бывало немало. Неслучайно с греческого «Тихон» значит удачливый. Но откуда родители знали этот язык? Сейчас они уже не скажут.

Коногон

Эта профессия не особо была известна в годы моей молодости. Тем более в тундре, где различные грузы из поселка в поселок перевозили на лодках. Мне «посчастливилось» на себе испытать всю важность и опасность этой работы.

– Почему твой сын не работает, а болтается без дела? – спросил как-то у матери мой родной дядя Филипп из рода Каневых.

– А кто же его возьмет, ведь ему только двенадцать исполнилось, посмотри какой он маленький, – ответила она.

– Пусть завтра же подойдет ко мне, я его устрою к себе на работу, – сказал он строгим голосом. – Станет моим помощником – коногоном, начнет кататься на лошади. Мальчик он шустрый. Груз будем возить по рекам для населения поселка Хоседа-Хард и для Харуты.

Не раз падал с лошади, особенно при переправе с берега на берег. Бывал на грани гибели, бывало и плакал. Дядя Филипп всегда успокаивал, мол, привык-нешь, будешь настоящим коногоном. Им я, конечно, не стал, но до сих пор вспоминаю его доб-рым словом за науку и помощь в трудные годы детства.

Молоко на Чёрном мысе

Отмечая недавно свой день рождения, один из моих друзей неожиданно для меня и товарищей громко на весь зал сообщил о том, что мы с ним в детстве «сосали одну корову». В зале все притихли, а потом громко рассмеялись. Улыбнулся и я, хотя в душе вдруг стало неловко. Сильнее забилось сердце, пальчиком незаметно смахнул слезинку.

Хотя ничего удивительного в этой фразе и не было. Ведь в детстве такое случалось не раз.

Первое лето военного времени нашу большую семью колхоз направил в деревню «Сэд нырд» (Чёрный мыс) заготовлять корма для коров и телят. А потом перегонять их до села Хоседа-Вам, а далее в Харуту.

Это ответственное дело поручили мне и Фёдору, двум несовершеннолетним мальчишкам. Он был местным и жил с родителями, которые вели свое хозяйство. Ничего, кроме буханки хлеба и кусочка сахара, нам на день не выдавали. Ну а молоко было в прямом смысле под рукой. Этим мы с ним и довольствовались, пили сколько могли.

Мальчик Фёдор теперь известный в округе общественный дея-тель. С ним посчастливилось трудиться и в комсомоле, и на партийной работе, и в Советах народных депутатов. Много-много лет он бессменно трудился секретарем окружного Совета народных депутатов. Он коммунист и почетный гражданин нашего округа, человек активной жизненной позиции. Фёдор Степанович Филиппов живет в

Нарьян-Маре, в старом деревянном доме. Скромный человек и хороший товарищ.

Нынче мы редко встречаемся, возраст… Разве только на партийном собрании да случайно на прогулке. Годы дают о себе знать, здоровье не всегда позволяет делать это чаще.

Тихон Сядейский, ветеран Ненецкого автономного округа