– Ой, даже и не знаю, что рассказывать-то о себе, все как у всех, – смущенно улыбается добродушная хозяйка, приглашая пройти в уютную комнату.

Я в гостях у Ларисы Ивановны Чебыкиной. Мы садимся на диван, и она открывает семейный альбом.

Страницы старых потрепанных семейных фотоальбомов хранят историю семьи. Они воскрешают в памяти былые дни, события, лица. Черно-белые снимки позволяют очутиться во времени, где их герои были молоды, счастливы и полны сил. Они способны вернуть поседевших стариков в дни юности, где еще живы родители, сестры, братья, где их дети маленькие и такие послушные, а друзья – молодые и красивые.

Первая же страница притягивает взгляд, на ней – фотография из далекого прошлого, ей без малого сто лет. На ней двое – он черноглазый темноволосый молоденький офицер с Георгиевским крестом на груди, она, словно гимназистка, стоит рядом в строгом темном платье. Они только что поженились, снимок сделан в госпитале в Петрограде 1917 года. Иван да Марья, папа и мама, запечатлены в самом начале семейной жизни. Значит и рассказ о сегодняшней нашей героине начнется с самого начала.

Довоенное детство, или Дом за ручьем

Ровесница округа Лариса Ивановна Чебыкина родилась 6 сентября 1929 года в многодетной крестьянской семье. Один брат и их – шестеро сестренок. Детство прошло в деревне Заручевна Шенкурского района Архангельской области.

– За ручьем потому что, – объяснила она название деревни. – Наш дом стоял у ручья, он и сейчас есть. Я, когда могла, на лето туда уезжала. Сейчас не поехала, ноги заболели. А младшая сестра с мужем постоянно наезжает. Правда, потом нашу деревню переименовали в Селивановскую.

Довоенное детство девчонок и мальчишек беззаботным не было.

– В колхозе начинали работать с восьми лет, помогать-то родителям надо. Взрослые вспашут, семена посеют, а мы – дети, на лошади бороним. А как лето начнется, трава вырастет, начинаем эту траву возить в силосную башню. Там ее вытаптывали, потом из башни доставали силос, кормили коров. В колхозе было три бригады, в каждой бригаде свой коровник, в нашей бригаде мама за коровами ухаживала, – начинает рассказ Лариса Ивановна. – Потом сенокос начинался, мы, маленькие, сено возили. Женщины сено грабили, нам на сани навалят, мы и везем. Когда дорогу ремонтировали, мы песок возили, а последнее время я на конной грабилке работала – это такие конные грабли для сгребания сена.

Военный Северодвинск

О своем военном прошлом отец не рассказывал, некогда было, да и вспоминать, наверное, не хотел. Родители работали в колхозе с раннего утра, как только солнышко встало, и до позднего вечера, пока оно не садится. Когда началась война, мне было 12 лет. Мужчин забрали, так что нам, школьникам, тем более пришлось работать.

Отца призвали, правда, не на фронт, а в трудовую армию. Они в Северодвинске строили укреп-ление, потом его перевели в Плесецк. Северодвинск тогда сильно охраняли, чтобы ни один вражеский самолет не мог прорваться. В 5–6-х классах я училась в Северодвинске, потому что в деревне надо было за 12 километров до школы добираться. Я у старшей сестры жила, она учителем работала. Он раньше назывался Молотовском, до этого был Судостроем, сестра уже там жила.

В Северодвинске были бомбоубежища, как тревога начнется, нужно было туда бежать, но мы не ходили. За все время, помню, только один самолет прорвался и успел сбросить бомбу. Город на болоте стоит, так бомба в болото и ушла, только стекла в домах повыбивало, да кровати по полу покатились, волна такая была. А в Архангельске сильно бомбили, много домов было разрушено.

Старшей сестре в этом году исполняется 99 лет, она всю жизнь проработала учительницей начальных классов, отличник народного образования. В живых нас осталось трое – самая старшая, самая младшая и я, средняя.

Красный чум

После школы Лариса поступила в фельдшерско-акушерскую школу в Маймаксе. Отучившись три года и получив специальность акушерки, по направлению облздравотдела Лариса в 1950 году приехала в Нарьян-Мар. Здесь ее отправили в Варандейский Красный чум, в колхоз имени Сталина.

– Привезли меня в Алексеевку, а она от Чёрной, куда надо добраться, в 20 километрах. Идти надо пешком по тундре, со мной ехала женщина с почты, вот мы с ней и шли. Жарища, кажется, конца и края нет. Спрашиваю: «Скоро ли Чёрная-то?», она отвечает: «Да вон, смотри, показывается». Смот-рю, на самом деле показывается. Дальше идем, никакой Чёрной нет. Оказывается, мираж был…

В тундре ей предстояло прожить три года.

– Жили в чуме, с одной стороны – работница с семьей, с другой я – медик, культработник и киномеханик.

За три года Лариса исколесила Большеземельскую тундру. Пригодились навыки езды на лошадях, так как самой пришлось управлять оленьей упряжкой.

– Олешка передовой у меня был, я его запрягать никому не давала, – Лариса Ивановна показывает старый любительский снимок, на котором она запечатлена со своим оленем.

И вспоминает дальше:

– Дело было зимой. Приехали с пастухами в Чёрную, у нас там была оседлая база, а обратно – заблудились. Наши съямдали, а куда, пастухи не знают. Мы три дня их искали. Я в чум на одном олене приехала. Олень идет, пока может, а как идти не может, ложится и ни за что не встанет, делай с ним что хочешь.

Там, в тундре, Лариса Ивановна подружилась с зоотехником Еленой Фёдоровной Храповой, дружбу они пронесли через всю жизнь.

Лариса Ивановна вспоминает:

– Весной мы помогали оленеводам оленей пересчитывать. Это проходило так: мы ложимся на землю, берем бумагу и карандаш, из кораля по оленю выпускают, а мы ставим точки, точки, точки... Потом точки соединяем линией, так и считали.

Кроме того, Лариса возглавляла комсомольскую организацию колхоза. Объезжала оленбригады, проводила комсомольские собрания и политучебу.

Несостоявшаяся акушерка

Три года в тундре пролетели, оставив впечатления на всю жизнь. После Красного чума Лариса приехала в Нарьян-Мар. Здесь на Лесозаводе в поликлинике работала ее сестра Елизавета Хабарова. У нее Лариса и поселилась, устроившись поначалу фельдшером.

– Мне очень помогла Рена Ивановна Батманова. Она взяла меня акушеркой, комнату для меня выхлопотала. Я-то за три года в тундре всего одни роды приняла, и то, когда пришла, женщина уже родила ребенка мертвого. Женщины рожали сами, когда роды начинались, уходили ото всех в тундру. Возвращались уже с ребенком. Так что я все подзабыла. Попросила Рену Ивановну разрешить мне с акушерками дежурить, чтобы вспомнить. Она согласилась.

Но акушеркой Лариса Ивановна проработала всего два года, заболели руки, началась экзема. Такую реакцию вызвали медицинские препараты. И тогда в 1957 году Рена Ивановна Батманова перевела молоденькую медичку в детские ясли Нарьян-Марского морского порта.

Вся жизнь – детям

– В ясли я пришла работать – ой, тяжело поначалу было! Группы по 20 человек: малышовая (дети до года), средняя и старшая. Я работала с малышами. Их тогда брали с двухмесячного возраста, и матери приходили детей кормить грудью в ясли. А мы матерей кормили – давали чай и половинку сайки с маслом. Дети у нас сидеть еще не умели. Мы их выносили на веранду в спальных мешках. В группе стоял манеж, когда дети не спали, там находились.

В детских яслях морского порта Лариса Ивановна отработала ровно тридцать лет: четыре года медсестрой, еще 13 лет – заведующей, потом была старшей медсестрой. А выйдя на пенсию в 1987 году, приняла предложение от Надежды Аркадьевны Сахаровой, которая заведовала детским комбинатом «Сказка» Нарьян-Марского СМУ, поработать на полставки и снова старшей медсестрой. В 1998 году из «Сказки» перешла в Центр психолого-медико-педагогического сопровождения «Дар», где работала до 2003 года.

– Никак меня на пенсию не отпускали, еле выпросилась, – смеется моя собеседница.

Жизнь продолжается

Вот такие они, скромные и незаметные, но великие труженицы, не требующие почестей и наград. Лариса Ивановна Чебыкина – одна из сотен тысяч несгибаемых женщин, детей войны, тружениц тыла. Жизнь постоянно проверяла ее на прочность. Мама умерла в 1970-м, в 1975-м не стало мужа, ему было всего 47 лет, потом один за другим ушли три сестры и брат. Год назад не стало подруги, Елены Фёдоровны Храповой. Трагически в 27 лет оборвалась жизнь любимого сына, эта боль до сих пор рвет сердце.

Она поглаживает дрожащей рукой фотографию:

– Это он в «Артеке», его в пятом классе поощрили путевкой за отличную учебу...

Мы закрываем фотоальбом. Она знает – надо жить, несмотря ни на что. Дочь подарила трех внучек, правнук окончил восьмой класс.

Смотрю, на кресле отложено вязание – маленькие шерстяные носочки.

Спрашиваю:

– Кому?

– Свяжу, отнесу в Красный Крест…