Более четверти века в Ненецком округе работает уникальное предприятие, сочетающее частную собственность и личные интересы с кооперативной деятельностью – СПК «Коопхоз «Ерв». По итогам конкурса оленеводческих хозяйств в 2014 году «Ерв» стал лидером. Формулой успеха поделился бессменный руководитель СПК Пётр Хабаров.

– Пётр Александрович, с чего все начиналось?

– «Ерв» создавали главы крестьянских (фермерских) хозяйств, вышедших из колхоза «Харп». Когда в 1992 году несколько семей оленеводов вышли из колхоза, кто-то получил минимальный пай, 125 голов, а кто-то больше, за счет прироста поголовья. Бывшие поначалу 600 голов, это очень мало, – в бригаде должно быть не менее полутора тысяч голов, только тогда это принесет какой-то доход.

За поддержкой фермеры обратились к депутату Александру Ивановичу Выучейскому, он очень помог с оформлением документов. Когда другие оленеводы увидели, что мы работаем нормально, они тоже организовали крестьянские (фермерские) хозяйства и во-шли в Союз оленеводов.

Сегодня у нас 40 фермерских хозяйств, в которых 11 тысяч 420 голов оленей. Шесть бригад выпасают оленей в районе Варандея и на реке Черной, каждый имеет только своих оленей, никакого «общественного» поголовья у нас нет.

– То есть, колхозных, общих оленей нет?

– Нет, оленеводы пасут своих оленей, а нас наняли для управленческой работы.

– Значит и ответственности больше?

– В этом-то и весь смысл: «Ерв» – значит «Хозяин», это совсем другие отношения. Оленевод пасет своих оленей, у каждого оленя его клеймо, каждый день он их видит, они видят его, сохраняется эта неразрывная связь. Ее нарушишь, введешь бригадный подряд, или какой-нибудь вахтовый метод, и все оленеводство в хозяйстве деградирует.

Поэтому у нас изначально отношения развивались по другому сценарию, оленеводство продуктивно только при кочевом образе жизни. Но возникли другие проблемы. Чтобы получить субсидию, надо иметь собственных оленей, быть фермером. Но что такое – получить субсидию? Это оформить массу документов. Рассчитывать, что каждое фермерское хозяйство, вдали от административных центров, кочуя с оленями по тундре, будет их оформлять, – утопия. Потому и был создан первоначально Союз оленеводов «Ерв», а потом СПК «Коопхоз «Ерв». Но впоследствии вышло, что и он не имеет права получать субсидию.

– Почему?

– Потому что СПК не имеет своих оленей. И пришлось очень серьезно поговорить с нашими фермерами, убедить их, что они должны отдать оленей в виде дополнительного паевого взноса в уставный фонд кооператива. Люди поверили мне, потому что видят, что у нас получается, мы объяснили оленеводам, для чего все это делается, и они отдали оленей в пай СПК.

Хотя клейма остались, оленеводы видят своих оленей каждый день и по праву считают своими. Если кто-то из них завтра скажет: «Хочу отделиться», по нашему уставу он вправе забрать своих оленей с приращенным поголовьем и уйти. Считаю, что этот подход дает нам то преимущество, которого у других хозяйств нет.

– Как руководитель с большим опытом работы, вы согласны с утверждением, что любое сельское хозяйство на Крайнем Севере будет убыточным?

– Любое. Даже скандинавские страны дотируют большинство отраслей сельского хозяйства, и в гораздо больших объемах, чем мы. Рыболовецкие хозяйства сегодня тоже страдают. Если бы не закупленные в свое время рыбопромысловые суда, на которых они выходят в море, было бы совсем худо. Почему в советское время некоторым рыболовецким колхозам дали суда? Чтобы они вылавливали рыбу в море, чтобы их поднять, они были убыточными. И сейчас рыболовецкие колхозы выживают за счет тех самых судов.

– «Ерв» тоже занимается рыбодобычей?

– У нас чисто прибрежный лов наваги, и озерный лов, которым занимается фермерское хозяйство по рыбодобыче. Мы помогаем, но не все получается. Сложности в том плане, что зимой подходов рыбы нет. А когда рыба есть, дождь идет, нужны морозильники. Мы завезли на три рыболовецких стана три рефрижератора, потому что район Варандея осваи-вается нефтяниками, и там есть электроэнергия. С подключением холодильников погода нас не будет волновать. Как только встанут реки и озера, мы будем спокойно ловить и замораживать улов.

– Ваша продукция пользуется спросом, не планируете увеличивать количество торговых точек?

– Планируем. Если в поселке Искателей мы имеем две торговые точки, то в Нарьян-Маре лишь одну. Ждем, когда администрация города построит сельскохозяйственный рынок.

Сейчас мы разрабатываем линию мясной кулинарии, порядка 20 наименований планируем производить. Это непростая работа, и не каждому хозяйству под силу. Я даже не представлял, что это так сложно. Нам пришлось вложить более 10 миллионов рублей, чтобы ее запустить, но это еще не предел.

– Что это будет: колбасные изделия, консервы?

– В основном, полуфабрикаты и то, что пользуется спросом у населения. Консервы уже делаем, но не здесь. Консервная линия – очень серьезное дело, я занимался ее поиском два года. Нашли в Каргополе заброшенный мясокомбинат. Он развалился, а цех остался, на его базе мы работаем.

Сегодня наша оленина реализуется в Архангельске, Кирове, Нарьян-Маре, Санкт-Петербурге и Сыктывкаре.

– Почему производить консервы из нашего мяса в Каргополе выгоднее, чем в округе?

– Сама линия очень дорогая, а минимальная ее производительность – 10 тысяч банок в смену. Работа такого производства в наших условиях нуждается в субсидиях.

– Могут ли крестьянские (фермерские) хозяйства взять на себя социальную функцию сохранения сел?

– Удержать людей в поселке можно, если там есть какое-то производство. Или его надо организовать. Для этого нужны кадры. Если человек не хочет, его не заставишь. Безусловно, на Севере почти повсеместно очень остра кадровая проблема в сельском хозяйстве и сельских населенных пунктах.

– Говорят, что сегодня люди просто не хотят работать в оленеводстве, предпочитают легкие пути или вообще безделье...

– Не могу согласиться. У нас проблем с оленеводческими кадрами нет. Потому что люди знают и любят свою работу. Кроме того, чтобы стать нормальным оленеводом, надо вырасти в тундре. Дети оленеводов ездят учиться в город только для того, чтобы получить необходимые современному человеку знания и вернуться домой. Оленевод должен видеть результаты своего труда и получать достойное вознаграждение за это.

– То есть люди, которые хотят оставаться жить в тундре, есть?

– Конечно, у оленевода особенная любовь к тундре, неразрывная. Без оленевода и оленей тундра осиротеет. Она кормит оленей и оленевода до глубокой старости. Он остается оленеводом, пока может двигаться. Всегда может приехать в тундру, набраться сил, здоровья, помочь делом или советом.

Есть другая проблема. Две трети мирового поголовья оленей находится в России. Но условия для развития оленеводства в других странах зачастую лучше, чем у нас. Уверен, нельзя сокращать программы государственной поддержки. Энтузиазм хорош на начальной стадии развития дела, затем должен следовать реальный результат труда и его достойная оплата. И в условиях Заполярья без совместной работы с государством, с властями региона нам не обойтись.